[ezup]

Итак, в прошлой статье мы оставили «Новик», когда он, получив повреждение от японского снаряда и приняв 120 т воды, входил на внутренний рейд Порт-Артура. Интересно, что бой 27 января 1904 г, погубив одного из матросов «Новика» (смертельно раненный комендор 47-мм орудия Илья Бобров скончался в тот же день), самым позитивным образом сказался на судьбе другого. Дело в том, что еще до боя умудрился «отличиться» квартирмейстер «Новика» Родион Прокопец – 10 ноября 1903 г., будучи в увольнении и в изрядном подпитии, он «матерно обругал» офицера сухопутных сил – капитана Блохина, за что и получил шашкой по голове. То ли капитан и сам был под хмельком, то ли у него руки тряслись от такой наглости нижнего чина, но голова Р. Прокопца не развалилась пополам, а отделалась рубцом двадцати двух сантиметров длиной, за что капитан пошел под суд.

Однако и Р. Прокопцу, несмотря на статус потерпевшего, подобная эскапада должна была выйти боком – его собирались судить аккурат 27 января 1904 г., но, по вполне понятным причинам, процесс не состоялся. Суд перенесли на 9 февраля, а там за своего матроса вступился Н.О. фон Эссен, попросивший снисхождения к подсудимому в связи с тем, что последний «стоял все время на руле и проявил много военной доблести, и под жестоким огнем спокойно и умело исполнял свою обязанность». В итоге дело закончилось тем, что Р. Прокопца приговорили все-таки к году дисциплинарного батальона, но тут же и помиловали: вице-адмирал О.В. Старк, накануне сдачи должности новому командующему эскадрой, С.О. Макарову этот приговор утвердил, так что за свой «малый боцманский загиб» Р. Прокопец отделался легким испугом.

Сам же Николай Оттович за бой 27 января 1904 г. был награжден золотым оружием с надписью «За храбрость».

Надо сказать, что боевые повреждения не вывели надолго крейсер из строя – 30 января его поставили в сухой док, а 8 февраля 1904 г. он вышел оттуда как новенький, готовый к новым боям и свершениям. Тем не менее, за эти 10 дней в Порт-Артуре произошло очень многое, и в том числе – гибель крейсера «Боярин», и все это, возможно, оказало куда большее влияние на деятельность эскадры, чем это принято считать.

Дело в том, что, как ни странно, первые дни после начала войны наместник Е.И. Алексеев требовал активных действий – 4 февраля он собрал совещание, в котором, помимо него самого, приняли участие начальник штаба наместника В.К. Витгефт, начальник эскадры О.В. Старк, младшие флагманы и другие офицеры. На ней была представлена записка капитана 1-го ранга А.А. Эбергарда, в которой тот предлагал поход эскадры к Чемульпо с целью демонстрации силы и прерывания высадки десанта, если таковая там будет, для чего, в том числе, следовало осмотреть и шхеры неподалеку от города.

Безусловно, А.А. Эбергард отлично понимал, что в своем текущем состоянии – пять броненосцев, из которых «Пересвет» и «Победа» представляли собой промежуточный тип между броненосцем и броненосным крейсером, да небольшой броненосный крейсер «Баян» никак не могли рассчитывать на успех в открытом бою против главных сил японского флота в составе 6 броненосцев и 6 больших броненосных крейсеров. Тем не менее он полагал возможным дать бой части японского флота, если последний, под влиянием каких-либо факторов (повреждения в бою у Порт-Артура 27 января 1904 г., отвлекающие действия Владивостокского отряда крейсеров и т.д.) разделится на таковые и встреченный отряд будет «по зубам» ослабленной эскадре Тихого океана.

Таким образом, для того, чтобы выводить эскадру в море без «Цесаревича» и «Ретвизана», нужно было произвести дальнюю разведку и обнаружить японские силы. А.А. Эбергард предлагал произвести «тщательную разведку как западной половины Печилийского залива и части Ляодунского залива, так и восточной части моря в стороне места крейсерства неприятельской эскадры – «Шантунг-Клиффорд». Если при этом будет обнаружен относительно слабый японский отряд, то можно будет «подумать о наступлении с целью боя на расстоянии 100-300 миль от нашего пункта – Порт-Артура».

Интересно, что члены совещания вполне согласились с наместником, с необходимостью подобного рейда главных сил к Чемульпо, с тем чтобы уничтожать отдельные суда и отряды неприятеля, а также нападение на пути сообщения высадившихся в Чемульпо сухопутных сил. Тем не менее принятое решение не было исполнено, а основной проблемой стала нехватка крейсеров.

И действительно, не считая находившихся во Владивостоке «Рюрика», «Громобоя», «России» и «Богатыря», Эскадра Тихого океана перед войной располагала семью крейсерами, в том числе: одним броненосным крейсером «Баян», четырьмя бронепалубными 1-го ранга — «Аскольд», «Варяг», «Паллада» и «Диана», а также двумя бронепалубными 2-го ранга – «Боярин» и «Новик». Но к моменту завершения совещания «Варяг» уже лежал на дне рейда Чемульпо, «Боярин» — погиб, подорвавшись на мине, а «Паллада» и «Новик» находились в ремонте, и за все про все у вице-адмирала О.В. Старка оставалось только три крейсера – «Баян», «Аскольд» и «Диана».

"Диана" перед русско-японской войной, 1903 г.

При этом «Диана», по своим фактическим качествам совершенно не годилась на роль дальнего разведчика. Имея реальную скорость в пределах 17,5-18 узлов, этот крейсер не имел возможности уйти от группы японских бронепалубных крейсеров или большого броненосного крейсера – они были вполне в состоянии догнать и уничтожить «Диану». Это не говорит о полной бесполезности данного крейсера, как ни странно, он вполне мог служить разведчиком при эскадре. Дело в том, что в те годы дальность эффективной стрельбы была существенно ниже дальности обнаружения. Увидеть противника можно было и на 10 миль, и более, а вот успешно стрелять по нему с крейсеров было бы сложно на дистанциях, больших чем 4 мили. Таким образом, даже имея превосходство в скорости в 2-3 узла, вражеским крейсерам могло бы понадобиться 2-3 часа, чтобы сблизиться с уходящей от них на полной скорости «Дианой» на дистанцию эффективного огня после обнаружения. Соответственно, «Диана» вполне могла вести разведку на расстоянии 35-45 миль от эскадры и даже более, всегда имея возможность отступить под прикрытие «больших пушек», а 8*152-мм орудий крейсера в принципе позволяли рассчитывать на успех в бою с одиночным малым крейсером японцев (типа «Цусима», «Сума» и т.д.). Но даже и это могло быть опасно, если бы тому же отряду «собачек» удалось вклиниться между «Дианой» и главными силами, а отправлять крейсер в дальнюю разведку было и вовсе невозможно.

Более того – если бы на эскадре проводился конкурс на самый нетренированный экипаж, то у «Дианы» имелись превосходные шансы занять на нем первое место. Вспомним, как описывал этот крейсер Вл. Семенов в своей знаменитой «Расплате»:

«Крейсер, начавший кампанию 17 января, до того 11 месяцев простоял в резерве! Если бы даже при уходе его из Кронштадта на Дальний Восток (осенью 1902 года) команда была сформирована строго по правилам, так и то в составе ее должно было бы находиться два призыва, т. е. около 1/3 людей, не видавших моря. На деле же этих мужиков, одетых в матросские рубахи, оказалось почти 50 %, а морская практика доброй половины остальных исчерпывалась единственным походом из Артура во Владивосток и обратно... Нравы и обычаи установились не только не морские, но даже и не сухопутно-казарменные, а просто... деревенские. При выполнении какой-нибудь работы, хотя и не общей, но требовавшей значительного числа людей, вместо определенного приказания или команды -- такое-то отделение туда-то! -- унтер-офицеры просили "земляков" подсобить, и даже старший боцман вместо начальнического окрика приглашал "ребят" навалиться "всем миром", чтобы скорее "отмахнуть -- и шабаш!.."».



Таким образом, чтобы разведать обстановку, у О.В. Старка оставалось всего только 2 крейсера, вооруженные транспорты и миноносцы, и этого, конечно, было недостаточно – попытки вести разведку этими силами, хотя и были предприняты, ни к чему толковому не привели. А вот если бы в распоряжении начальника Эскадры оставались не только «Баян» и «Аскольд», но еще и «Новик» с «Боярином», то, быть может, эскадра все же вышла в свой первый боевой поход. Конечно, «Новик» вышел из ремонта 8 февраля, и мог использоваться в операциях, но, как известно, уже 9 февраля на Эскадру был назначен новый командующий, С.О. Макаров.

Собственно говоря, дела обстояли так — в связи с тем, что японцы высаживались в Корее, наместнику Е.И. Алексееву срочно нужно было посетить Мукден. С целью укрепления авторитета О.В. Старка, наместник испросил высочайшего разрешения наделить на период своего отсутствия О.В. Старка правами командующего флотом, каковых сей вице-адмирал не имел. Однако же Е.И. Алексеев получил ответ, что на Эскадру назначен новый командующий, С.О. Макаров. Наместник, конечно, принял это к сведению, но не отказался от своих планов экспедиции к Чемульпо, и в секретном приказе О.В. Старку, напомнив о необходимости беречь броненосцы, потребовал все же совершить этот поход. Однако, увы, промедление обернулось тем, что японцы вновь взяли инициативу в свои руки…

Наместник покинул Порт-Артур 8 февраля, одновременно с возвращением «Новика» в строй, а О.В. Старк готовился к выполнению приказа Наместника. Согласно его распоряжениям, 11 февраля все три имеющихся крейсера под командованием контр-адмирала М.П. Моласа в сопровождении четырех миноносцев должны были осуществить разведывательный рейд к устью реки Цинампо. Но уже вечером 10 февраля японцы предприняли первую попытку закупорить выход на внешний рейд в Порт-Артуре, которая, впрочем, была отбита. Утром 11 февраля два миноносца – «Сторожевой» и «Стерегущий» вышли в дозор – на поиск вражеских кораблей, и обнаружили четыре японских миноносца. Присоединив к себе оказавшийся рядом «Скорый», все три русских миноносца попытались атаковать японское соединение – но те не приняли решительного боя и отступали на восток, ведя вялый огонь на большой дистанции. В конце концов, следуя указаниям, переданным с Золотой горы, миноносцы повернули обратно. «Новик» в 07.08 утра вышел в море на поддержку, но догнать японцев не мог, так что, отослав «Скорый» в Порт-Артур, повел остальные русские миноносцы в Голубиную бухту, где на дежурстве еще с вечера находились «Разящий» и «Расторопный». Возглавив, тем самым, сборный отряд из четырех миноносцев, «Новик» повел его в Порт-Артур.

Однако в это же самое время к Порт-Артуру приблизился 3-ий боевой отряд под командованием контр-адмирала Дева в составе быстроходных бронепалубных крейсеров «Касаги», «Читосе», «Такасаго» и «Иосино» («собачки»), вышедший на разведку, за ними шли главные силы Х. Того. На крейсерах опознали русский отряд, как «Новик» и 5 миноносцев, и пошли на сближение с ним.

Бронепалубный крейсер "Такасаго"

Ситуацию спасла предусмотрительность контр-адмирала, а может и начальника эскадры, так как неясно, кто именно отдал приказ, согласно которому в 08.00 утра на внешний рейд, для прикрытия возвращающегося «Новика» и миноносцев вышел «Баян», а спустя 25 минут – «Аскольд». Как раз приблизительно в это время наблюдатели Золотой горы обнаружили в дополнение к 3-ему боевому отряду Дева еще и 6 броненосцев и 6 броненосных крейсеров Х.Того в сопровождении мелких кораблей, всего было насчитано 25 вымпелов. Тем самым разведывательный рейд крейсеров к Цинампо окончательно утратил смысл – главные силы японцев находились в прямой видимости от Порт-Артура.

К 08.55 «собачки» контр-адмирала Дева приблизились к «Новику» и миноносцам и обстреляли русские корабли. Официальная русская историография указывает, что японцы сблизились на расстояние в 40 кабельтов, но, читая рапорты командиров миноносцев об этом бое, поневоле испытываешь в этом большое сомнение. Так, например, командир «Стерегущего» сообщал, что японские залпы ложились «громадными недолетами», а «Новик», судя по всему, даже не пытался отвечать. Очевидно, что все это совершенно несвойственно для дистанции в 4 мили и можно предположить, что на самом деле она была значительно больше. По всей видимости, источник этой ошибки заключается в неправильном толковании рапорта командира «Баяна», сообщившего: «В 08 часов 55 минут неприятельские корабли, приблизившись на расстояние 40 кабельтов, открыли огонь по «Новику» и миноносцам, а затем и по крейсеру «Баян»». Однако эта строчка имеет двоякое толкование – непонятно, до кого именно было 40 кабельтов, до «Новика» или до «Баяна»? Кроме того, следует учитывать не слишком хорошее умение наших дальномерщиков определять дистанцию, но, возможно, виновата также и видимость: то, что японские крейсера давали сильные недолеты, говорит о том, что на них ошибочно определили дистанцию до неприятеля, и на самом деле русские были дальше, чем предполагали артиллеристы контр-адмирала Дева.

Как бы то ни было, к «Новику» и миноносцам на помощь поспешили «Баян» и «Аскольд», так что японцы вынуждены были рассредоточить огонь. На «Баяне» подняли сигнал: «Новику» вступить в кильватер «Аскольду»», что и было исполнено. Теперь и «Новик» открыл огонь, и русские крейсера атаковали 3-ий боевой отряд японцев, а прикрываемые ими миноносцы проследовали в гавань. Однако решительного боя не получилось – уже в 09.00 «собачки» отвернули на 16 румбов (то есть, на 180 градусов), и стали уходить. Это решение контр-адмирала Дева вполне можно понять: в его задачу входила разведка успешности заграждения прохода во внутреннюю гавань Порт-Артура, а вовсе не решительный бой с русскими крейсерами. Эту задачу он выполнил, и теперь ему следовало возвращаться с докладом: кроме того, отступая, японцы имели небольшую надежду увлечь русские крейсера под орудия своих тяжелых кораблей. Несмотря на то, что японские броненосцы и броненосные крейсера находились достаточно далеко, и, в принципе, можно было попробовать преследовать японский крейсерский отряд хотя бы некоторое время, на Золотой горе подняли сигнал «Крейсерам вернуться на внутренний рейд». Естественно, это распоряжение было выполнено и в 09.20 огонь прекратился с обеих сторон. В этом бою никто не понес никаких потерь – попаданий в японские корабли не было, но и их снаряды, по свидетельству командира «Баяна», ложились не ближе двух кабельтов от русских кораблей. Однако эта небольшая стычка оказалась лишь прелюдией к тому, что произошло на следующий день.

Вечером 11 февраля на внешний рейд вышло восемь русских миноносцев. Если бы в их задачу входила попытка ночной атаки главных сил неприятеля, обнаруженных утром того же дня, то такое лихое дело следовало только приветствовать. Однако задачи этих миноносцев были значительно скромнее – им следовало помешать японским легким силам попытаться совершить очередную ночную диверсию, по аналогии с попыткой заграждения выхода в ночь с 10 на 11 февраля. Впрочем, и это тоже было важно – нельзя забывать, что новейший эскадренный броненосец «Ретвизан», подорванный в ходе атаки на 27 января 1904 г., все еще находился на мели и представлял собой превосходный приз для японских миноносников. Японцы и предприняли ночную атаку, не увенчавшуюся, впрочем, успехом – но и наши миноносцы не преуспели в попытках перехватить «коллег» из страны Восходящего солнца.

Было понятно, что японские легкие силы (да те же «собачки») могли объявиться у Порт-Артура утром для ведения разведки или в надежде перехватить и уничтожить возвращающиеся из дозора миноносцы. Чтобы воспрепятствовать этому, в 06.45 утра 12 февраля на внешний рейд вышли все три боеспособных русских крейсера – и все это стало прологом для самого необычного морского боя русско-японской войны. Дело в том, что как раз в это время к Порт-Артуру подходили главные силы Хэйхатиро Того, и в этот раз они не собирались отстаиваться в сторонке…

Из 8 русских миноносцев 1-го отряда, вышедших в ночной дозор, к рассвету вернулось только два. Затем в 07.00 вернулись еще 4 миноносца, сообщивших на «Баян», что видели два дыма. Вскоре на крейсерах заметили несколько дымов на юго-востоке, в 08.15 стало ясно, что идут главные силы японского флота. Контр-адмирал М.П. Молас, державший флаг на «Баяне», сообщил в Порт-Артур, что «неприятель, в числе 15 кораблей, идет с моря» и приказал крейсерам строиться в боевой порядок: «Баян», «Новик», «Аскольд», что и было исполнено в 08.30.

Как это ни странно, но О.В. Старк вовсе не собирался отсиживаться во внутренней гавани – примерно в это же самое время он приказал броненосцам эскадры разводить пары, с тем чтобы выйти в 14.00 на внешний рейд – это было дневное время полной воды, раньше глубокосидящие корабли не могли покинуть внутреннюю гавань. Тогда же О.В. Старк приказал крейсерам продолжать наблюдение за неприятелем, оставаясь под защитой береговых батарей, и отменил выход «Дианы», которую, по всей видимости, до этого все же собирался использовать. Примерно в то же время наблюдатели с фортов заметили 2 русских миноносца, не успевших вернуться в порт: «Внушительный» и «Бесстрашный» возвращались со стороны Ляотешана.

Некоторые источники указывают, что контр-адмирал М.П. Молас просил у начальника Эскадры разрешения вернуться на внутренний рейд – так это, или нет, сказать затруднительно, но ни рапорт командира «Баяна», ни официальная историография упоминаний об этом не содержат, так что этого могло и не быть. Но в 09.00 О.В. Старк повторил свой приказ, указав при этом иметь 9 узлов хода. Вскоре японский флот стал хорошо виден – впереди шел авизо «Чихайя», за ним – 6 броненосцев 1-го боевого отряда, далее, с большим интервалом – авизо «Тацута», и за ним 6 броненосных крейсеров Камимуры, а позади их всех – 4 бронепалубных крейсера контр-адмирала Дева.

Качественное фото броненосца "Асахи"

Собственно говоря, для японцев ситуация складывалась на редкость удачно – под батареями находилось только три русских крейсера, которые можно было атаковать главными силами флота и уничтожить, в то время как броненосцы Эскадры оставалось на внутреннем рейде и, очевидно, ничем помочь не могли. Х. Того как будто и собирался это сделать и пошел на сближение, но, согласно официальной японской историографии, обнаружил прямо по курсу плавающую мину и предположил, что крейсера заманивают его на минное поле, чего на самом деле не было. В итоге он продефилировал мимо Порт-Артура на большом расстоянии (порядка 10 миль), держа курс на вершину Ляотешаня, затем в 09.35 развернулся на 180 град. и пошел обратно, при этом авизо ушли, а 3-ий боевой отряд («собачки») продолжали двигаться к Ляотешаню, отрезая тем самым дорогу домой возвращающимся русским миноносцам.

Ну а 12 броненосных кораблей Х. Того возвращались теперь туда, откуда пришли, и, вновь пройдя мимо Порт-Артура, лишь в 10.40 повернули на русские крейсера. Примерно в это же время японский адмирал разрешил своим кораблям открывать огонь в любой удобный для них момент. Это случилось по японским данным в 10.45, но разница в пять минут вполне объяснима неточностями вахтенных журналов, которые в русском флоте, например, заполнялись уже после боя. Скорее всего все же Х. Того отдал этот приказ одновременно с доворотом на русские крейсера – впрочем, не исключено и то, что он распорядился во время доворота, а пятиминутная разница связана с потерями времени на подъем сигнала.

Контр-адмирал М.П. Молас немедленно повернул на юго-восток – получалось, что он расходился с японской эскадрой контркурсами, при этом удаляясь от Порт-Артура. Здесь хотелось бы отметить ошибку у уважаемого А. Емелина – в своей монографии, посвященной крейсеру «Новик», он указывает, что крейсера пошли ко входу в гавань, но это не подтверждается ни русскими, ни японскими источниками. Японцы же, сблизившись с русскими крейсерами на 40 кабельтов, снова повернули (куда – увы, из описаний этого боя неясно, указывается только, что на 8 румбов, т.е. 90 градусов) и не позднее 10.58 открыли по крейсерам огонь – ближе всех в это время к ним находился концевой «Аскольд». Мы пишем «не позднее», потому что в 10.58, как нам известно из японской историографии, открыл огонь «Микаса», но не исключено, что другие японские корабли, руководствуясь приказом Х. Того, начали бой раньше. В русских источниках указывается, что бой начал «головной японский броненосец», но огонь был открыт им несколько ранее, в 10.55.

Что произошло дальше? У очевидца тех далеких событий, лейтенанта А.П. Штера мы можем прочитать:

«Тогда, видя, что, продолжая бой с таким сильным противником, можно только погубить корабль, совершенно его не использовав, командир «Новика» дал полный ход машинам и бросился на неприятельский флот, собираясь атаковать минами. Выполнить своего замысла ему не дали, так как, заметив наш маневр, в Артуре подняли сигнал: «Новику» вернуться в гавань»».


Но было ли это на самом деле? Судя по всему – нет, все обстояло совсем не так. Как мы уже говорили ранее, в момент начала боя отряд контр-адмирала М.П. Моласа удалялся от Порт-Артура, а значит, и от батарей его крепости. Поэтому уже в 11.00 О.В. Старк поднял сигнал «Держаться ближе к батареям», что было логично – в складывающейся ситуации только их огонь давал крейсерам какую-то надежду уцелеть. В это время крейсера М.П. Моласа вели бой, имея противника по левому борту, и для того, чтобы выполнить приказ командующего, следовало развернуться на 16 румбов, то есть 180 градусов, но как? Разворот влево приводил к сближению с неприятелем, если же повернуть вправо, то – наоборот, разрывая дистанцию. И вот в этот-то момент на крейсере «Баян» была допущена ошибка: желая отдать приказ о развороте «через правое плечо», на нем подняли сигнал: «Поворот все вдруг влево на 16 румбов».

В итоге получилось так, что «Новик» и «Аскольд» повернули влево на обратный курс, «Баян» же повернул вправо – со стороны, да и на самих кораблях это виделось так, как будто «Новик» и «Аскольд» пошли в атаку на неприятеля. Вероятно, о том же подумал и О.В. Старк, распорядившись поднять сигнал: «Крейсерам вернуться в гавань».

Надо сказать, что к этому моменту дела у крейсеров контр-адмирала М.П. Моласа были совсем нехороши – он вел бой тремя кораблями против шести броненосцев и шести броненосных крейсеров японцев, и только высокая скорость (а с началом боя был дан ход 20 узлов) пока еще уберегала его корабли от тяжелых повреждений. Но расстояние до главных сил Х. Того сократилось уже до 32 кабельтов, и потому контр-адмиралу не оставалось ничего другого, как пойти на чрезвычайные меры и входить во внутреннюю гавань Порт-Артура на скорости 20 узлов, что, разумеется, в мирное время было немыслимо и чего никогда не делалось раньше. Мичман с «Аскольда» В.И. Медведев так описал этот эпизод:

«Казалось, что все забыли, что существуют портовые барказы, для ввода в гавань. У всех было одно желание, как можно скорее и удачнее исполнить сигнал адмирала… Один за другим мы полным ходом вошли в проход, а за кормой продолжали сыпаться снаряды. Наши комендоры стреляли пока кормовая пушка не скрылась за Золотой горой, которую как раз в этот момент попал снаряд, осыпав кругом осколками и камнями».


Русские крейсера вошли в гавань приблизительно в 11.15, таким образом перестрелка с японским флотом на дистанциях 32-40 кабельтов заняла 20 минут или около того. «Аскольд» израсходовал 257 снарядов, а «Новик» — 103, в том числе 97-120-мм и 6 – 47-мм, к сожалению, расход снарядов «Баяна» остается неизвестным. Также неясно, сколько снарядов в том бою израсходовали японцы, но в любом случае, они обстреливали не только крейсера, но и береговые батареи Порт-Артура. По японским данным, в этом бою они не понесли никакого ущерба, что же до русских потерь, то попадание японского снаряда отбило часть ствола у левого шкафутного 152-мм орудия крейсера «Аскольд», причем осколком этого снаряда ранило матроса, сломав ему ногу. На самом крейсере считали, что в них попал 305-мм японский снаряд. Кроме отряда контр-адмирала М.П. Моласа в бою приняли участия одна из батарей Тигрового полуострова и орудия Электрического утеса: причем на батарее №15 последнего был ранен нижний чин. В японские корабли, по всей видимости, попаданий не было и также никто не был убит или ранен. Таким образом, можно констатировать, что наибольшие потери в бою, состоявшемся 12 февраля 1904 г., понесли… китайцы, которых после боя было арестовано 15 человек по подозрению, что они давали сигналы японскому флоту. Это, впрочем, не единственный анекдот от 12 февраля – по воспоминаниям упомянутого выше мичмана В. И. Медведева, в самый разгар боя, когда 3 русских крейсера сражались при немыслимом неравенстве сил, и множество взглядов было приковано к сигнальной мачте Золотой горы, в ожидании что же решит командующий Эскадрой… на ней был поднят сигнал: «Свободным врачам собраться на «Севастополе» в три часа дня».

Все же русский флот понес 12 февраля потери – миноносцы «Внушительный» и «Бесстрашный» возвращались в Порт-Артур, когда появилась японская эскадра, при этом «Бесстрашный», дав полный ход, под огнем прорвался в гавань, а вот «Внушительный» не рискнул, предпочитая укрыться в Голубиной бухте. Там его и застали четыре крейсера контр-адмирала Дева. «Внушительный» открыл огонь, но был быстро подбит, после чего команда, открыв кингстоны корабля, эвакуировалась на сушу.

Надо сказать, что, до прибытия в Порт-Артур Степана Осиповича Макарова крейсера под командованием М.П. Моласа еще дважды покидали внутреннюю гавань Порт-Артура, но в обоих случаях ничего интересного не произошло. Так, 16 февраля в море вышли «Баян», «Аскольд», «Новик» и «Диана», целью, согласно приказа начальника отряда крейсеров было: «показать Русский флаг в водах Кантунского укрепленного района, и по возможности осветить прилежащие воды Печилийского залива, при непременном условии избежания столкновения с сильнейшим противником».

Поход не заладился с самого начала – выход крейсеров был назначен на 06.30, но портовые катера подошли только в 07.20 после двухкратных напоминаний. Обратим внимание, что в этот раз контр-адмирал взял с собой и «Диану», но не потому, что решил использовать этот крейсер в разведке – ему была уготована всего лишь роль ретранслятора радиограмм. Поэтому, когда корабли М.П. Моласа подошли к о. Энкаунтер, то «Диана» там и осталась, а остальные крейсера, приняв строй равностороннего треугольника с длиной стороны в 2 мили, и имея головным крейсер «Новик», пошли вперед. Но увы, всенепременное «условие избежания сильнейшего противника» сыграло с крейсерами злую шутку – отойдя на 25 миль от о. Энкаунтер, на «Новике» были замечены сигналы боевым фонарем. Не разбирая, кто перед ними, отряд повернул в Порт-Артур куда и прибыл без приключений, забрав по дороге «Диану» и войдя в 15.30 на внутренний рейд. Вся разведка свелась к обнаружению японского миноносца и двух джонок, так что единственным ее результатом была констатация отсутствия главных сил неприятеля в 50 милях от Порт-Артура.

Следующий выход состоялся 22 февраля. Изначально планировалось отправить «Новик» к бухте Инчендзы, с тем чтобы прикрыть ушедшие туда на разведку ночью 4 русских миноносца, а «Баян» и «Аскольд» должны были идти в порт Дальний и привести оттуда четыре парохода, предназначенных для затопления на рейде, с целью затруднения действия японских брандеров. Но, когда все три крейсера уже направились в море, на внешний рейд вышла «Диана», с которой по радиотелеграфу и сигналами передали новый приказ: всем крейсерам немедленно идти к Инчендзы, потому что там высаживаются японцы.

Надо сказать, что противодействовать высадке решили всерьез – генерал Фок выступил от Кинджоу, ведя полк и приданные ему орудия, а их Порт-Артура к Инчендзы вышел батальон при четырех орудиях. Собирались вывести и главные силы эскадры – броненосцы получили приказ развести пары и выходить на рейд с полной водой.

В это время крейсера М.П. Моласа подошли к Инчендзы, и в этот раз контр-адмирал действовал браво, и куда решительнее, чем при выходе 16 февраля. Русские обнаружили дымы неизвестных кораблей, тогда М.П. Молас приказал «Новику» произвести разведку бухты, в которой, по сведениям, высаживались японцы, сам же повел «Баян» и «Аскольд» навстречу неприятелю. Увы, боевой задор пропал в этот раз втуне – это оказались те самые 4 наших миноносца, которых должен был встретить и прикрыть «Новик». На них, кстати, не сразу опознали крейсера М.П. Моласа и сперва пытались отступить, но потом сумели сосчитать количество труб «Аскольда» — поскольку он единственный среди всех прочих русских и японских кораблей имел пять труб, стало ясно, что это свои.

Что же до «Новика», то он, как и было приказано, произвел разведку бухты, но увы, никого там не обнаружил – сведения о высадке японцев оказались ложными. Таким образом, отряду крейсеров контр-адмирала М.П. Моласа не оставалось ничего другого, как вернуться в Порт-Артур вместе со встреченными им миноносцами, которые, кстати, и стали причиной этой ошибки – начальник телеграфной станции в Инчендзы, доложивший о японской высадке, видел на самом деле высадку людей с русских миноносцев.

Таким образом, мы видим, что тезис «беречь и не рисковать» все же не в полной степени коснулся крейсеров Тихоокеанской эскадры и «Новика» — все же до прибытия С.О Макарова они неоднократно выходили в море и дважды вели бой против главных сил японского флота (27 января и 12 февраля).

Продолжение следует...

Автор:

Андрей из Челябинска