[ezup]

12 апреля 1951 года полковник Кожедуб повел в бой советскую истребительную авиадивизию

В небе над корейским полуостровом советские летчики воевали под чужими именами. Форма на них была китайская, а личные документы не имели никаких фотографий. Вот что рассказывает о тех давних событиях Герой Советского Союза Сергей Макарович Крамаренко.

В начале октября 1950 года произошло событие, изменившее мирную и размеренную жизнь нашего авиационного полка. Однажды командир части собрал в клубе всех летчиков. На трибуну вышел генерал Редькин, заместитель командующего авиацией Московского военного округа (в ту пору авиацией округа командовал генерал Василий Сталин). Он коротко рассказал о нелегкой борьбе коммунистов Северной Кореи с империализмом, сообщил, что американская авиация сжигает напалмом города и села этой многострадальной страны, уничтожает мирное население. В заключение сказал, что правительство Северной Кореи обратилось к правительству Советского Союза с просьбой оказать помощь в нелегкой борьбе с американской авиацией. «Советское правительство согласилось удовлетворить просьбу руководства Корейской Народно-Демократической Республики, – сказал генерал и после непродолжительного молчания спросил, – кто из летчиков желает поехать в Северную Корею добровольцем?» Все, как один, подняли руки. Генерал поблагодарил за отзывчивость, попрощался и уехал.

Командование отобрало 32 летчиков, в основном из числа участников Великой Отечественной войны. Добровольцев собрали в три эскадрильи. Я был назначен заместителем командира 3-й эскадрильи, которую возглавлял Герой Советского Союза Александр Васько.

Командиром нашей группы, которая получила наименование 324-я истребительная авиадивизия, был назначен блестящий летчик, выдающийся ас Второй мировой войны, Трижды Герой Советского Союза полковник Иван Кожедуб.

ПЕРВЫЙ БОЙ

2 апреля 1951 года в составе авиационного звена (две пары самолетов) я вылетел на перехват реактивного разведчика Б-45. Звено подняли слишком поздно, и мы увидели группу противника в составе разведчика Б-45 и 8 самолетов Ф-86 «Сейбров», идущую на встречно-пересекающихся курсах на 1000–1500 метров выше нас. Но несмотря на то, что мы находились в невыгодном положении, я решил атаковать американцев. Ведущему нашей второй пары капитану Лазутину удалось занять удобное положение в пятистах метрах снизу и сзади разведчика. Но атака по разведчику не получилась, самолет, увидев нас, прибавил газу и ушел к себе домой.

На нас набросились «Сейбры». Мне пришлось дать по ним очередь издалека, чтобы не дать сбить Лазутина, который после неудачной попытки атаковать Б-45 оказался далеко внизу. Самолеты резко ушли вверх. В этот момент мою пару атаковало второе звено «Сейбров». Ведущий группы зашел в хвост моему ведомому Сергею Родионову и стал быстро с ним сближаться, готовясь в любую секунду открыть огонь из всех своих шести крупнокалиберных пулеметов. Понимая, что не успеваю отбить атаку, даю Родионову команду сделать переворот. Родионов немедленно выполнил команду и ушел буквально из-под носа «Сейбра». Сделав правый разворот со снижением, я оказался в выгодном положении сзади этого «Сейбра» и с дистанции 400–500 метров открыл по нему огонь. Трасса прошла перед «Сейбром» и несколько снарядов разорвалось на фюзеляже. Сейбр сразу прекратил преследование, развернулся под меня и ушел вниз.

В этот момент на меня свалилась сверху вторая пара «Сейбров», но я правым разворотом ушел из-под атаки. Они попытались последовать за мной, но Родионов оказался сзади этой пары и открыл по американцам огонь, чем вынудил их прекратить атаку. После этого «Сейбры» ушли за разведчиком. Мы стали преследовать до береговой черты, за которую нам запрещалось заходить.

«ВСЕМ ВЗЛЕТ!»

12 апреля мы, как обычно, с рассветом прибыли на аэродром. Осмотрели самолеты. Дежурное звено было в готовности № 1 (4 летчика в самолете в готовности к немедленному вылету), остальные летчика расположились у самолетов или отдыхали в непосредственной близости от аэродрома. Внезапно поступила команда: всем быть готовыми к взлету. Не успели сесть в самолеты, как последовала команда: «Всем запуск и взлет».

Один за другим «МиГи» начали выруливать на взлетную полосу. Взлетела первая эскадрилья, затем вторая, потом наша, третья. Я во главе шести самолетов находился в группе прикрытия. Наша задача – не дать вражеским истребителям атаковать две передние эскадрильи, составляющие ударную группу, основная задача которой – атаковать бомбардировщики и штурмовики противника.

Вслед за нашим полком, который возглавлял подполковник Вишняков, поднялся в воздух и полк подполковника Пепеляева. Это был первый случай, когда Кожедуб поднял в воздух все боеспособные самолеты нашей дивизии. На земле осталась только дежурная пара.

Впоследствии полковник Кожедуб рассказывал, что в тот день с радиолокационных станций поступило сообщение об обнаружении большой группы самолетов противника, направлявшихся в сторону нашего аэродрома. Он обратил внимание, что скорость полета этой группы была небольшой – около 500 км/час. Ориентируясь на скорость (у истребителей скорость обычно была 700–800 км/час), он понял, что летит большая группа бомбардировщиков, и поэтому решил, что для отражения этого массированного налета необходимо поднять в воздух все истребители дивизии. Решение было рискованным, но, как оказалось, совершенно правильным.

Набрав высоту, стремясь догнать переднюю эскадрилью, я увеличил обороты. Идем с набором высоты на север. Под нами горы, справа – узкая голубая лента воды. Это река Ялуцзян. За ней – Северная Корея. Высота 5000 метров. Полк начинает плавный разворот вправо. Я увеличиваю крен, срезаю разворот, за счет меньшего радиуса догоняю переднюю группу и занимаю свое место примерно в 500–600 метрах сзади ударной группы.

Пересекаем реку и идем на юг. С командного пункта передают, что навстречу в 50 км идет большая группа самолетов противника. Высота 7000 метров. Я набираю на всякий случай еще 500 метров над ударной группой. Боевой порядок занят.

Вскоре ведущий нашего полка передал: «Впереди слева внизу противник». Смотрю влево вниз. Навстречу, слева и ниже, летят бомбардировщики – две группы огромных серых машин. Это знаменитые американские «летающие крепости» Б-29. Каждая такая машина берет на борт 30 тонн бомб, имеет на вооружении 8 крупнокалиберных пулеметов. Бомбардировщики летят ромбами из 4 звеньев по 3 самолета, всего 12 самолетов в группе. Затем еще 3 ромба. За ними сзади на 2–3 км и чуть выше нас летят десятки истребителей, целая туча серо-зеленых машин. Около сотни «Тандерджетов» и «Шутинг Старов».

ОГНЕННАЯ КАРУСЕЛЬ

Командир полка дает команду: «Атакуем, прикрой!» – и начинает левый разворот с резким снижением. Ударные группы – восемнадцать «МиГов» – устремляются за ним вниз. Истребители противника оказываются сзади и выше наших атакующих самолетов. Самый опасный момент. Настало время и нам вступить в бой.

Группе прикрытия надо сковать истребителей противника и, связав их боем, отвлечь от защиты своих бомбардировщиков. Даю команду ведомым: «Разворот влево, атакуем!» – и начинаю резкий разворот влево с небольшим набором высоты. Оказываюсь сзади и ниже ведущего группы американских истребителей, в самой их гуще. Быстро прицеливаюсь и открываю огонь по переднему самолету группы. Первая очередь проходит чуть сзади, вторая накрывает его. Он переворачивается, из сопла его самолета идет сизо-белый дым. «Тандерджет», крутясь, уходит вниз.

Американцы от неожиданности, не понимая, кто их атакует и какими силами, опешили. Но это продолжалось недолго. Вот один из них дает по мне очередь, трасса проходит выше самолета, но устремившиеся за мной Родионов и Лазутин со своими ведомыми, видя, что я в опасности, открывают по нему и другим самолетам огонь. Видя перед собой трассы, американцы отворачивают, и я получаю возможность стрельбы по следующему самолету, но в этот момент впереди меня проходит трасса. Смотрю назад: один из «Тандерджетов» стреляет метров со ста. В этот момент через него проходит трасса снарядов авиапушки Лазутина. Несколько снарядов взрывается на самолете. «Тандерджет» перестает стрелять, переворачивается и уходит вниз.

Перед носом самолета новая трасса. Я резко хватаю ручку на себя. Самолет выполняет что-то немыслимое, то ли виток скоростного штопора, то ли бочку, и я оказываюсь внизу и сзади под «Тандерджетом». Атакую этот «Тандерджет» снизу, но он уходит резким разворотом влево. Проскакиваю мимо двух «американцев». Родионов стреляет по ним. Они резко разворачиваются и уходят вниз. Мы выходим над ними вверх. Смотрю вниз. Находимся как раз над бомбардировщиками. Наши «МиГи» расстреливают «летающие сверхкрепости». У одной отвалилось крыло, и она разваливается в воздухе, три или четыре машины горят. Из горящих бомбардировщиков выпрыгивают экипажи, десятки парашютов висят в воздухе. Такое впечатление, что выброшен воздушный десант.

А бой только набирал обороты. Вишняков выбрал себе целью самолет ведущего группы, но при сближении со строем бомбардировщиков попал под огонь пулеметных установок шедших сзади нескольких ведомых бомбардировщиков. Его самолет буквально столкнулся со стеной из трасс, и он вынужден был выйти из атаки. Между тем отвлечением огня всей группы бомбардировщиков по самолету Вишнякова воспользовалась пара «МиГов» Щеберстова и Геся, следовавшая за парой Вишнякова. Их «МиГи» почти беспрепятственно сблизилась с ведомыми бомбардировщиками первого звена, и с дистанции примерно 600 метров Щеберстов открыл огонь из всех трех пушек по крайнему бомбардировщику. Разрывы снарядов накрыли бомбардировщик. Поскольку это были снаряды фугасного действия, то их взрывы причиняли большие разрушения самолетам. Особенно огромными, по несколько квадратных метров, были дыры в плоскостях от снарядов 37-миллиметровых пушек.

Несколько снарядов попали в моторы бомбардировщика. Из них потянулись длинные языки пламени и дыма. Бомбардировщик резко развернулся, вышел из строя со снижением и, объятый пламенем, начал снижаться на юг. Из него стали выпрыгивать люди. Вторая пара Геся атаковала крайний самолет второго звена. Несколько очередей прошили «крепость». Самолет загорелся и устремился вниз.

ИСТРЕБЛЕНИЕ

Вторая эскадрилья атаковала замыкающие самолеты первой группы бомбардировщиков. Действовала она в более благоприятных условиях, так как строй бомбардировщиков был нарушен. Два самолета Б-29 горели на глазах у летчиков всей группы. Сучков, эскадрилья которого шла немного правее командира, атаковал правое звено. Стараясь открыть огонь с минимальной дистанции, Сучков не торопился и нажал на гашетку, когда крылья бомбардировщика почти закрыли весь прицел, и сразу начал резкий отворот. Бомбардировщик вспыхнул, начал переворачиваться. От него отлетела часть крыла, и он, горящий, ушел вниз.

Милаушкин, следовавший парой за основной группой, несколько отстал, и в этот момент был атакован подошедшим к бомбардировщикам звеном «Сейбров». Пропустив начало атаки нашей группы, они теперь пытались отыграться на замыкающих. Выйдя косой петлей из-под огня «Сейбров», Милаушкин продолжал преследовать группу «крепостей» и, увидев, что одно из звеньев отстало от группы, атаковал его, передав ведомому – Борису Образцову:

– Атакую ведущего, ты бей правого.

Сближение происходило стремительно, в прицеле быстро вырастал бомбардировщик. После открытия огня на фюзеляже и моторах «крепости» появились разрывы снарядов. «Крепость» задымилась и стала снижаться. Вторая «крепость», по которой стрелял Образцов, загорелась также.

Экипажи подбитых самолетов стали выпрыгивать, остальные повернули назад. Потом еще 4 подбитые «летающие крепости» упали по дороге домой или разбились на аэродромах. Тогда были взяты в плен около 100 американских летчиков.

После боя почти в каждом нашем «МиГе» нашли по 1, 2, 3 пробоины. У одного было 100 пробоин. Но больших повреждений не было, в кабину ни одна пуля не попала.

Этот день, 11 апреля, американцы назвали «черным вторником» и потом месяца три не летали. Попробовали сделать еще один налет, но если в первом бою было сбито 12 Б-29, то во втором мы уничтожили уже 16 «летающих крепостей».

Всего же за три года войны в Корее было сбито 170 бомбардировщиков Б-29. Американцы потеряли основные силы своей стратегической авиации, находящиеся на Юго-Восточном театре военных действий. Днем они больше не летали, только ночью одиночными самолетами. Но мы били их и ночью.

У американцев потом еще долго не проходил шок от того, что их бомбардировщики, которые считались самыми мощными, самыми неуязвимыми, оказались беззащитными перед советскими истребителями. А мы после первых боев стали называть «летающие крепости» «летающими сараями» – так быстро они загорались и ярко горели.

На фронтах Великой Отечественной войны с августа 1942 года Сергей Макарович Крамаренко сбил 3 вражеских самолета лично и 10 – в составе группы. Уничтожил аэростат-корректировщик. Участник Корейской войны с апреля 1951-го по февраль 1952 года. Совершил 149 боевых вылетов, в воздушных боях сбил лично 13 самолетов противника. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 октября 1951 года за успешное выполнение заданий командования и проявленное при этом мужество и отвагу гвардии капитану Крамаренко Сергею Макаровичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 9283). В 1970 году он работал военным советником в Ираке и Алжире. С 1981 года генерал-майор авиации Крамаренко – в запасе. Заслуженный ветеран продолжает вести активную общественную работу. Он почетный профессор Российской академии естественных наук, заместитель председателя правления Клуба Героев Советского Союза, Героев Российской Федерации и полных кавалеров ордена Славы, член Народно-патриотического объединения «Родина».

Виктор Носатов

[ezup]

Корея : Миг-15 против "Сейбра"



Пауза в боевом применении истребителей после Второй мировой войны длилась всего пять лет. Не успели еще историки дописать труды о прошедших сражениях, как в небе далекой Кореи разразились новые. Был открыт счет широкомасштабным локальным войнам, которые потрясали мир регулярно в каждом последующем десятилетии.

Многие специалисты называют эти войны своеобразными полигонами для испытаний новой боевой техники. По отношению к начавшейся в ноябре 1950 года войне в Корее это определение подходило в полной мере. Впервые проверяли свои боевые возможности реактивные истребители, самолеты-разведчики, истребители-бомбардировщики. Особое значение придавалось противоборству советского МиГ-15 и американского "Сейбра" F-86.

За три года войны в Корее летчики-интернационалисты 64 ИАК (истребительного авиационного корпуса) провели 1872 воздушных боя, сбили 1106 самолетов американского производства, из них 650 "Сейбров". Потери МиГов составили 335 самолетов.

МиГ-15 и "Сейбр" - представители первого поколения реактивных истребителей, мало отличавшиеся по своим боевым возможностям. Наш самолет был легче на две с половиной тонны (взлетный вес 5044 кг), однако "тяжесть" "Сейбра" компенсировалась большей тягой двигателя (4090 кг против 2700 кг у МиГа). Тяговооруженность же у них была практически одинаковой - 0,54 и 0,53, как и максимальная скорость у земли - 1100 км/ч. На большой высоте МиГ-15 получал преимущество в разгоне и скороподъемности, а "Сейбр" лучше маневрировал на малой высоте. Он мог также продолжительнее держаться в воздухе, располагая 1,5тоннами "лишнего" топлива.

Установка реактивных двигателей на самолеты, и реализация в их конструкции последних достижений в аэродинамике сделали "рабочим" околозвуковой диапазон скоростей полета. Истребители вторглись в стратосферу (практический потолок "Сейбра" - 12000 м, а МиГ-15 - 15000 м).

Разные подходы были очевидны только в вооружении. МиГ15 имел одну 37 мм и две 23 мм пушки,"Сейбр" - шесть 12,7 мм пулеметов (в конце войны появились "Сейбры" с четырьмя 20 мм пушками). В целом анализ "анкетных" данных не позволял даже искушенному эксперту определить потенциального победителя. Ответ могла дать только практика.

Уже первые бои показали, что вопреки прогнозам, технический прогресс кардинально не изменил форм и содержания вооруженного противоборства в воздухе. Бой сохранил все традиции и закономерности прошлого. Он остался ближним, маневренным, групповым.

Во многом это объяснялось тем, что вооружение истребителей качественных изменений практически не претерпело. На борт реактивных самолетов перекочевали пулеметы и пушки с поршневых истребителей - участников второй мировой войны. Поэтому "убойная" дальность и область возможных атак почти не изменились. Относительная слабость разового залпа вынуждала, как и прежде, компенсировать ее количеством "стволов" участвующих в атаке самолетов.

Трижды Герой Советского Союза Иван Кожедуб, командовавший дивизией в корейской войне, писал: "Главное - в совершенстве владеть техникой пилотирования и стрельбой. Если внимание летчика не поглощено процессом управления самолетом, то он может правильно выполнить маневр, быстро сблизиться с противником, точно прицелиться и нанести ему поражение".

МиГ-15 был создан для воздушного боя, то есть полностью соответствовал своему целевому назначению. Конструкторы сохранили в самолете идеи, воплощенные еще в МиГ-1 и МиГ-3: скорость -скороподъемность - высота, что позволяло летчику ориентироваться на ярко выраженный наступательный бой. У наших летчиков-интернационалистов не возникало сомнения в том, что они воюют на лучшем истребителе в мире.

Одной из сильных сторон МиГ-15 был более высокий поражающий потенциал, что позволяло ему иметь выигрыш на основном этапе боя - атаке. Однако для победы требовалось накопить информационное и позиционное преимущество на предыдущих этапах.

Летчик (ведущий группы) мог захватить инициативу и начать диктовать "Сейбрам" свои условия, если первым получал сведения о противнике. Резерв времени использовался для составления плана (замысла) боя, занятия выгодной исходной позиции, перестроения боевого порядка. Здесь летчику помогал наземный командный пункт, располагавший техническими средствами дальнего обнаружения. Перед установлением ближнего зрительного контакта с "Сейбрами" боевой расчет КП информировал летчика об обстановке и местонахождении всех обнаруженных "целей". МиГ-15, располагая несколько большим избытком тяги (особенно на большой высоте), мог быстрее "Сейбра" сократить дистанцию и подойти к противнику. Скрытность обеспечивалась камуфляжной окраской самолета ("под местность" - сверху, "под небо" - снизу). Тактические требования обязывали умело использовать солнце и облака, варьировать плотностью построений самолетов в воздухе.

Прямолинейный полет, совмещавший встречное сближение с атакой, стал возможным только через тридцать лет - после оснащения истребителей радиолокаторами и ракетами средней дальности. МиГ-15 сочетал сближение с крутым маневром в заднюю полусферу противнику. Если "Сейбр"замечал МиГ на безопасном расстоянии, то стремился навязать ему маневренный бой (особенно на малых высотах), который нашему истребителю был невыгоден.

Хотя МиГ-15 и несколько проигрывал "Сейбру" в горизонтальном маневре, но не настолько, чтобы отказываться от него при необходимости. Активность обороны связывалась со слетанностью пары и реализацией тактического (организационного) принципа "меча" и "щита". Функция первого -атака, второго - прикрытие. Опыт показывал: неразрывная и согласованно действующая пара самолетов МиГ-15 неуязвима в ближнем маневренном бою.

В трехэлементном построении эскадрильи пара или звено получали еще одну функцию, которая считалась многоцелевой: наращивание усилий, резерв, свободный маневр. Пара держалась "выше всех", имея широкий обзор и была готовой первой устранить угрозу внезапного нападения, а также поддержать "меч" или "щит" при необходимости. Продуктом творческой мысли летчиков-интернационалистов была новая "организация" - шестерка истребителей с распределением функций, аналогичных для эскадрильи. Этот опыт был впоследствии перенят и успешно использован сирийскими летчиками на МиГ-21 в октябрьской войне 1973 года на Ближнем Востоке.

Во время корейской войны боевые расчеты наземных командных пунктов стали полноправными участниками воздушного боя. Решение на вылет эскадрильи принимал обычно командный пункт корпуса после обнаружения воздушного противника на пределе "видимости"наземных радиолокаторов, расположенных на своей (китайской) территории. Наблюдавший за обстановкой по экрану обзорной РЛС штурман наведения выводил истребителей на рубеж ввода в бой. Ведущему группы давалась сначала осведомительная, а затем - командная информация. Первая (о противнике) принималась к сведению, вторая исполнялась. КП стремился обеспечить МиГ-15 тактически выгодное положение перед установлением визуального контакта с "Сейбрами". Зрительно обнаружив "цель" ведущий принимал управление на себя. За КП оставалась функция оповещения.

Порядок ввода в бой зависел от расстановки сил противника и расстояния до него. "Сейбры" не подчинялись стандартам, меняли структуру построения в воздухе. Поэтому наивыгоднейший вариант "удар - прикрытие - наращивание усилий" мог оказаться проигрышным. Смена замысла должна была происходить мгновенно, ибо времени на раздумье не оставалось.

После вклинения в боевой порядок "Сейбров" бой распадался на звеньевые, а затем и парные схватки. Командир эскадрильи, занятый уже"своим" противником, не мог контролировать действия всех своих подчиненных. Происходила преднамеренная децентрализация управления. Командиры звеньев получали самостоятельность - право принимать решения "по обстановке". Командный пункт оповещал о подходе резервов противника, следил за временем (остатком топлива) и мог выводить истребителей из боя. Для прикрытия отхода высылались дополнительные силы.

Важно заметить, что все командиры дивизий и большинство командиров полков МиГ-15 участвовали в Великой Отечественной войне, владели навыками оперативного руководства. "Опыт не устаревает, он только переосмысливается и приспосабливается к конкретным условиям" - писал прославленный ас А.И.Покрышкин. Для переосмысливания тактики не потребовалось больших усилий. Построение эскадрильи этажеркой было заимствовано из сражения на Кубани в 1943 году, не изменились и функции групп, входивших в него. Прежними остались принципы группового боя.

Успех летчиков, воевавших на реактивных МиГ-15 определяли:
- техника, возможности которой полностью соответствовали условиям боевых действий;
- максимальное использование сильных сторон своего оружия;
- рациональная тактика (теория и практика боя);
- налаженное взаимодействие, умение командиров распоряжаться в воздухе вверенными им ресурсами.

Необходимо раскрыть и причины боевых потерь. Отметим, что из 335 сбитых МиГ-15 большой процент (более половины) связан со случаями благополучного покидания поврежденного (потерявшего управление) самолета летчиками. Почти все они возвращались в строй и с почтением отзывались о надежности и простоте системы катапультирования МиГ-15.

Большая доля понесенных потерь - на посадке. Аэродромы первой линии (Аньдун, Дапу, Мяогоу) располагались близко к морю, а со стороны моря МиГ-15 заходить запрещалось. Вот там и сосредоточивались "Сейбры" со специальным заданием: атаковать МиГов над аэродромом. На посадочной прямой самолет находился с выпущенными шасси и закрылками, то есть не был готов отразить атаку или уклониться от нее. Качества техники и уровень подготовки летчика теряли в этой вынужденной ситуации свою роль.

Большинство сбитых непосредственно в боях - это одиночки, "оторвавшиеся от строя" и лишенные поддержки. Статистика свидетельствует и о том, что пятьдесят процентов потерь летного состава понесено в первых десяти боевых вылетах. Выживаемость, таким образом, тесно связана с наличием опыта.

Внимательное отношение к опыту, заимствование из него всего полезного, не потерявшего актуальности - отличительная черта боевой деятельности наших истребителей в Корее.