[Артурыч]

"ВРЕМЕНА НЕ ВЫБИРАЮТ, В НИХ ЖИВУТ И УМИРАЮТ ...."

Проект 1917 — это события, произошедшие сто лет назад и описанные их участниками.
Только дневники, письма, воспоминания, газеты и другие документы.
Без вымысла.

ИСТОЧНИК: https://project1917.ru/

5 ноября 1917 года


Рабочий путь
Что нужно рабочим и всей городской и деревенской бедноте? Нам нужно кончить грабительскую войну, предложив демократический мир! Нам нужно отменить помещичьи права на землю и передать всю землю без выкупа крестьянским комитетам! Нам нужно уничтожить голод, побороть разруху и поставить рабочий контроль над производством и распределением! Нам нужно дать всем народам России право свободного устроения своей жизни. Но для того, чтобы осуществить все это, необходимо прежде всего вырвать власть у корниловцев и передать ее Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Поэтому наше первое требование: ВСЯ ВЛАСТЬ СОВЕТАМ!


Джон Рид
Петроград, Смольный, Смольный пр., д. 1

Из кинематографа я поспешил в Смольный. В 10-й комнате, на верхнем этаже, шло беспрерывное заседание Военно-революционного комитета. Председательствовал светловолосый юноша лет восемнадцати, по фамилии Лазимир. Проходя мимо меня, он остановился и несколько робко пожал мне руку.

«Петропавловская крепость уже перешла на нашу сторону! — с радостной улыбкой сказал он. — Мы только что получили вести от полка, посланного правительством в Петроград на усмирение. Солдаты стали подозревать, что тут не все чисто, остановили поезд в Гатчине и послали к нам делегатов».

В комнату беспрерывно входили и выходили связные и комиссары. За дверями дежурило двенадцать добровольцев, готовых в любую минуту помчаться в самую отдаленную часть города. Один из них — человек с цыганским лицом и в форме поручика — сказал мне по-французски: «Все готовы выступить по первому знаку».



«Жертва»
Ежедневно в Театре Бориса Неволина с участием Антоновой, Борисова и других — сочинение Дымова, а также «Дама сам-третей», «Суд», «Невеста», «Золотой телец», кадриль мадам Анго, песенки Нита Жо, интермедии, танцы
Москва
Новый театр


Император Николай II
Тобольск

Утро было ясное с оттепелью. Начал 9-й том Лескова. Сегодня 27-я годовщина моего отъезда в заграничное плавание.


Владимир Вернадский
Петроград
Но что такое при теперешней конъюнктуре — мир — о котором так часто говорят?

Неужели мы вместо внешней войны будем иметь внутреннюю.

Сегодня Сергей Ольденбург сообщил свое впечатление, что боль*шевики падают в своем значении среди социалистов, и потому надо ждать их выступления.



Военно-революционный комитет
Петроград, Смольный
Революционный гарнизон Петрограда сплотился вокруг Военно-революционного комитета Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов как своего руководящего органа. Несмотря на это, штаб Петроградского военного округа не признал Военно-революционного комитета, отказавшись вести работу совместно с представителями солдатской секции Совета. Этим самым штаб порывает с революционным гарнизоном и Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов. Порвав с организованным гарнизоном столицы, штаб становится прямым орудием контрреволюционных сил. Военно-революционный комитет снимает с себя всякую ответственность за действия штаба Петроградского военного округа.

Солдаты Петрограда!

Охрана революционного порядка от контрреволюционных покушений ложится на вас под руководством Военно-революционного комитета.

Никакие распоряжения по гарнизону, не подписанные Военно-революционным комитетом, не действительны.

Все распоряжения на сегодняшний день — День Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов — остаются в полной своей силе.

Всякому солдату гарнизона вменяется в обязанность бдительность, выдержка и неуклонная дисциплина.

Революция в опасности. Да здравствует революционный гарнизон.



Джордж Бьюкенен
Петроград, Дворцовая набережная д. 4, Британское посольство
Сегодня утром я слышал, что Исполнительный комитет Совета постановил образовать правительство, а в 12½ часов один из кадет сообщил мне, что большевики сгонят министров с их постов в течение двух ближайших дней.

В час дня трое министров — Терещенко, Коновалов и Третьяков, которых я пригласил к завтраку, — явились совершенно спокойными. В ответ на мое замечание, что после того, что я слышал сегодня утром, я уже почти не ожидал их видеть, они заявили, что эти слухи, по меньшей мере, преждевременны.
Терещенко затем сказал мне, что вчера вечером он зашел к Керенскому и убедил его издать приказ об аресте Исполнительного комитета Совета. Но, после того как он ушел, этот приказ был уничтожен по совету третьего лица. Они все трое уверяли меня, что правительство имеет за собой достаточную силу, чтобы справиться с положением, хотя Третьяков отзывался о Керенском очень презрительно, говоря, что он слишком социалист для того, чтобы можно было надеяться, что он подавит анархию. Я сказал ему, что не могу понять, почему правительство, уважающее себя, позволяет Троцкому возбуждать массы к убийству и грабежу, не арестовывая его. И Коновалов сказал, что он с этим совершенно согласен. Он заявил, что русская революция прошла через несколько фаз и что теперь мы подошли к последней. Он думает, что, прежде чем я выеду в Англию, я увижу большие перемены. Обращаясь к Терещенко, я сказал: «Я не поверю, что мы действительно уедем, прежде чем мы не сядем в поезд». — «А я, — возразил он, — не поверю, пока мы не переедем за шведскую границу».

Если Керенский не согласится безоговорочно связать свою судьбу с теми из своих коллег, которые защищают твердую последовательную политику, то чем скорее он уйдет, тем будет лучше. Правительство является таковым только по имени, и положение не может быть много хуже, чем в настоящее время; даже если оно уступит дорогу большевикам, то последние не будут в состоянии продержаться долго и рано или поздно вызовут контрреволюцию.

Терещенко снова выступал сегодня вечером в Совете Республики, но когда вопрос был поставлен на голосование, то большинство оказалось против правительства. Хотя резолюция, принятая в конце концов, осуждает замышляемое большевиками восстание, однако она возлагает ответственность за кризис на правительство. Она заявляет, что положение может быть спасено только передачей распоряжения землей в руки земельных комитетов и побуждением союзников к опубликованию своих условий и к открытию мирных переговоров. Сверх того, чтобы покончить со всяким контрреволюционным или мятежным движением, резолюция предлагает образовать Комитет общественного спасения, составленный из представителей органов революционной демократии, который должен действовать в согласии с Временным правительством.



Рюрик Ивнев
Петроград
Боже! Боже! Спаси меня! Темные мысли (горькие, низкие) овладевают мною. Боже! Боже! Спаси меня!




Сергей Каблуков
Петроград

Торжество мужицкого и социалистического хама, и снова запоздавшее покаяние и вопли неудовольствия и недоумения в лагере интеллигентных либералов и радикалов-«цензовиков».

Не поздно ли однако вопить и каяться? Не пожинаем ли то, что посеяли сами? Начиная Радищевым, кончая Мережковским и либеральным барином Философовым с красавицей Анной Павлов*ной — любимой матушкой, — все, все готовили это, звали к этому, жаждали, вожделели этого. И получили. Подлинным-то «пророком русской революции» и оказался затравленный либеральными ха*мами вроде Некрасова Достоевский, справедливо сказавший: «Бе*линский и вся эта сволочь — это было самое смрадное, низкое и по*зорное явление русской жизни».
Впрочем, русская революция много содействовала украшению короны и царств. Напр., благодаря ей совершенно и надолго провалилось не только пресловутое «все*общее, прямое, равное и тайное», но и принципы выборности во*обще, даже парламентаризм. Что же? Туда и дорога! Россия, рас*пинаемая на подлой дыбе революции, не имеет ли своим жертвенным призванием явить миру всю мерзость, все кощунст*во социализма и тем уничтожить дело его в мире? Мне все чаще и настойчивее приходит эта мысль.


Андрей Белый вместе с Зинаида Гиппиус

Кислейшая и последняя встреча с Мережковскими; ясно, что они меня проклянут; я резко обрываю Гиппиус, когда она ругает Разумника.



Иосиф Сталин
Москва
Контрреволюция готовит новую корниловщину. Первый заговор корниловщины был сорван. Но контрреволюция не была сломлена. Она только отступила, спрятавшись за спиной правительства Керенского и укрепившись на новых позициях. Готовящийся ныне второй заговор корниловщины должен быть в корне раздавлен, чтобы надолго оградить от опасности революцию.
Первое выступление контрреволюции было сорвано силами рабочих и солдат, силами Советов в тылу и Комитетов на фронте.

Советы и Комитеты должны принять все меры к тому, чтобы второе выступление контрреволюции было сметено всей мощью великой революции.

Пусть знают рабочие и солдаты, пусть знают крестьяне и матросы, что борьба идет за мир и хлеб, за землю и свободу против капиталистов и помещиков, против спекулянтов и мародеров, против изменников и предателей, против всех, кто не хочет раз навсегда покончить с организующейся корниловщиной.

Корниловщина мобилизуется — готовьтесь к отпору!


Александра Коллонтай
Смольный

Проверка и смотры боевой готовности Красной гвардии. Смольный напоминает крепость: пулеметы, винтовки, ящики с патронами. И наши лучшие товарищи рабочие с винтовкой за плечами… Работницы в косынках санитарок. Штаб революции готовит наступление.



Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов
Петроград, Смольный институт
К сведению рабочих, солдат и всех граждан Петрограда объявляем:

В интересах защиты революции и ее завоеваний от покушений со стороны контрреволюции нами назначены комиссары при воинских частях и особо важных пунктах столицы и ее окрестностей. Приказы и распоряжения, рас*пространяющиеся на эти пункты, подлежат исполнению лишь по утвержде*нию их уполномоченными нами комиссарами. Комиссары как представители Совета неприкосновенны. Противодействие комиссарам есть противодействие Совету р. и с. д.
Советом приняты все меры к охранению революционного порядка от контрреволюционных и погромных покушений. Все граждане приглашаются оказывать всемерную поддержку нашим комиссарам. В случае возникновения беспорядков им надлежит обращаться к комиссарам Военно-революционного комитета в близлежащую воинскую часть.


Питирим Сорокин
Петроград
Не допуская со своей стороны аннексий, русская демократия не допустит захватов и своей территории. Она будет биться, пока не получит гарантии мира на условиях, выставленных русской революцией.


Александр Замараев
Тотьма, Вологодская губерния
Получили печальное известие, что Николай Гаврилов Замараев умер в Румынии. Жалко бедняги, осталась куча детей. Несчастная война. Из-за прихоти сумасшедших самодержавцев страдают совсем невинные дети.


Софья Толстая
Тульская губерния, Ясная Поляна
Прошел слух, что нас будут громить. Приходили милиционеры на ночь, нас оберегать. Никто не спал, даже не раздевались.




Иван Бунин
Елец, Орловская губерния
Во втором часу из Предтечева, верхом — громят Глотово. Я ждал Казанской, многое убрал — самогонка, праздник и слух о выступлении большевиков — все предвещало, что многое может быть.

Через час — пьяный мужик из Предтечева: «Там все бьют, там громят, мельницу Селезневскую разнесли… Уезжайте скорее!». Цель — разносит слухи, оповещает всех, хотя прикидывается возмущенным, и, кроме того, всюду берет на водку. Мой рубль швырнул — «я тебе сам пять целковых дам!». Я заорал, он струсил, взял рубль.
С двух с половиною дня до трех ночи я убирался, заснул в два часа, в пять встал, в семь выехали — я, Коля, Вера. Мишка и Антон сзади на телеге с вещами. Туман, дорога вся в ухабах из застывшей грязи, лошади ужасные. До большой дороги была мука. Под Становой остановились, закусывали, баб тридцать из Кириловки, идут в Становую что-то получать (солдатки, кажется). Завязался разговор. Я выпил — иначе такой глупости не сделал бы. Злоба — «вы, буржуи, капиталисты, войну затеяли». Да, началось с насмешки над нами: «А плохо вам теперь!» Я сказал: «Погоди, через месяц и вам будет плохо». — «А! Вот, значит, ты знаешь. Почему же это нам будет плохо! Говори!»

Я стал говорить как елецкий мещанин (плюс мой полушубок и весь наш вид жалкий). Подошел кто-то, что-то «товарищеское», хотя мужик (молодой)… «Что! Плохо? Вы почему ж это знаете?» (Очень строго.) О, позор, о, жуткое чувство! Я вильнул — «через месяц Учредительное собрание» — собрал вожжи и поскорее ехать. Возле шлагбаума колесо рассыпалось. До Ельца пешком — тяжко! Жутко! Остановят, могут убить.

В Ельце все полно. Приютили нас Барченко. Вечером у нас гости, я говорил лишнее — выпил.



Николай Пушешников вместе с Иван Бунин
Орловская губерния, деревня Глотово, усадьба Васильевское
За Озерками поехали по большой дороге. Стали попадаться солдаты, подозрительно на нас посматривали. Когда подъезжали к Становой, нам повстречались девки и бабы. Они шли, орали песни, толпой человек в двадцать. Когда мы поравнялись с ними, и закричали и зацикали на нас.

— А это кто? (на Ивана Алексеевича). Не то баба, не то мужик! — заговорили они, смеясь на Ивана Алексеевича, который сидел в полушубке и шапке с наушниками. Они столпились у оглобель, так что стало невозможно ехать. Иван Алексеевич зверел. Лошади остановились.

— Господи! — сказала курносая баба. — На них бы солдатов.

— Отходи! — крикнул Иван Алексеевич и вынул браунинг. — Слышишь, что говорю. Перестреляю!..
Бабы и девки оторопели. Но курносая сказала:

— Орудием хочет. Машка, беги за мужиками. Вон в лознике. — Несколько девок побежало к лозникам, находившимся в полуверсте.

— Однако дело дрянь, — сказал мне Иван Алексеевич. Он намотал вожжи и взял арапник и изо всех сил вытянул коренную и потом пристяжку. Лошади как бы упали вниз и понесли. Бабы раздались и открыли дорогу. Остановились мы только в семи верстах от Ельца, когда у нас соскочило колесо.




Великий князь Александр Михайлович
Ай-Тодор, Ялта, пгт. Гаспра, Севастопольское шоссе, 8
Мы ожидали ежедневно падения Временного правительства и были в наших мыслях с нашими далекими родными. За исключением царя и его семьи, которых перевезли в Тобольск, вся остальная наша семья находилась в С. Петербурге. Я не имел с октября 1917 года с севера никаких известий.




Никита Окунев
Москва, Сухаревская пл.

В Калуге воинская сила, состоящая главным образом из казаков, арестовала местный Совет рабочих. Вот бы попробовать и в других городах!

Боже мой! Что делается теперь у нас на Сухаревке, где мирно и тихо продавались, бывало, старые книги, дешевая мебель, поношенная обувь и одежда и из-под полы, что-нибудь краденое, вроде часов, брошек и т. п. Продавцы и покупатели знали друг друга и ходили вместе спрыскивать покупки в трактиры и чайные. Было и тогда грязно и шумно, но не так страшно грязно и тесно, как теперь. Раньше чернело или пестрело от праздничного базара, а теперь все посерело: две трети этого скопища состоят из солдат, дезертиров или жуликов, носящих солдатскую форму (для бесплатной езды на трамваях).
Одни из них — солдаты второй гильдии, т. е. продавцы калош, папирос, муки, масла, казенных солдатских вещей и всевозможных нужных и ненужных товаров, почему-то попадающих теперь в торговлю непременно через солдата. Вот где фронт, вот где тьма русской силы! Не то чтобы выносилось на рынок то, что произведено за неделю усидчивым трудом, нет, это все приобретено не усидчивым трудом, а устойчивым стоянием в хвостах или еще проще — грабежом. Никакой застенчивости, никакой тайны в продаже и покупке краденого или заведомо спекулятивного. Вот оно — торжество хамократии! Вот куда приходите, Максим Горький и другие печальники и учители «великого русского народа», посмотреть, как с публичного торга продастся русская совесть, распоясавшаяся без городового до наглости, до преступления. В дворцах, Смольных институтах, в театрах, в Губернаторских домах, в редакциях газет теперь грязь, как на Сухаревке, но в них все-таки раздаются красивые слова, добрые призывы — вы это видите и славите «завоевания революции», но не знаете, что делается тут. Вы часто описывали грязь русских площадей и улиц, художественно и смешно подмечая в этой грязи роль свиней, собак, кошек, кур и ребятишек, — опишите же теперь, как в этой грязи барахтаются, хрюкают, ссорятся, дерутся и похабничают люди-свиньи.


Труд и воля
Владивосток. Состоялось совещание местных иностранных консулов с русскими властями по вопросу об охране иностранцев.

Как больно читать эту агентскую телеграмму! Иностранцы — главным образом, конечно, наши союзники, не доверяют нашим порядкам, они боятся за жизнь своих соотечественников, живущих в русских городах. И вполне правы! Ведь пропаганда и призывы большевиков о выступлении солдат и рабочих на улицы ничего хорошего не предвещают. Не то стыдно, что нам не доверяют свою жизнь, что нас опасаются, а стыдно, что мы довели себя до этого. С нами начинают обращаться как с дикими маленькими народами, не признающими прав чужой личности и чужой собственности. Опомнимся, братья!


Уильям Сомерсет Моэм
Шотландия

У русских есть явное преимущество перед нами: они не так подчиняются условностям, как мы. Русскому никогда не придет в голову, что он должен делать что-то, чего не хочет, только потому, что так положено. Почему он веками так покорно переносил гнет (а он явно переносил его покорно, ведь нельзя представить, чтобы целый народ мог долго терпеть тиранию, если она его тяготила), а потому что, невзирая на политический гнет, он лично был свободен. Русский лично куда более свободен, чем англичанин. Для него не существует никаких правил.
Он ест, что ему нравится и когда заблагорассудится, одевается, как вздумается, невзирая на общепринятую моду (художник, ничтоже сумняшеся, может надеть котелок и крахмальный воротничок, а адвокат — сомбреро); свои повадки он считает настолько само собой разумеющимися, что и окружающие так их воспринимают; и хотя нередко он разглагольствует из желания покрасоваться, он никогда не стремится казаться не тем, кто есть, лишь склонен чуточку прихвастнуть; его не возмущают взгляды, которых он не разделяет; он приемлет всё и в высшей степени терпим к чужим чудачествам, как в образе мыслей, так и в поведении.

В русских глубоко укоренено такое свойство, как мазохизм. Захер-Мазох, славянин по происхождению, первый привлек внимание к этому недугу в сборнике рассказов, ничем прочим не примечательных. Судя по воспоминаниям его жены, он и сам был подвержен тому состоянию, о котором писал. Вкратце речь идет вот о чем: мужчина жаждет, чтобы любимая женщина подвергала его унижениям, как телесным, так и духовным. К примеру, Захер-Мазох настоял, чтобы его жена уехала путешествовать с любовником, а сам, переодевшись лакеем, прислуживал им, терзаясь ревностью. В своих произведениях Захер-Мазох неизменно выводит женщин крупных, сильных, энергичных, дерзких и жестоких. Мужчин они всячески унижают. Русская литература изобилует подобными персонажами. Героини Достоевского принадлежат к этому же типу повелительниц; мужчин, их любящих, не привлекают ни нежность, ни кротость, ни мягкость, ни обаяние; напротив, надругательства, которые они претерпевают, доставляют им чудовищное наслаждение. Они жаждут, чтобы их попирали. Тургеневские героини обладают умом, живым характером, энергией и предприимчивостью, герои же его — слабовольные мечтатели, неспособные ни к каким действиям. И так во всей русской литературе, что, как мне представляется, соответствует глубоко укорененным свойствам русского характера. Каждого, кто жил среди русских, поражает, как женщины помыкают мужчинами. Они, похоже, получают чуть ли не плотское наслаждение, унижая мужчин на людях; манера разговаривать у них сварливая и грубая; мужчины терпят от них такое обращение, какое стерпел бы мало кто из англичан; видишь, как лица мужчин наливаются кровью от женских колкостей, но ответить на оскорбления они даже не пытаются — они по-женски пассивны, слезливы.

В жизни русских большую роль играет самоуничижение, оно им легко дается; они смиряются с унижением, потому что, унижаясь, получают ни с чем не сравнимое чувственное наслаждение.

В русской литературе поразительная скудость типов. Встречаешь одних и тех же людей под разными именами в произведениях не только одного писателя, но и разных авторов. Алеша и Ставрогин — два наиболее примечательных и четко обозначенных типа. Они, похоже, неотступно будоражат воображение русских писателей: рискну предположить, что они представляют две стороны русского характера, — эту пару в той или иной мере ощущает в себе каждый русский. Возможно, именно сочетание двух столь непримиримых начал делает русских такими неуравновешенными и противоречивыми.

Юмор — вот что помогает уловить отличия в бесконечном разнообразии людских типов, и уж не потому ли русские романы так небогаты типами, что им поразительно недостает юмора. В русской словесности напрасно будешь искать острот или колких реплик, игривой болтовни, кинжального удара сарказма, интеллектуально освежающей эпиграммы или беззаботной шутки. Ирония в ней груба и прямолинейна. Если русский смеется, он смеется над людьми, а не вместе с ними; он издевается над причудами истерических женщин, нелепыми нарядами провинциалов, выходками пьяных. Смеяться вместе с ним невозможно: его смех отдает невоспитанностью. Юмор Достоевского — это юмор трактирного завсегдатая, привязывающего чайник к собачьему хвосту.




Игорь Стравинский Лев Бакст
Швейцария, Морж, Сен-Доминик, 2
Дорогой Левушка, прошу тебя передать аванс в 5 тысяч швейцарских франков (коль скоро решено, что я буду писать музыку к «Антонию и Клеопатре») г-ну Оскару Рамю, который привезет их мне в Морж, если только эти деньги уже не посланы телеграфом в Банк кантона Во (о чем я просил тебя через мадам Боткину, с которой ты должен был встретиться на днях).

Целую.


Гарри Кесслер вместе с Рихард Штраус
Берлин

Позавтракал с Рихардом Штраусом, который снова настроен воинственно, боюсь, что с тех пор, как его мальчик вернулся в армию. Он совершенно наивен, как и в денежных делах.




Марина Цветаева Ариадна Эфрон
Коктебель, Феодосия
Милая Аля! Спасибо за письмо. Надеюсь, что ты себя теперь хорошо ведешь. Я купила тебе несколько подарков. Недавно мы с Надей и Андрюшей ходили в степь. Там росли колючие кустарники, совсем сухие, со звездочками на концах. Я захотела их поджечь, сначала они не загорались, ветер задувал огонь. Но потом посчастливилось, куст затрещал, звездочки горели, как елка. Мы сложили огромный костер, каждую минуту подбрасывали еще и еще. Огонь вырывался совсем красный. Когда последняя ветка сгорела, мы стали утаптывать землю. Она долго дымилась, из-под башмака летели искры. От костра остался огромный черный дымящийся круг. Все меня здесь про тебя, Аля, расспрашивают, какая ты, очень ли выросла, хорошо ли себя ведешь. Я отвечаю. «При мне вела себя хорошо, как без меня — не знаю».


The New York Times

Результаты выборов мэра Нью-Йорка будут обнародованы завтра ночью с помощью прожекторов на шпиле небоскреба, в котором располагается редакция The New York Times. Если победит нынешний мэр Митчел, белый луч будет загораться и гаснуть горизонтально. Если выиграет судья Хилан, свет будет двигаться по шпилю вверх и вниз. Если победит социалист Хилкуит, зажжется статичный столп света в южном направлении. Если же будет избран адвокат Беннет, статичный свет прожектора будет направлен на запад.


Великая княгиня Мария Павловна (младшая)
Москва
Даже если они и конфискуют все деньги в банках, у нас все же останутся наши драгоценности. Мои находились в Государственном банке в Москве. Я думала, что разумнее будет забрать их оттуда, пока не стало слишком поздно, что надежнее будет спрятать их дома. Поэтому мы решили поехать в Москву, взять драгоценности из банка и повидать тетю Эллу, которая еще не была знакома с моим мужем. В Москве мы остановились в доме Юсуповых, рядом с Николаевским вокзалом.



Петр Кушников
Юго-Западный фронт
Какая кругом нищета. Земля великолепная, но ее мало, а потому, чтобы прокормиться, приходится сеять противную кукурузу.


Михаил Богословский
Москва
Я встал в 6 ч. утра и в 7 еще при полном мраке вышел из дому, чтобы ехать к Троице с более ранним поездом в 8 ч. 30'. Я избегал дальнего поезда в 9 ч. 30', опасаясь, что он перегружен «товарищами‑солдатами». Но этот местный поезд в 8 ч. 30' не отапливается, и находившиеся в вагоне пассажиры — нас было человек 5 — закоченели. У меня ноги совершенно застыли. Стужа была и в аудитории — градусов 5–6 тепла. Затем такое же приятное возвращение в нетопленом вагоне. С вокзала я, чтобы согреться, пришел домой пешком.


Велимир Хлебников
Смоленка, пригород Петрограда
Огневоду

Слово пою я о том,
Как огневод, пота струями покрытый,
в пастушеской шкуре из пепла, дыма и копоти,
Темный и смуглый,
Белым поленом кормил тебя,
Дровоядного зверя огня.
Он, желтозарный, то прятался смертью
За забор темноты, то ложился кольцом, как собака,
В листве черного дерева мрака.
И тогда его глаз нам поведал про оперение синего зимородка.
И черными перьями падала черная ветвь темноты.
После дико бросался и грыз, гривой сверкнув золотой,
Груду полен среброрунных,
То глухо выл, пасть к небу подняв, —
от холода пламенный голод, — жалуясь звездам.
Через решетку окна звезды смотрели.
И тебя, о огонь, рабочий кормил
Тушами белых берез испуганной рощи,
Что колыхали главами, про ночь шелестя,
И что ему всё мало бы,
А их ведь не так уж много.
О приходе людей были их жалобы.
Даже на вывеску «Гробов продажа»
(Крик улиц темноты)
Падала тихая сажа.




Василий Шульгин
Киев, ул. Караваевская, 5, дом Шульгина
Казаки говорят на своем съезде властным голосом. Надо признать, что они имеют на это право. Когда они говорят, что они государственники, то это правда. Казаки оказались единственными трезвыми людьми, не охмелевшими от буйной революционной браги. Как к таковым, как к трезвым и любящим родину русским мы обращаемся к ним.

Рассудите нас! В нашем крае идет чудовищная распря между нами, называющими себя русскими или малороссами, и тем, кто называют себя украинцами. Рассудите же нас.
Мы предлагаем украинцам доказать, что их деятельность не встречает полного сочувствия и полного содействия в Вене и в Берлине, и, что в поражающем ваше внимание параллелизме усилий Австро-Германии и Украины не имеется никакой иной связи, кроме поистине «чудесного» совпадения.

Братья-казаки! Над могилами Кочубея и Искры, мучеников за объединение Руси, бьем вам челом! Рассудите нас с теми, кто, по вашему убеждению, продолжает злое дело изменника и предателя гетмана Ивана Мазепы.

P.S. Мне говорят, что украинцы за эту статью организуют разбойное нападение на «Киевлянин или его редактора. Не верю: этим они ведь докажут, что все правда, что здесь написано.

------------------

https://project1917.ru/