[Артурыч]

"ВРЕМЕНА НЕ ВЫБИРАЮТ, В НИХ ЖИВУТ И УМИРАЮТ ...."

Проект 1917 — это события, произошедшие сто лет назад и описанные их участниками.
Только дневники, письма, воспоминания, газеты и другие документы.
Без вымысла.

ИСТОЧНИК: https://project1917.ru/

3 ноября 1917 года


Николай Клюев
Дер. Мариинское, Олонецкая губерния, Вытегорский уезд
Живу я по-старому, то есть в бедности и одиночестве.


Императрица Александра Федоровна Анна Вырубова
Тобольск
Мы здоровы — я очень страдала зубами, и нерв в лице. Теперь приехал Кострицкий. Нас лечит. Много о вас говорим. В Крыму ужасно жить теперь. Ольга страшно счастлива со своим маленьким Тихоном, сама его кормит. Няни у них нет, так что она и Н.А. все сами делают. Живут все в Ай-Тодор. Дробязгин умер от рака. Где бедная, бедная Е.В., как за них страдаешь и молишься. Это единственное, что всегда и везде можно. Погода не особенная; последнее время не выхожу, так как сердце себя нехорошо ведет. Сколько утешений в чтении Библии. Я теперь много с детьми читаю и думаю, что ты, дорогая, тоже. Нежно целую и благословляю родное, любимое дитя. Мы все вас целуем, пишите. Господь Бог сохранит и подкрепит. Сердце полно, но слова слабые. Всем сердцем ваша.


Императрица Мария Федоровна
Ай-Тодор, Крым

Все более тревожные и грозные вести приходят из Петербурга. Верховский, занимавший пост военного министра, ушел в отставку, он, впрочем, на эту должность не слишком-то годился. Газеты полны сообщений о самом ужасном, что только можно себе представить. Повсюду царит анархия, и никто ничего не делает, чтобы этому помешать. Говорят, нынешнее правительство низложено.



Джордж Бьюкенен
Петроград, Дворцовая набережная д. 4, Британское посольство
Военный министр Верховский подал в отставку. Он всегда заявлял, что, для того чтобы удержать войска в окопах, им необходимо сказать, за что они воюют, и что, следовательно, мы должны опубликовать свои условия мира и возложить ответственность за продолжение войны на германцев. На последнем заседании президиума Совета Республики вчера ночью он, по-видимому, окончательно потерял голову и заявил, что Россия должна немедленно заключить мир, и что когда мир будет заключен, то должен быть назначен военный диктатор для обеспечения поддержания порядка. Когда Терещенко, поддержанный всеми прочими членами президиума, потребовал, чтобы это заявление было взято обратно, то он подал в отставку, которая была принята.


Владимир Бурцев
Петроград
Граждане! Спасайте Россию!

Я только что узнал, что вчера в заседании комиссии по обороне в Совете Республики военный министр генерал Верховский, один из главных виновников гибели ген. Корнилова, предложил заключить мир с немцами тайно от союзников…

Это измена России!
Терещенко заявил, что предложение генерала Верховского даже и не обсуждалось во Временном правительстве.

«Это, — сказал Терещенко, — какой-то сумасшедший дом».

Члены комиссии от слов генерала Верховского пришли в ужас…

Ген. Алексеев плакал.

Нет! Это не сумасшедший дом! Это хуже всякого сумасшедшего дома! Это прямая измена России!

За слова Верховского должны немедленно дать нам ответ Керенский, Терещенко и Некрасов.

Граждане, все на ноги.

Россию предают.

Спасайте ее!



Джон Рид
На самом деле Верховский говорил только то, что необходимо побудить союзников поторопиться с мирными предложениями, потому что русская армия больше воевать не может. Верховский получил «отпуск по болезни на неопределенный срок» и вышел из правительства.



Владимир Набоков вместе с Михаил Терещенко
Петроград, Большая Морская ул., 47
Мы уселись в моем кабинете, кругом. Верховский сразу вошел in medias res, заявил, что он хотел бы знать мнение лидеров к.-д. по вопросу о том, не следует ли немедленно принять все меры — в том числе воздействие на союзников — для того чтобы начать мирные переговоры. Затем он стал мотивировать свое предложение и развернул отчасти знакомую нам картину полного развала армии, отчаянного положения продовольственного дела и снабжения вообще, гибель конского состава, полную разруху путей сообщения, с таким выводом: «При таких условиях воевать дольше нельзя, и всякие попытки продолжать войну только могут приблизить катастрофу»…
Здесь произошло его столкновение с Терещенком, поставившим ему в упор вопрос (на который он должен был ответить утвердительно): «Может ли он, Верховский, подтвердить, что все, им сказанное, впервые говорится в заседании комиссии, и что в правительстве никакого обмена мнениями по этому вопросу не было?» Верховский ответил, что, действительно, он до настоящего времени такого доклада в заседании Вр. правительства не делал. Впечатление получилось совершенно скандальное. Верховский был уволен в отпуск, причем подразумевалось, что он из отпуска не вернется.



Зинаида Гиппиус
Петроград, Сергиевская ул., 83
Завтра, в воскресенье, назначено грандиозное мо*ленье казачьих частей с крестным ходом. Завтра же «день Со*ветов» (не «выступление», ибо выступление назначено на 7-е, однако «экивочно» обещается и раньше, если будет нуж*но). Казачий ход, конечно, демонстрация. Ни одна сторона не хочет «начинать». И положение все напряженнее — до невы*носимости.
Керенский забеспокоился. Сначала этот ход разрешил. Потом, сегодня, стал метаться, нельзя ли запретить, но так, чтобы не от него шло запрещение. Погнал Карташева к ми*трополиту. Тот покорно поехал, ничего не выгорело.

А тут еще сегодня Бурцев хватил крупным шрифтом в «Общем Деле»: «Граждане, все на ноги! Измена!» Только что, мол, узнал, что военный министр Верховский предложил в заседании комиссии заключить сепаратный мир. Терещенко, будто бы, обозвал все пр-во «сумасшедшим домом». «Алек*сеев плакал»…

Карташев вьется: «Это бурцевская чепуха, он раздувает мелкий инцидент…» Но Карташев вьется и мажет по своему двойному положению правительственного и кадетского аген*та. Верховский (о нем все мнения сходятся) полуистеричный вьюн, дрянь самая зловредная.

Я не знаю, когда — завтра или не завтра, начнется прорезыванье нарыва. Не знаю, чем оно кончится, я не смею же*лать, чтобы оно началось скорее… И все-таки желаю. Так жить нельзя.

И ведь когда-нибудь да будет же революционная борьба и победа… даже после контрреволюционной победы больше*виков, если и эта чаша горечи нас не минует, если и это испы*тание надо пройти. А думаю — надо…


День
Более миллиона женщин, гражданок штата Нью-Йорка, открыли... Владимир Ленин
Уважающая себя партия не может терпеть штрейкбрехерства... Корней Чуковский
Зашел к Репину, спросить его, что он хочет за портрет... Иван Бунин
Чувствую себя, дай Бог не сглазить, все время хорошо... The New York Times
Беспартийные и консервативный социалистические группы одержали... Михаил Богословский
Грустное и возмутительное зрелище: погромы помещичьих имений... статья Переоценивать силы крайне вредно



Сберегательные кассы

С сегодняшнего дня в обращение поступают новые денежные марки достоинством в 1 коп. В ближайшие дни будут выпущены денежные марки в 2, 3 и 5 коп.


Виктор Чернов
Выступает в Совете республики Петроград, Мариинский дворец
Когда мы устанавливаем принцип самоопределяющихся национальностей и когда устанавливаем другое проявление этого принципа — мир без аннексий, мы вовсе не желаем разбить все государства на ряд мелких государств, в которых находилось бы не больше одной национальности. Этими принципами мы отрицаем право перегонять народы, как скот, из одного государства в другое, не спрашивая их разрешения. Наши же политические противники эту простую истину помнят только тогда, когда речь идет о союзных странах, забывая ее, когда говорят о странах других.
Мирная программа русской революции имеет в виду не что иное, как создание такой базы международного права, при которой судьбы национальностей разрешались бы не на началах силы, а на началах права.


Уильям Сомерсет Моэм
Шотландия

Русский патриотизм — это нечто уникальное; в нем бездна зазнайства; русские считают, что они непохожи ни на один народ, и тем кичатся; они с гордостью разглагольствуют о темноте русских крестьян; похваляются своей загадочностью и непостижимостью; твердят, что одной стороной обращены на Запад, другой — на Восток; гордятся своими недостатками, наподобие хама, который оповещает, что таким уж его сотворил Господь, и самодовольно признают, что они пьяницы и невежи; не знают сами, чего хотят, и кидаются из крайности в крайность; но им недостает того — весьма сложного — чувства патриотизма, которое присуще другим народам.
Я попытался проанализировать, из чего складывается мой патриотизм. Для меня много значат сами очертания Англии на карте, они вызывают в моей памяти множество впечатлений — белые скалы Дувра и изжелта-рыжее море, прелестные извилистые тропки на холмах Кента и Сассекса, собор Святого Павла, Темзу ниже Лондонского моста; обрывки стихов, благородную оду Коллинза, «Школяра-цыгана» Мэтью Арнольда, «Соловья» Китса, отдельные строки Шекспира, страницы английской истории — Дрейка с его кораблями, Генриха VIII и королеву Елизавету; Тома Джонса и доктора Джонсона; и всех моих друзей, и афиши на вокзале Виктория; и еще какое-то смутное ощущение величия, мощи, преемственности, ну и еще, бог весть почему, вид челна, на всех парусах пересекающего Ла-Манш, — «Куда ты, красавец-корабль, на белых летишь парусах», — покуда заходящее солнце, алея, закатывается за горизонт. Из этих и многих подобных им ощущений и соткано чувство, благодаря которому жертвовать собой не в тягость, оно состоит из гордости, тоски и любви, однако смирения в нем больше, чем высокомерия, и юмор ему не противопоказан. Допускаю, что Россия слишком велика для таких сокровенных чувств, в ее прошлом нет ни рыцарства, ни возвышенной романтики, в характере нет определенности, а литература слишком бедна, и поэтому воображению не под силу охватить страну с ее историей и культурой в едином порыве чувства. Русские сообщат вам, что крестьянин любит свою деревню. Но за ее пределами его ничто не волнует. Читая о русской истории, поражаешься, как мало значит национальное чувство из века в век. Случаи, когда патриотизм вздымался волной и сметал захватчика, составляют исключения. Как правило, те, кого захват непосредственно не ущемлял, относились к нему с полным равнодушием. Неслучайно Святая Русь так долго и покорно терпела татарское иго. Мысль о том, что Германия с Австро-Венгрией могут отхватить часть русских земель, не вызывает гнева; русские только пожимают плечами и изрекают: «С нас не убудет, Россия большая».



Никита Окунев
Просвирин пер., Москва

Вчера в Петрограде и Москве ожидалось «выступление» большевиков. Напуганному обывателю рисовалось, что ночью произойдут на квартиры вооруженные нападения, резня, грабежи, — одним словом, что-то вроде Варфоломеевской ночи. И вот «домовые комитеты»… (Да! Завелись комитеты по всяким делам, не только по правительственным, общественным и профессиональным, но и по жилищным делам, т. е. касающиеся кухни, спальной и дворницкой.) Вот блага так долгожданной свободы: она спеленала нашу жизнь бессмысленными комитетами, резолюциями, воззваниями, поборами, угрозами, самочинством. Ни есть, ни пить, ни спать, ни дышать свободно не можем.
Была одна власть, теперь она над нами, под нами, с боков, сзади, перед нами — взнузданы мы все и уже бесимся. Сами норовим огрызнуться и ударить грозящего нам «товарища», и вот домовые комитеты на этих днях, и преимущественно вчера, собирались и совещались, как бы уберечь свои семьи, имущество и сон от анархических эксцессов, и тут обнаружилось, что большинство обывателей имеют и револьверы, и ружья, и кинжалы. Решено учредить ночное дежурство на лестницах, на парадных, на улицах перед входами в дома и т. д. Состоялись такие «стратегические» советы: как, мол, действовать, если ввалится шайка в 10–15 человек, и как действовать, когда дом осадит толпа в 500−1000 чел. Таким образом и мы — 12 квартирантов дома Поповых в Просвирином пер. — совещались с 9 до 11:30 вечера и решили по двое дежурить вооруженными с 12 ч. ночи до 7:30 ч. утра. На каждую смену вышло по 1 ч. с четвертью времени, и нам с соседом пришлось дежурить от 2:30 ночи до 3:45. У него был свой револьвер, а мне оставил мой предшественник по дежурству, так как у меня, кроме перочинного ножа, никогда никаких смертоубийственных орудий не было. Было очень скучно и смешно. Дом спал, в переулке тишина, ни людских голосов, ни собачьих, ни кошачьих, ни каких других звуков (впрочем, петухи немного попели). Фонари не горели, но зато светила великолепная луна и поблескивали звезды. Держался крохотный морозец, ветра не было и вообще чувствовалось недурно. И если так было у многих домов, то при осуществлении «выступления» действительно бы вышло что-нибудь кровопролитное. Не у всех ведь револьверы были на запоре, как у меня, «непротивленца».




Михаил Богословский
Москва
Забастовка городских «товарищей» не состоялась, очевидно, потому, что не состоялось и выступление в Петербурге. Дано несколько времени отсрочки. Утро за подготовкой к лекции. Читал ее, т. е. говорил, довольно плохо; как-то не удавалось вместить в 40 минут задуманный материал. Заходил в канцелярию взять разрешение на въезд в Москву, а потом за Миней. Вечер провел дома за чтением книги Вальденберга, в которой не нахожу чего-либо яркого нового. Итальянцы терпят большие неудачи. Их армия развалилась так же, как и наша, и нет теперь Брусилова, чтобы им помочь, как это было сделано в 1916 г. Наши все говорят о возрождении «боеспособности» армии, но дальше разговоров дело не идет.



Владимир Короленко
Полтава, Мало-Садовая ул., 1

Наш Русский фронт парализован. Этим немцы воспользовались для удара в Италию.




Надежда Крупская вместе с Владимир Ленин
Петроград, ул. Сердобольская, 1/92, кв. 20, квартира Фофановой
Ильич куда-то услал Фофанову по делу; условлено было, что он дверей не будет никому открывать и не будет отзываться на звонки. Я стучала условным стуком. У Фофановой был двоюродный брат, учащийся в каком-то военном учебном заведении. Прихожу вечером, смотрю, стоит этот парень на лестнице с каким-то растерянным видом. Увидел меня и говорит: «Знаете, в квартиру Маргариты забрался кто-то». — «Как забрался?» — «Да, прихожу, звоню, мне какой-то мужской голос ответил; потом звонил я, звонил — никто не отвечает».
Парню я что-то наврала, уверила, что Маргарита сегодня на собрании, что ему это показалось, и только тогда успокоилась, когда он сел в трамвай и уехал. Вернулась потом, постучала условным стуком и, когда Ильич открыл дверь, принялась его ругать: «Парень мог ведь народ позвать». — «Я подумал, что спешное».


Труд и воля
Выступление Ленина

На состоявшемся вчера частном совещании Центрального комитета большевиков присутствовал Ленин, который в произнесенной речи настоятельным образом предлагал большевикам отказаться от выступления на улицах столицы. Ленин указал, что благодаря широкой гласности, достоянием которой стало известие о намеченном выступлении большевиков, оно не может дать тех результатов, на которые большевики рассчитывают. Ленин предложил отложить выступление на другой день, который должно держать в строжайшей тайне, с тем чтобы выступление это явилось внезапным.

Пока правительство разыскивает его для ареста по постановлению судебной власти, Ленин подготавливает кровопролитие в столице на потеху врагу нашему и открыто является на собраниях большевиков.



Джон Рид
Петроград, Смольный, Смольный пр., д. 1
Огромный солдатский митинг в Смольном постановил: «Приветствуя образование Военно-революционного комитета при Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов, гарнизон Петрограда и его окрестностей обещает Военно-революционному комитету полную поддержку во всех его шагах, направленных к тому, чтобы теснее связать фронт с тылом в интересах революции. Вместе с тем Петроградский гарнизон заявляет: на страже революционного порядка в Петрограде стоит весь гарнизон вместе с организованным пролетариатом. Всякие провокационные попытки со стороны корниловцев и буржуазии внести смуту и расстройство в революционные ряды встретят беспощадный отпор».



Петр Кушников
Юго-Западный фронт

Сейчас вестовой Жмакин рассказал мне, что некоторые солдаты получают в тылу у воинского начальника по 25 пар сапог. Является к нему босой и заявляет, что книжку потерял или оставил на месте боя, ибо был в то время ранен. Однажды в Жмеринке воинский начальник заметил одного такого солдата и говорит ему: «Скажи, сколько ты взял уже пар сапог? Я обещаю, что ничего тебе за это не будет!»

«23 пары», — ответил тот.
Жмакин плюнул при этом в сторону и пробормотал: «Таких скотов вешать за это мало».

«Да ведь вы против смертной казни?!» — говорю я.

«Нет, господин прапорщик, без нее, должно быть, не обойдешься! Только надо казнить и генералов — воров и изменников, а этого не делают!»

Вот и всегда и у каждого солдата такая логика: когда придет к заключению, что смертная казнь как предупреждение в армии нужна, то он сейчас же прибавляет и вставляет генералов; «Верно, это нужно, но как же генералы…», «Изменяют солдаты, но и генералы…», «Солдаты не воюют, но ведь и генералов нет на позициях…» и т.п. и т.п.



Речь
Могилев, Ставка
Ходатайство женского батальона

Командиром женского батальона Бочкаревой возбуждено ходатайство о переводе батальона в другое место и расположение его среди более дисциплинированных войск ввиду издевательств и насмешек, которым подвергается состав батальона.
Комиссаром при штабе Верховного главнокомандующего предложено комиссару Западного фронта исполнить просьбу Бочкаревой, хотя бы переводом ее батальона в другую армию.



Владимир Джунковский
Поселок Некрашевичи, Белоруссия
Накануне смотра начальник дивизии предупредил моего начальника штаба, что в полку неладно и что он опасается, как бы чего не вышло. Отменять смотр я считал малодушием и к 10-ти часам утра на автомобиле с дежурным адъютантом отправился к месту расположения полка.
Подъехав, я увидал издали густую массу людей — присмотревшись, разглядел выстроенные в порядке батальоны на указанном мною месте. Но, по мере того как я приближался, мне стало казаться, что чего-то не хватает — полк стоял в порядке, но без ружей и снаряжения, в шинелях в рукавах, при поясах и только. На правом фланге — оркестр музыки и все начальство дивизии с Вивьен дe Шатобреном во главе.

Я слез с автомобиля, принял рапорт дежурного по полку офицера, затем командира полка. Музыка заиграла встречу. Все как будто честь честью. Я подошел к начальнику дивизии, бригадному, которые бледные стояли на правом фланге. Поздоровавшись с ними, я стал обходить батальоны, здороваясь с каждым отдельно и вглядываясь в лицо каждого стрелка. Полк стоял очень опрятно одетый, выровнен был отлично, но мне сразу бросился в глаза нахальный взгляд некоторых, казалось, он говорил: «А вот посмотрим, вышли мы без ружей, попробуй-ка, скажи что-нибудь, мы покажем». На мое приветствие ответили дружно, хорошо.

Я обошел весь полк, нарочно очень медленно, обдумывая свое дальнейшее поведение. В строю было около 2500, так что прошло порядочно времени, пока я окончил обход. Выйдя перед серединой полка, я приказал загнуть фланг и меня окружить. Все сразу бросились, я понял, что сделал ошибку, — строй обратился в толпу. Чтобы исправить, я приказал им несколько отодвинуться и стать в порядок. Послушались, у меня же несколько отлегло на душе. Очевидно, подействовал мой спокойный, неторопливый тон.

Я обратился к полку с несколькими словами, сказав, что всего год назад я покинул 7-ю дивизию, прокомандовав ею 2 месяца, и теперь опять попал в родной мне корпус, приехал я к ним, обязанный по долгу службы проверить все части моего корпуса и составить себе понятие об их боеспособности, и что, помня лихую службу полка, я никак не мог ожидать встретить такое преступное неисполнение моего приказа. Я сказал, как недостойно звания свободного гражданина пользоваться безнаказанностью и не исполнять приказаний в боевой линии, как мне тяжело разочароваться в 27-м полку и убедиться, что рассчитывать я на него не могу и т. д.

В ответ на это из рядов раздались голоса: «А зачем у нас всегда измена?», «Зачем генералы изменяют?», «Остров Эзель продали». Я пригласил говорившего выйти ко мне, но никто не вышел. Затем другой голос раздался: «Лучше бы вместо смотра посмотрели бы халупы и землянки, где мы живем, как вши и блохи нас едят, как голодаем» и т. д. Затем раздались протесты по поводу моих слов о небоеспособности полка. Т. к. никто из говоривших не пожелал выйти, то я приказал отойти стрелкам на места, что они исполнили.

Сказав начальнику дивизии, что я нахожу излишним производить какой-либо смотр недисциплинированной толпе, я приказал распустить батальоны по халупам и землянкам, а сам отправился на кухню пробовать пищу и осматривать помещения.

Мое хладнокровие, по-видимому, обезоружило людей, и они несколько сбавили тон. Пока я обходил землянки, ко мне подошел председатель полкового комитета и сказал, что стрелки, собравшиеся на лугу, просят меня подойти к ним и побеседовать, при этом он меня предупредил, что не советует мне идти, т. к. толпа очень возбуждена. Я сказал ему: «Передайте, что я приду, окончивши обход землянок», — и продолжал, не торопясь, переходить из одной землянки в другую.

Осмотрев все, я направился к толпе, за мной шел бледный как полотно начальник дивизии и растерянный командир полка. Мне дали дорогу, я прошел в середину толпы, обратил внимание на принесенный стол. Один из стрелков обратился ко мне с просьбой встать на стол, чтобы меня можно было лучше слышать. Я отказался, сказав, что не привык говорить со столов или со скамеек, говорю только, сидя верхом или стоя на земле. Они не настаивали. Наступило молчание. Я прервал его, сказав: «Ведь вы просили меня придти поговорить с вами, почему же вы молчите, предлагайте мне вопросы, я буду охотно вам отвечать».

Тогда они стали нехотя задавать мне вопросы, один абсурднее другого, об изменах генералов, о продаже Риги и т. д, на которые я отвечал совершенно спокойно, доказывая им всю нелепость того, чем их начинили. Затем опять наступило молчание, видно было, что все это было делано, и мне показалось, что многим из них было даже неловко. Тогда я сказал, что, очевидно, все вопросы исчерпаны, а я еще не осмотрел помещение пулеметной команды, и потому я их оставлю. С этими словами я двинулся вперед, мне дали дорогу, и я вышел из их круга не без удовольствия, небольшая часть пошла за мной. Обернувшись, я увидел, что какой-то агитатор вскочил на стол и стал, жестикулируя, что-то разъяснять стрелкам, я расслышал только несколько раз повторенные им слова «власть советов».

Обойдя помещение пулеметной команды, я сел в автомобиль и, простившись со всеми меня провожавшими, к их большей радости, уехал к себе. Только отъехав несколько верст, у меня отлегло на душе, за эти два часа, проведенные в 27-м полку, пришлось немало пережить.

Вернувшись к себе, я сейчас же сообщил командующему армией обо всем, происшедшем в 27-м полку.


Русское слово
Ставка, Могилев
В Ставке Верховного главнокомандующего были получены сведения, что одновременно с выступлением в Петрограде большевики предполагают захватить в свои руки Ставку, чтобы подчинить верховное управление армиями Военно-революционному комитету.
Известие это встречено в Ставке с полным спокойствием, хотя, конечно, решено было принять все меры к недопущению в Могилев петроградских большевистских элементов.

Сегодня здесь состоялось экстренное собрание делегатов полковых комитетов, на котором решено дать большевикам в случае их попытки проникнуть в Ставку надлежащий отпор.

Сегодня с утра на вокзале назначено дежурство членов армейских комитетов с целью проверки документов всех прибывающих в Могилев. Подозрительные лица будут немедленно задерживаться.



Иосиф Сталин
На заседании ЦК РСДРП(б) предложил темы докладов на II Съезде советов
О земле, о войне, о власти — поручить тов. Ленину.

О рабочем контроле — тов. Милютину.

О национальном вопросе — тов. Сталину.

Доклад о текущем моменте — тов. Троцкому.

Тов. Милютин предлагает еще доклад о регламенте и поручить его тов. Свердлову.



Владимир Палей
Обратная дорога в Царское Село Петроград

Был в городе у Альбрехт. Сухмин предлагал напечатать «Сафо» отдельной брошюрой. Все хотят ее скорее иметь. Обедал с Львом Гагариным у Пивато. Конечно, много говорили. Какой он милый малый! Вечером пошли с ним в музыкальную драму. Шла «Женитьба» Мусоргского и его же «Сорочинская ярмарка». «Женитьба» — ни к чему, а «Ярмарка» очень мне понравилась. Впрочем, я к Малороссии неравнодушен.
Ехал обратно с Румановым и с его двоюродным братом, но именно этот успел мне прочесть форменную лекцию об обществе библиографов и смертельно надоесть.


Бич

Из архива Министерства призрения

1. Его Превосходительству г-ну министру, который насчет призрения, гражданки села Егарлык и солдатской вдовы Устиньи Прохоровой.

Всемилостивейшее прошение, потому как господин Акцизный Чиновник Петухов составил на меня протокол на предмет продажи мною двух бутылок ханжи отцу дьякону Восьмигласову, то доношу, что отец дьякон совершенно непьющий, и со стороны господина Акцизного это не больше, как подлая клевета и буржуйный вымысел насчет бедной пролетарской вдовы, а также прошу законного ходатайства насчет увеличения вдовьего пайка, а по ея безграмотству и личной просьбе расписался Емильян Раскоряка.

Председатель Егарлыцкаго революционного сельского комитета Иван Чуб, неграмотный, а за него и за себя расписался Секретарь того же комитета Антип Зозуленко.
2. Милый министр, я уже третий день думаю о Вас, и Вы мне нравитесь все больше и больше. Как это заманчиво — быть министром презрения и презирать, презирать, презирать!! Право, здесь есть что-то байроновское и даже демоническое; помните:

«Он все на свете ненавидел и все на свете презирал», как сказал Надсон или, кажется, Пушкин.

Пожалуйста, пришлите мне скорее Вашу карточку с собственной надписью или еще лучше приходите во вторник в Александровский сад к памятнику Пржевальского в пять часов дня; я буду ждать вас в белом платье и в шляпке с палевыми лентами.

Мне очень хочется знать, есть ли у Вас еще какие-нибудь дела, или Вы должны только презирать и больше ничего.

Обожающая Вас Лидочка Птичкина.

P.S. Конечно, если будет дождь, то я буду в серой накидке.

Ваша Л. П.



Рюрик Ивнев
Москва, Моховая ул.
Встретил Петра Михайловича (фон Кауфмана). С той же высоко поднятой головой, с той торжественной. Заговорили о моих «выступлениях». — «И что же… бывает народ?» Эта фраза была великолепной в его устах. Я, конечно, не мог «обойтись» без злобы, в душе обозлился за этот «тон». Но злоба «не главенствовала». Было смешно даже. Смешивалась злоба со смехом.



Федор Шаляпин
Федор Шаляпин в заглавной партии в опере Модеста Мусоргского «Борис Годунов» Петроград, Кронверкский пр-т, Народный дом


Раннее утро
Москва

Вчерашние большевистские газеты поместили на первых страницах призыв ко всем фабрикам, заводам, мастерским и войсковым частям прислать свои делегации к 2 часам дня на Ваганьковское кладбище, на могилу Баумана…

И по Москве сейчас же запорхали комментарии:

— Большевики на могиле Баумана решили устроить, словно перед Варфоломеевской ночью, «благословение мечей».


Юрий Готье
Москва
Вопрос о городской забастовке кончился тем, что городские рабочие — Фома Фомич Опискин тож — поизмывавшись над жителями и главным образом над социалистической думой и ничтожнейшим городским головой г. Рудневым, опять отменили свою забастовку; получили они, впрочем, все, кажется, что хотели. Предсказывали какое-то «выступление» большевиков чуть ли не во всей России; конечно, никакого выступления в этот день не было и не могло быть, ибо те, кому нужно, выступят только тогда, когда остальные будут этого меньше всего ожидать. Доходило до курьезов; все обыватели стали организовывать самовооружение; вчера в некоторых домах запирались чуть ли не с десяти часов.
Теперь назревает забастовка низших служащих во всех учреждениях Министерства народного просвещения; вероятно, ее объявят завтра, так как они не могут ждать Плехановских прибавок; те, которым деньги даны из местных средств, забастуют из солидарности. Одним нужно, чтобы вся гражданская жизнь разваливалась, другим, т. е. большинству горилл, это безразлично — так и идет русская жизнь. На войне все то же; разгром итальянцев еще не кончен; и во всем этом виновна русская сволочь. Если бы даже был скоро мир, то и это будет не на радость, ибо внутренняя война пойдет дальше, не прекратится и разорение, сопряженное с нею, потому что русская горилла не прекратит погромов и безобразий до тех пор, пока ее не уймет кто-нибудь извне. Наши социалисты, видимо, желают на местах сделать главным органом земельные комитеты — великолепный способ для развития взяточничества и злоупотреблений и в конечном результате — гнета воротил над теми же крестьянскими гориллами. Народничество своими руками создает для народа новые оковы; воистину, на это способны только русские дураки.



Александр Замараев
Тотьма, Вологодская губерния
Ушел работать на мельницу.



Русские ведомости
Минск
Редактор закрытой газеты большевиков «Молот» привлекается к уголовной ответственности; ему вменяется призыв к гражданской войне и захвату власти и проповедь классовой ненависти.



Симон Петлюра вместе с Украинская Центральная Рада
Киев
Учреждение, от имени которого я имею честь приветствовать вас, есть плоть от плоти нашей и сила ее, — это ваша сила. Поскольку вы были организованы, постольку мы могли проявить свою силу и решительность. Генеральный Военный комитет сделает доклад, после чего вы и скажете это. Смело могу утверждать, что Генеральный Военный комитет имеет теперь под собой почву, имеет и силу. Здесь нет «ваших» и «наших» — здесь все наши. Мы все — единое революционное украинское войско.
Но, как раньше, так и теперь, я скажу, что вместе с тем все мы — переодетые рабочие и крестьяне. Поэтому их мысли, их идеи должны быть нашими мыслями и нашими идеями. Следовательно, в делах политических мы должны идти по пути, намеченному Центральной радой. Никаких сепаратных линий от тех, которые ведут крестьяне и рабочие в Центральной раде, быть не должно.

Выработав крепкие суждения, общее слово, мы скажем, что это слово для каждой части, для каждого казака есть закон.

Вот в чем наша сила!


Иван Манухин
Петроград
Почти все старорежимники из крепости были вывезены. Их отправляли в арестный дом на Фурштатской улице. Только Маклакова устроили в какой-то частной лечебнице на Каменноостровском проспекте. Условия заключения в арестном доме были иные, нежели в Трубецком бастионе. Свидания с родственниками могли длиться часа четыре; с воли доставлялось все что угодно, ужаса тисков охраны не было, присутствие караула почти не чувствовалось. По распоряжению Чрезвычайной следственной комиссии заключенных стали постепенно отпускать на все четыре стороны, а остальные, пользуясь сумятицей октябрьских дней, просто сами утекли явочным порядком.
В лечебнице, где находился Маклаков, было еще свободнее: он мог разъезжать по всему городу, навещая кого хотел. Однако мог ли он долго в этом положении оставаться? Маклаков пришел со мною посоветоваться. Я посоветовал ему как можно скорее скрыться, медлить было опасно. Но он дал «честное слово» доктору, заведующему лечебницей, что своего поручителя он не подведет, для Маклакова встал вопрос совести и чести, и он свое «честное слово» сдержал.


Евгения Суменсон
Петроград

Выпущена из тюрьмы под залог по состоянию здоровья


Владимир Винниченко
выступает с приветствием на Всеукраинском войсковом съезде Киев
Генеральные секретари не являются чиновниками Временного правительства, они ответственны только перед Центральной радой. Поездка Генеральных секретарей в Петроград состоится, но они туда поедут не для того, чтобы отчитываться, а посоветоваться с правительством по разным неотложным делам.

Генеральный секретариат считает вопросом дня присоединение к пяти автономным губерниям также и тех губерний Украины, на которые еще не распространена власть Генерального секретариата.

Что касается вопроса о взаимоотношениях между Секретариатом и местной военной властью, то таким представителям, как Оберучев и Кириенко, не должно быть места на Украине. Оберучев ушел, а за ним вскоре последует и Кириенко.


--------------------

https://project1917.ru/