[ezup]

Все бегут посмотреть...
Как стучат деревянные подошвы
По морозным доскам моста!
Мицуо Басё (1644 – 1694). Перевод В. Марковой

История военного дела самураев, их оружия и доспехов, судя по отзывам, вызвала большой интерес у читателей ВО. Поэтому имеет смысл продолжить эту тему и рассказать еще и о третьей по значимости, после самураев и пехотинцев асигару, военной силе Японии – монахах буддийских монастырей! В романе Р. Киплинга «Ким» можно прочитать о том, что еще в конце ХIХ века буддийские монахи монастырей в Гималаях, дрались друг с другом (выясняя отношения между монастырями!) при помощи прорезных железных пеналов для письменных принадлежностей! Ну, а еще раньше, те же монахи не брезговали брать в руки и оружие посерьезнее…

Гигантская статуя Будды Амиды. Котоку-ин, Камакура, Япония.

Ну, а начать наш рассказ следует с того, что, как и в Европе, где конные рыцари со временем разделили славу на полях сражений с пехотинцами, в Японии то же самое имело место с самураями и асигару. При этом даже своим вооружением последние походили на европейских пикинеров и аркебузиров, что лишний раз доказывает, что законы войны непреложны и одинаковы для всех частей света, хотя местная специфика в любом деле, безусловно, присутствует. Например, в Японии, самураям приходилось значительно чаще, чем тем же самым европейским рыцарям, воевать… с кем бы вы думали? С монахами, которые прекрасно умели владеть оружием и, не задумываясь, пускали его в ход. Да, в Европе духовные лица тоже воевали – руководили войсками, а то и сами вступали в бой. Достаточно вспомнить нашего русского поединщика инока Ослябю, да и западноевропейских рыцарей-монахов. Впрочем, если уж оружие в Европе брал монах, то ему следовало придерживаться некоторых правил: ну, скажем, сражаться «без пролития крови», то есть стараться пользоваться не мечом, а булавой без шипов, хотя на рыцарей духовно-рыцарских орденов, таких как госпитальеры или тамплиеры, это требование и не распространялось. Не следовало иноку брать в руки арбалет, попавший под проклятие нескольких соборов, ну а во всем остальном он мало чем отличался от других воинов.

Ну, а вот в Японии, в случае с монахами все было совсем не так. Получилось, что именно они стали своего рода «третьей силой» в стране, хотя в основе их воинственности лежало все то же самое – жажда богатства, влияния и власти! Началось же все с того, что когда столица государства была перенесена из Нара в Киото, старые храмы Нара и новые храмы – основанные на горе Хиэй – монастыри Энрякудзи и Миидэра вздумали зачем-то враждовать, причем из-за вопросов веры. Чтобы примирить их в августе 963 года во дворце императора был проведен диспут, куда из монастырей в Нара и с горы Хиэй пригласили по двадцать монахов. Но диспут оказался безрезультатен, договориться им на нем не удалось, напротив, он только лишь подлил масла в огонь этих монастырских раздоров. Но и в самих монастырях тоже не все было гладко. В 968 году монахи монастыря Тодайдзи вступили в драку с соседями из монастыря Кофукудзи. Причина драки – спорный участок земли, о котором они не сумели договориться. В 981 году прошли выборы настоятеля монастыря Энрякудзи, в результате которых его монахи образовали две партии и даже предприняли попытку убить одного из претендентов. С другой стороны богатства храмов, которые быстро росли, сделались заманчивой приманкой и для вождей самурайских кланов, готовых на время забыть о религии ради золота. Правительственным сборщикам налогов тоже нужно было золото, к тому же на монастырских землях они чувствовали себя куда смелее, чем на «дарованных» самураям земельных участках. Вот почему монастыри горы Хиэй посчитали нужным иметь свои собственные армии, чтобы давать отпор любой агрессии от кого бы она ни исходила. Монастырь Кофукудзи также последовал их примеру, в особенности после того, как монахи из Энрякудзи решились напасть на святилище в Киото, которое принадлежало Кофукудзи. В результате самые крупные монастыри в Киото и Нара оказались местом сборища тысяч вооруженных людей, которых они использовали по своему произволу, чем создавали массу проблем не только для императора, но и грозили смертью и разорением рядовым жителям Киото.

Храм Каннон-до в храмовом комплексе Миидэра.

В Японии воинствующих монахов стали называть словом «сохей», которое на письме состоит из двух иероглифов: первый – «со» означает «буддистский монах или священник», а «хей» – «воин либо солдат». Было и еще одно слово: «акусо», которое можно перевести, как «злой монах». Интересно, что на поле брани они ничуть не уступали формирующемуся сословию самураев, причем многие монастыри убеждали людей стать монахами только для того, чтобы обучиться воинскому мастерству. Понятно, что такими рекрутами в большинстве своем оказывались беглые крестьяне, а то и преступники, и вот они-то и сражались за свои монастыри. Будде служили лишь некоторые, своего рода элита, но даже многие монахи и священники высокого ранга – гакусё (ученые-монахи) охотно шли в бой, если была такая необходимость. В районе Киото центром беспокойств являлась гора Хиэй, поэтому здесь воины-монахи получили название ямабуси («воины горы»). Нужно отметить, что изначально название «ямабуси» относилось только к воинам секты Сюгендо. Эти монахи обычно занимались духовными практиками и никогда организованных армий не создавали. Но так как иероглиф «яма» означает «гора», то и выходцев с горы Хиэй стали ошибочно называть «горными монахами», хотя к секте Сюгендо они никакого отношения не имели.

Храм Энрякудзи на горе Хиэй.

Конечно, главным видом оружия монахов был страх, ведь монах мог проклясть любого, а это было очень страшно. Так же у каждого из них были четки, нередко весьма крупные и тяжелые, и они были готовы в любую минуту «велеть своим бусинам» обрушиться с проклятием на голову того, кто обижал монаха, а это было очень даже весьма «весомое проклятие»! Особенно это действовало на придворных, в жизни которых религия играла очень важную роль и которые искренне верили во всевозможные предзнаменования и предсказания. Так что гора Хиэй была для них настоящим священным местом, хотя этот дом божий уже давно стал настоящим логовом разбойников. Вероятно, что четверо из каждых пяти монахов-воинов не проходили даже настоящего обряда посвящения, а ограничивались только символическим бритьем головы.

Микоси.

Еще одним средством воздействия на непокорных, кто бы они ни были, являлся большой переносной и богато украшенный позолотой микоси (ковчег), в котором, якобы обитало божество. Его переносили на длинных шестах нередко двадцать монахов сразу, настолько они бывали велики. Любой враждебный выпад против микоси расценивали как нападение на само божество со всеми вытекающими из этого последствиями, и обычно на такое святотатство никто не решался. И вот такие микоси монахи просто приносили в поселок или в город и ставили посреди улицы, а сами шли к себе на гору. Так они и стояли там, внушая страх горожанам, и мимо них на узкой улице было не пройти, вот и приходилось все требования монахов удовлетворять. Да и как было этого не сделать?

Вот так современные монахи носят микоси.

Распри между монахами возникали из-за земель или собственного престижа и заканчивались обычно сожжением враждебного монастыря. Например, в 989 и 1006 гг. Энрякудзи выступил против Кофукудзи. В 1081 году Энрякудзи в союзе с Миидэра воевал с Кофукудзи, причем монахи Кофукудзи напали на Миидэра, захватили много добычи, а затем его сожгли. Затем, в этом же году, Энрякудзи поссорился уже с Миидэра и его монахи опять его сожгли. В 1113 году они также сожгли храм Киёмидзу из-за возникших разногласий по поводу избрания тамошнего настоятеля, а в 1140 году Энрякудзи объявил войну храму Миидэра, после чего в 1142 году теперь уже монахи из Миидэра напали на Энрякудзи. То есть получалось так, что войны между монастырями практически шли непрерывно.

Павильон Бисямон-до в комплексе Миидэра префектуре Сига.

Об ожесточенности боевых действий между монастырями свидетельствует пример с сожжением в 1081 году монастыря Миидэра, где было уничтожено 294 зала, 15 помещений, в которых находились священные сутры, 6 звонниц, 4 трапезных, 624 монашеских келий и более 1500 жилых домов – то есть практически все монастырские постройки. Обозлившись, монахи Миидэра напали на Энрякудзи, собрав большую армию. Правительству эта братоубийственная война не понравилась, и оно послало солдат, чтобы их усмирить. Однако итогом вмешательства стали слухи, что оба монастыря решили объединить усилия и вместе напасть на Киото. Императорский двор обратился к самураям, поскольку только они могли справиться с распоясавшимися монахами, а для защиты столицы был даже назначен сёгун Минамото Ёсииэ. Самураи укрепили столицу, но ожидавшегося нападения так и не произошло, и звание это он с себя сложил.

Прошло 10 лет, и в 1092 году императорский двор вновь был вынужден приглашать Минамото воевать против монахов, потому что те послали на Киото большое войско. Только увидев силы Минамото, монахи с неохотой отступили.

Тем не менее, несмотря на все их бунтарство, император продолжал дарить монастырям земли, золото и серебро. Возможно, таким образом, двор надеялся завоевать их расположение и заручиться божьей милостью, однако подарки монахи принимали охотно, а вот со всем остальным не спешили. Зато каждый раз, когда правительство пыталось вмешиваться в дела духовенства, монахи поднимали страшный шум, и ярость их была такова, что тут же выплескивалась на улицы столицы. Причем правительство имело силы, чтобы оказать на монастыри давление, но все, кто ему подчинялся, были слишком уж ревностными буддистами и просто не могли поднять руку на монахов, хотя те того явно заслуживали.

Самурай с двуручной палицей канабо. Ксилография Утагава Куниёси (1797 – 1866).

Впрочем, страх перед божеством даже в то время имел место далеко не всегда. Например, в 1146 году молодой самурай, которого звали Тайра Киёмори, пустил в стоящий посреди улицы микоси, стрелу. Она ударила в висевший перед ним гонг, раздался звон, что было воспринято как неслыханное святотатство. В ответ на это монахи Энрякудзи направили в Киото 7 000 воинов-монахов, которые прошли по его улицам, призывая на всех встречных всевозможные проклятия, а затем еще и потребовали выслать Киёмори из столицы. Императора уговаривали, чтобы он подписал указ об изгнании, но двор, понимая от кого зависит его безопасность, оправдал Киёмори, хотя и потребовал от него заплатить небольшой штраф.

До-мару эпохи Намбокутё, XIV век. Токийский национальный музей.

Два века монахи Энрякудзи не менее семидесяти раз с оружием в руках приходили к императору с разными требованиями, и это не говоря о распрях между самими храмами и также внутри них. Именно храмы не дали осуществить земельную реформу и вынудили двор выбрать в качестве противовеса их силе самураев, как в самой столице, так и в удаленных от нее провинциях. Более того: эпоха владычества военных кланов в Японии началась тоже из-за них, так как своими нападениями на столицу они показали, что без самураев император ну просто не может теперь обойтись!

Отрекшийся от власти император Сиракава, выгнавший из своего дворца монахов во время одного такого похода на столицу, сказал о них так: «Хоть я и правитель Японии, но есть три вещи, над которыми я не властен: водопады на реке Камо, падение игральных костей и монахи с горы Хиэй».

Харамаки-до XV век.

И это замечание было вполне оправданным. Мало того, что воинственные монахи принимали участие во многих войнах X-XIV вв., они еще и смещали императоров с трона и… ничуть не уступали самураям в бою!
Самое интересно, что облик буддийского монаха за все последние двенадцать столетий совсем не изменился: так что современные монахи, которых можно сегодня увидеть на горе Хиэй, очень похожи на своих предшественников эпохи самураев!

Сохей в полном вооружении. Фотография середины ХIX века. Токийский национальный музей.

Существует два иллюстрированных свитка, на которых воины-монахи изображены во всех подробностях. Первый называется «Тэнгу дзоси». В нем монахи показаны в широких тяжелых рясах с капюшонами, закрывающими лица. Верхняя одежда могла быть черной или желтой, иногда ее подкрашивали маслом клевера, что давало ей светло-коричневый оттенок, а иногда она могла быть просто белой. На многих из них рясы надеты поверх доспехов, которые, если судить по форме кусадзури, представляли собой простые до-мару пехотинцев. Некоторые вместо обычных капюшонов носили повязки хатимаки. Свиток «Касуга гонгэн рэйкэнки» показывает сохев Кофукудзи. Хотя они и являются монахами, своим монашеским одеяниям они явно предпочитают более практичные доспехи. Главным оружием монахов являлась нагината, или, например, такой ее вариант, как собудзукири нагината, с клинком, достигавшим более метра в длину.

Под кимоно надевалась набедренная повязка-фундоси, неизменно белого цвета, хотясамо кимоно могло быть и белым, и желто-коричневым, и насыщенного шафранного цвета. Поверх него могла быть надета черная с широкими рукавами «мантия», которую шили из очень тонкой, полупрозрачной ткани. На ногах носили белые носки-таби и соломенные сандалии-варадзи. Ноги до колен могли обматываться чем-то вроде обмоток – кяхан.

Деревянные сандалии гета – специфическая японская обувь была также очень популярна среди воинствующих монахов. Во всяком случае, многие из них изображены обутыми именно в эти забавные деревянные сандалии. Гета имели вид миниатюрных скамеечек, но при этом их всегда вырезались из целого куска дерева. Для европейца это обувь кажется странной, но японцы отлично умеют ее носить и считают удобной.

Таби и гета.

В некоторых случаях просторные рукава кимоно скрывали наручи-котэ, которые представляли что-то вроде холщового рукава, на который нашивали металлические пластинки, покрытые лаком. Монахи вполне могли носить шлемы, что доказывают изображения, на которых они одеты в полные доспехи и практически неотличимы от самураев.

Варадзи.

Известно, что среди монахов было немало искусных стрелков, и они активно использовали лук и стрелы, о чем, например, сказано в «Хейко Моногатари», где в описании вооружения монахов луки и стрелы опять-таки упоминаются перед всеми остальными видами оружия: «Все они отважные воины, вооружены луками и стрелами, мечами и нагината, каждый из них стоит тысячи обычных воинов, им все равно, кого встретить в бою: бога или дьявола».

На этой ксилографии Утагава Куниёси изображен известный японский полководец эпохи Сэнгоку Уэсуги Кэнсин. Он был буддийским монахов, о чем свидетельствует и его головной убор, но отнюдь это не мешало ему воевать.

Когда в Японию попало огнестрельное оружие, монахи научились им пользоваться одновременно с самураями, и успешно использовали его в боях. Характерной чертой воинов-монахов были штандарты с написанными на них буддийскими лозунгами. Обычно это были нобори, закрепленные па стандартном Г-образном древке. Обычно на них писалась молитва Будде: «Наму Амида Бутсу» («Приветствуем Будду-Амида»). Встречалась еще и такая надпись: «Тот, кто наступает, будет спасен, отступающий отправляется в ад», и воины секты Лотоса имели на нем девиз: «Наму Mёxo Peнге Кё» («Приветствуем Лотос Божественного закона»). Сектанты из Исияма-Хонгандзи несли на своих штандартах изображения журавля.

Могущество монахов было сломлено окончательно только Иэясу Токугава, и то только тогда, когда он победил своих противников в битве при Сэкигахара. До этого справиться с ними окончательно не мог ни один из его предшественников.

Автор: Вячеслав Шпаковский