Новая тема Ответить
 
Опции темы Поиск в этой теме Опции просмотра
Старый 06.08.2011, 20:53 #1   #1
ezup
ezup вне форума
Чебуралиссимус
По умолчанию Афганистан: авиация в Афганистане
ezup
ezup вне форума

Части ВВС 40-й армии в Афганистане

Авиация первоначально была сведена в 34-й авиакорпус, а позднее в ВВС 40-й армии.

1325-й КП ВВС
494-й узел АСУ
177-я метеогруппа
344-й пункт наведения

Истребительные авиационные полки:

120-й иап МиГ-23МЛД Баграм (крайний полк по времени)
190-й иап МиГ-23МЛД Баграм
655-й иап МиГ-23МЛД
168-й иап
85-го иап Баграм
115-й гв иап МиГ-21бис работал с аэродромов Баграм и Кокайты (СССР)

Штурмовые авиационные полки:


200-я ошаэ Су-25 Шинданд (1980-1984 гг.)
378-й шап Су-25 Кандагар (сформирован в 1984 году на базе 200-й ошаэ)
По ротации воевали пилоты нескольких полков из СССР (в частности 187-го шап ДВО, 80-го шап ЗакВО, 90-го шап ПрикВО) причем, в отличие от истребительной и истребительно-бомбардировочной авиации пилоты летали на одних и тех же машинах, которые использовались до полной выработки ресурса (если, конечно, их до этого не сбивали). Всего 200-я ошаэ и 378-й шап потеряли в Афганистане 23 самолета Су-25.

Истребительно-бомбардировочные авиационные полки:


136-й ибап Су-17м4 поэскадрильно: Кабул, Баграм, Кандагар
217-й ибап Су-17м4 Шинданд
156-й ибап Су-17м4 работал с аэродрома Мары-2
274-го ибап


Смешанный авиационный полк:

50-й осап пп 97978 (Ан-12, Ми-8, Ми-6) Кабул

Отдельные вертолетные авиационные полки:


181-й овп Кундуз (В первоначальный момент в полку было четыре вертолётные эскадрильи. Три эскадрильи МИ-6 МИ-8 и МИ-24 и штаб полка базировались в КУНДУЗЕ и одна эскадрилья МИ-8 на аэродроме ФАЙЗОБАД. В начале 1982 года была сформирована сверх штата пятая вертолётная эскадрилья МИ-8, которая базировалась на аэродроме МАЙМАНЕ.)
280-й овп пп 19888 Кандагар
289-й овп Кандагар (или ошибка от 280 овп?)
290-й овп на начальном этапе войны в Баграме или Кабуле
335-й овп Кундуз
338-й овп Баграм
339-й овп видимо Баграм или Кабул
361-й овп (Ми-24, Ми-8мт) (из Чирчика САВО)


Также в Афганистане воевали экипажи вертолетных полков:

101-го овп
292-го овп (прибыли из 2-й гв ОА)
399-го овп (прибыли из 32 ОА)
486-го овп (прибыли из 8-й гв ОА ГСВГ)
319-го овп (прибыли из 5-й ОА ДВО)


Отдельные авиационные эскадрильи:

205-я овэ Ми-8мт, Ми-24в Джелалабад ("спецназовская эскадрилья")
208-я овэ Ми-24, Ми-8мт Лашкаргах, (по другим данным - Джелалабад)
239-я овэ Ми-8мт, Ми-24в Лашкаргах ("спецназовская эскадрилья")
254-я овэ
262-я овэ в/ч 19888 Баграм (возможно, из состава 280-го овп)
292-я овэ Джелалабад
296-я овэ (из 3 ОА)
302-я овэ пп 65235 Шинданд
320-я овэ
263-я оаэ РТР пп 92199
339-я осаэ


По целям на территории Афганистана с аэродрома Кокайты работали полки фронтовой бомбардировочной авиации 73-й Воздушной Армии ТуркВО:

149-й гв бап Су-24 (Алма-Ата)
143-й бап Су-24 (Кутаиси-1)
735-й бап Су-24
87-й орап Су-24р (осуществлял фотоконтроль результатов авианалетов, и разведку целей)


Кроме того, по целям на территории Афганистана с аэродромов СССР в 1984 и 1988-1989 годах работали экипажи тяжелобомбардировочных полков Дальней Авиации:

с аэродрома Ханабад:
200 гв тбап Ту-16 (1984 год) (Бобруйск)

с аэродрома Мары-2 (1984 год):
1225 тбап Ту-22м2 (Белая, ЗабВО)

с аэродрома Мары-1:
251 гв тбап Ту-16 (1988-1989 год) (Белая Церковь)

с аэродрома Мары-2 (1988-1989 год):
185 гв тбап Ту-22м3 (Полтава)
1225 тбап Ту-22м2 (Белая, ЗабВО)
402 тбап Ту-22м3 (Орша)
341 тбап Ту-22м3
840 тбап Ту-22м3 (Новгородские Сольцы)
52 тбап Ту-22м3 (Шайковка)
Батальоны и роты охраны и обеспечения аэродромов (батальонов всего 8):
1350-й обо
1352-й обо аэродрома Баграм (400 чел. 50 БТР и БРМ, 9 АГС)
1353-й обо
1356-й обо
1357-й обо
1358-й обо
оро Кандагарского аэродрома пп 37466

Батальоны аэродромно-технического обеспечения:


134-й отдельный авиационно-технический батальон
221-й обмо ВВС
30-й обато
344-й обато
358-й обато
359-й обато
377-й обато
395-й обато
396-й обато
403-й обато
475-й обато
1765-й обато

Отдельные роты аэродромно-технического обеспечения:


245-я орато
248-я орато
249-я орато
257-я орато - переформирована в 403-й обато
266-я орато
273-я орато
275-я орато
276-я орато
277-я орато

Батальоны и роты связи и радиотехнического обеспечения ВВС:


18-й обс и РТО
600-й обс и РТО
672-й обс и РТО
682-й обс и РТО
694-й обс и РТО
257-я орс и РТО
716-я орс и РТО - переформирована в 600-й обс и РТО
802-я орс и РТО
1059-я орс и РТО

Части авиационного обеспечения:


19-я ПАРМ
192-я ПАРМ
392-я ПАРМ
542-я авиатехническая база - переформирована в 395-й и 396-й обато и 248-ю орато
980-я ремонтно-техническая база
310-я лаборатория авиационной медицины
250-я летающая авиационно-техническая лаборатория
447-я летающая авиационно-техническая лаборатория
27-й окружной авиационный полигон
32-й армейский авиационный полигон




по данным сайта http://www.reznik.pri.ee/
 
Вверх
Ответить с цитированием
Старый 06.08.2011, 21:05 #2   #2
ezup
ezup вне форума
Чебуралиссимус
По умолчанию
ezup
ezup вне форума

ВВС Советской Армии в первый год воины





ВВС СА были втянуты в войну в Афганистане задолго до времени ╚Ч╩ - ввода на территорию этой страны ограниченного контингента советских войск (ОКСВ). Основная нагрузка того периода лежала на людях и крыльях ВТА, которая доставляла военные грузы на все аэродромы Афганистана. В Баграме в это время базировались вертолетная эскадрилья 280-го ОВП (командир - подп-к Белов) и военно-транспортная эскадрилья (отряд) из 10 самолетов Ан-12 (командир - п-к Ишмуратов), которые были подчинены Главному военному советнику и работали в интересах Вооруженных сил ДРА. Во всех афганских авиационных частях и подразделениях вплоть до эскадрильи работали советские военные советники и специалисты. В ноябре-декабре 1979 г. в Баграм прибыли после капитального ремонта Су-7БМК с советскими экипажами, которые не случайно задержались там, передавая технику афганской стороне.
25 декабря 1979 г. в 18.00 местного времени началась переброска по воздуху десанта с посадкой самолетов на аэродромах Кабул и Баграм. Для перевозки личного состава и техники 103-й ВДД и отдельного парашютно-десантного полка за 47 часов было совершено 343 самолето-рейса: 66 рейсов Ан-22, 77 - Ил-76, 200 - АН-12. За это время было доставлено 7700 человек личного состава, 894 единицы боевой техники и 1062 т различных грузов. В афганской столице работой ВТА руководил ген.-п-к Гайдаенко.
К сожалению, не обошлось без жертв - 25 декабря в 19.35 при заходе на посадку в Кабуле врезался в гору и взорвался Ил-76 (командир - к-н В. В. Головчин), на борту которого находилось 37 десантников и 7 человек экипажа. Утром следующего дня на предварительную разведку места катастрофы вылетел на вертолете из эскадрильи Белова генерал Егоров. Однако начать поисково-спасательные работы в полном объеме не представлялось возможным: для этого не было ни сил, ни средств, ни погоды. По распоряжению Гайдаенко в Кабул были направлены альпинисты из СКА, которые в это время тренировались в горах Средней Азии: Е.Т.Ильинский (старший группы), В.А.Смирнов, К.Ш.Валиев, В.Н.Хрищатый, Ю.С.Попенко, С.Г.Фомин, Н.В.Пантелеев, Г.Е.Луняков, В.Е.Роднищев и А.П.Воскобойников. Их вооружили, дообмундировали, дали охрану из 5 десантников и на БТРах отправили в район катастрофы.
30 декабря в 16.00 с Ми-8 эскадрильи Белова (борт ╧420, вертолеты имели афганские опознавательные знаки) при очередном облете предполагаемого места катастрофы доложили: ╚Нахожусь под гребнем горы в месте удара Ил-76. Одна часть самолета находится на одной стороне, другая с другой стороны гребня. Наиболее интересующие части находятся с противоположной стороны палатки альпинистов╩. В течение следующих суток погода еще более ухудшилась: снег, нижний край облачности не просматривался, видимость менее 1 км, температура около нуля. 1 января в 10.30 через оперативного дежурного 103-го мотострелкового полка поступило сообщение, что альпинисты нашли кабину Ил-76 с останками командира корабля. 2 января альпинисты вернулись - почерневшие, измотанные, предельно уставшие. Они высказали предположение о динамике происшедшего: самолет зацепился за один из пиков и сломался пополам. На месте катастрофы - снег по грудь и вести поиски оказалось крайне трудно. Кроме передней части, обнаружили небольшие осколки и планшет штурмана. Магнитофон не нашли. Поиски еще какое-то время продолжались, но результатов не дали.
Одновременно с сухопутными и воздушно-десантными войсками на афганские аэродромы началось перебазирование и авиационных частей, которые в последующем были включены в состав ВВС 40-й армии.

В дальнейшем состав ВВС 40-й армии дополнили 181-й ОВП: эскадрильи в Кундузе (12 Ми-24) и Файзабаде (12 Ми-8); 292-й ОВП: эскадрильи в Джелалабаде (12 Ми-24) и Гардезе (12 Ми-8МТ), эскадрилья 280-го ОВП в Газни (8 Ми-8МТ), а также 50-й ОСАП, который дислоцировался на кабульском аэродроме (16 МиГ-21ПФМ, 12 Ми-24, 12 Ми-8МТ, 4 Ан-26, 4 АН-12). Всего к началу 1981 г. в ВВС ОКСВ насчитывалось 89 самолетов и 112 вертолетов. На время проведения наиболее масштабных мероприятий авиационная группировка ОКСВ усиливалась дополнительными частями, перебрасываемыми из Советского Союза. Для борьбы с отрядами оппозиции в северных провинциях Афганистана привлекались также авиачасти, базировавшиеся на территории СССР. Удары по наиболее защищенным труднодоступным целям наносила Дальняя Авиация.
Для обеспечения приборной навигации на аэродроме Кабул развернули пункты наведения, установили системы РСБН-4, ПРМГ-4, ПРМГ-5, на всех аэродромах базирования ВВС СА развернули системы посадки РСП-7 и -10, на аэродромах Баграм, Кабул, Шинданд, Джелалабад, Кандагар - РЛС П-27, П-40. На аэродромах Баграм, Кабул, Шинданд, Кандагар, Герат произвели топогеодезические работы по привязке контрольных точек для применения ПНК самолетов третьего поколения. Часть радиотехнических средств (РТС) была установлена на временных позициях (ДПРМ, АРП-6, РЛС), т.к. боевая обстановка не позволила раз-вернуть их по штатным схемам. Размещение перечисленных систем дало возможность обеспечить полеты в сложных метеоусловиях в районе аэродромов.


Вооруженные столкновения с моджахедами происходили практически по всей территории страны. Располагая, в основном, стрелковым оружием, группировки оппозиции сначала насчитывали в своем составе до 200-500 человек и пытались организовать активное сопротивление войскам. Однако после ряда поражений мятежники резко изменили тактику: разделились на мелкие отряды по 15-20 человек, рассредоточились по ущельям и перешли главным образом к диверсионным действиям. Как правило, наибольшую активность они проявляли к исходу дня и при ухудшении погоды, когда действия авиации ограничивались. Все основные базы, склады, штабы и исламские комитеты были прикрыты двумя - четырьмя и более ДШК. Применения ПЗРК ╚Ред-Ай╩ не отмечалось, хотя поступали сведения, что у противника они имеются. Опорные пункты мятежники создавали на горных вершинах, используя естественные выступы и карнизы. Огневые точки оборудовались даже в кронах деревьев, растущих по склонам гор. При действии авиации над полем боя моджахеды использовали групповой заградительный огонь из стрелкового оружия и ДШК. Для противодействия армейской авиации (АА) они засекали маршруты полетов вертолетов и устраивали засады. Как правило, огонь открывался по ведомому пары из задней полусферы с дистанции до 800 м, что затрудняло своевременное обнаружение огневых точек.
Борьба с таким противником требовала специфической тактики. Так, основным способом боевых действий истребительной (ИА) и истребительно-бом-бардировочной авиации (ИБА) стало нанесение последовательных ударов по наземным целям с использованием 4-х ударных групп и групп обеспечения:
1. Группа подавления ПВО (2-4 МиГ-21) обрабатывала площадь в районе цели и склоны гор по обе стороны предполагаемого боевого курса с использованием РБК и НАР типа С-5.
2. Группа целеуказания (2 Ми-8 с наводчиками на борту) обозначала цель бомбами или НАР. Эту задачу могла выполнять одна пара самолетов из состава ударной группы.
3. Ударная группа {4-8 МиГ-21бис) с боевой зарядкой в зависимости от характера цели.
4. Группа контроля результатов удара (2 МиГ-21Р или 2 Ми-8).
Для нанесения ударов по заранее заданным целям практиковались совместные действия разнородных сил ИА, ИБА, АА, РА с использованием шести смешанных ударных групп и групп обеспечения:
1. Ударная группа (4-8 МиГ-21 или Су-17, или 1-2 звена Ми-24). Типовая боевая зарядка ЛА этой группы составляла: для МиГ-21 √ 4 х ОФАБ-250-270 и боекомплект ГШ-23; для Ми-24 √ 2 х ОФАБ-250-270, 2 х УБ-32 с 64 НАР С-5, 2 ПТУР, боекомплект к пулемету ЯКБ-12,7.
2. Группа целеуказания (2 Ми-8 с наводчиками). Ведущим этой группы назначался опытный командир вертолета, на которого возлагались функции организатора авиаудара.
3. Группа подавления ПВО (2-4 МиГ-21 или Су-17, редко 2 Ми-24).
4. Группа прикрытия (2-4 МиГ-21 или 2-4 Ми-24).
5. Отвлекающая (демонстративная) группа {2 МиГ-21 или Су-17).
6. Группа контроля результатов удара (2 МиГ-21Р).
Всего за 1980 г. ВВС 40-й армии совершили 72000 боевых вылетов с общим налетом 83000 ч, в т.ч. на малых и предельно малых высотах - 59716, на средних и больших высотах - 12117, в стратосфере - 33. Было выполнено 7810 бомбометаний. Расход боеприпасов составил: ФАБ, ОФАБ - 12639, РБК - 1847, БЕТАБ-500У - 242, ЗБ (ЗАВ) - 452, ОДАБ-500 - 40, САБ - 1045, КМГУ-АО-2,5рт - 258, Р-ЗР - 15; НАР (С-5,8,24,250) - 634862; ПТУР (9М114, 9М17) - 33; снаряды к пушкам НР-30 - 12480; ГШ-23, АМ-23 - 290439, патроны к пулеметам А12,7 - 309190, ЯКБ-12,7 - 674210. Среди сброшенных авиабомб наиболее широко применялись ОФАБ-250-270 (36%) и ОФАБ-100-120 (14%).
Экипажи армейской авиации 40-й армии привлекались для целеуказания ударным группам ИБА ВВС ДРА. Практиковались и смешанные интернациональные ударные группы. В этом случае, как правило, первыми шли в атаку советские летчики, ведущая пара которых в дальнейшем наводила ударные группы афганских самолетов. При совместной боевой работе экипажи обеих стран перенимали друг у друга новые приемы выполнения боевых задач, и результаты таких вылетов обычно были намного эффективнее, чем при раздельных действиях.


Война потребовала большой работы разведывательной авиации (РА), на которую возлагались: вскрытие районов сосредоточения и направлений перемещения групп мятежников; контроль состояния дорог на маршрутах передвижения войск; наведение ударных групп; фотоконтроль результатов ударов; фотографирование объектов противника; нанесение ударов по вскрытым объектам бортовым оружием. В рассматриваемый период единственными специальными самолетами-разведчиками 40-й армии были МиГ-21Р из 263-й ОАЭТР*, которые оснащались контейнерами с ночным или дневным фотооборудованием, телевизионным комплексом ТАРК-2 и комплексом аппаратуры РТР. Экипажи фронтовой авиации вели только визуальную воздушную разведку, а на Ми-8 устанавливались аэрофотоаппараты АФА-42/100 и ручные аэрофотоаппараты РА-39. С января по декабрь 1980г. ВВС ОКСВ выполнили 10860 вылетов на разведку, из них экипажи 263-й ОАЭТР - 2708 (в среднем по 156 на экипаж), другие экипажи - 8152 (по 35 на экипаж). 607 полетов было выполнено на авиатехническую разведку, в результате удалось вскрыть работу РЛС на территории Пакистана в н.п.: Читрал, Пешавар, Равалпинди, Чоквал, Кохат, Пхал, Милнвали, Минамшах, Дерисмаилхан, Танк, Вана, Форт-Семдиман, Вулгайкили, Чаман, Квета.

Продолжалась повседневная напряженная работа ВТА. Очень часто перевозки осуществлялись с предельной полетной массой. Всего за 1980 г. транспортная авиация на доставку войск, грузов, боевой техники выполнила 3540 полетов с общим налетом 4150 ч. К задачам ВТА добавилась перевозка тел погибших - ╚черные тюльпаны╩ стали регулярно уходить в Союз. Столь же регулярно облетали гарнизоны и забирали тяжелобольных и раненых санитарные самолеты, под которые по мобилизационному плану были переоборудованы Ил-18 из уральских авиаотрядов МГА.

Стоит обратить внимание на управление боевыми действиями авиации. При проведении сухопутными войсками рейдовых операций выделялось до двух мотострелковых батальонов (МСБ), усиленных танковой и инженерной ротами, а также предусматривался вертолетный десант численностью до роты. В состав группы руководства операцией входил авиационный представитель, в распоряжение которого предоставлялась группа боевого управления (ГБУ) на БТР, усиленная радиостанциями для связи с КП ВВС армии. В каждый батальон направлялись ГБУ, а в роты - авианаводчики. Они находились рядом с командиром мотострелкового или десантного подразделения, передвигаясь вместе с ним на БТР, БМП или в пешем боевом порядке. Авианаводчики давали ╚добро╩ на применение оружия экипажам ЛА только с личного разрешения командира соответствующей сухопутной части, при полной уверенности, что свои войска не будут поражены. В горных условиях вызов авиации оказался практически невозможен без использования самолетов-ретрансляторов Ан-26РТ, которые приходилось постоянно держать в районе боевых действий. В отдельные дни экипаж Ан-26РТ находился в воздухе до 10 ч. Всего за 1980 г. на обеспечение управления войсками было выполнено 620 полетов с общим налетом 2150 ч. 1 марта при выполнении одного из таких заданий ретранслятор, находившийся на высоте 6000 м в районе восточнее Джелалабада, подвергся атаке пакистанских истребителей. В дело вмешалась срочно поднятая из Баграма пара МиГ-21. Для обеих сторон инцидент закончился без потерь.
С самого начала боевых действий в ВВС 40-й армии большое внимание уделялось оказанию помощи сбитым экипажам. Поисково-спасательные работы (ПСР) проводились нередко под обстрелом противника, на высокогорье, что заставляло вертолетчиков садиться на небольшие неподготовленные площадки в условиях высоких температур и турбулентности воздуха. Наиболее эффективным способом оказания помощи терпящим бедствие оказались действия из состава боевого порядка. В большинстве случаев спасение производилось ведущим или ведомым пары. Всего за 1980 г. было проведено 57 ПСР, спасено 192 человека, из них летного состава - 126 человек. При этом из боевого порядка проведено 32 ПСР и из положения ╚дежурство на аэродроме╩ - 21. Все работы проводились в светлое время суток.
Избежать потерь на войне было, конечно же, невозможно. Всего за 1980 г. в ВВС ОКСВ погибло 87 человек и 99 получили различного рода ранения.

* Раненые, контуженные, обмороженные, которые были эвакуированы в тыловые госпитали.** Боевые потери связаны с выполнением боевых вылетов, у наземного состава - с рейдовыми. операциями, обстрелом колонн; небоевые -
с неосторожным обращением с оружием...
Однако были и другие причины потерь - ежедневная боевая работа с рассвета до темна не могла не сказаться на морально-психологическом состоянии людей. Участились случаи употребления спиртного, нарушения правил обращения с оружием, техники безопасности полетов. Вот несколько примеров. К-н Денищев принял самостоятельное решение на применение оружия и обстрелял свои боевые порядки. В результате погибли 6 советских, 2 афганских солдата и 12 получили ранения. К-н Горшков в апреле 1980 г. при рулении из-за невнимания поломал лопасти несущего винта о вертолет ведомого. В мае он отказался подвешивать бомбы при подготовке к вылету, затем отказался от выполнения боевого вылета в район с сильной ПВО противника, когда требовалось вывезти раненых с поля боя, и в том же месяце сорвал боевой вылет в связи с употреблением спиртных напитков. Капитана уволили из армии, исключили из партии, В экипаже Горшкова оказался склонным к злоупотреблению спиртным и летчик-штурман ст. л-нт Шевченко. Его сняли с летной работы, летом 1981 г. он убыл в СССР, а через некоторое время был осужден на 8 лет за торговлю наркотиками. Борттехник ст.л-нт Егоров обладал необщительным скрытным характером, пил редко. Однажды он угрожал товарищу оружием, а в ноябре 1980 г. при работе в отрыве от основной базы в Газни после распития спиртных напитков смертельно ранил л-нта Назарова. В материалах медицинской службы ВВС ОКСВ за 1980 г. сообщалось: ╚Летный состав ИА имел налет до 2 годовых норм, армейский - до 2-3, ВТА - до 3. Физическое утомление, нервно-эмоциональное напряжение, вынужденные нарушения соблюдения предполетного режима вызывали физическое истощение. У летного состава АА и ВТА отмечена потеря в весе до 4 кг, ИА - до 2 кг. Прошли ВЛК в 340-м ОВГ* г. Ташкента 240 чел. Признаны негодными к летной работе 44 чел.
Из 44 человек 7 признаны негодными к летной работе после аварийных ситуаций: 3 летчика-штурмана (2-е неврологической, 1 - с хирургической патологией), 4 борттехника (3 - с неврологической, 1 - с хирургической патологией). Из таблицы видно, что больше всего дисквалифицировано летного состава с заболеваниями нервной системы. Это связано с недостаточной морально-психологической подготовкой летного состава к ведению реальных боевых действий, высоким нервно-эмоциональным напряжением, большими физическими нагрузками в сложных климатических условиях╩.
В Афганистане быстро проявились не только просчеты в подготовке личного состава, но и недостатки нашей техники, а также упущения в организации работы инженерно-авиационной службы (ИАС). Так, в начальный период в ВВС 40-й армии отсутствовали зарядно-аккумуляторные станции, и аккумуляторы приходилось возить для зарядки в СССР. Не было специалистов по обслуживанию средств связи Ан-26РТ и Ми-9. Подготовка специалистов НАС в целом оказалась недостаточной для быстрого ремонта боевых повреждений. Довольно много нареканий, особенно у вертолетчиков, вызывало авиационное вооружение. Отмечались случаи схода ПТУР 9М114 вместе с пусковой трубой-контейнером, что приводило к повреждениям консолей Ми-24. Было немало отказов пулеметов ЯКБ-12,7 вследствие того, что большинство из них не прошли испытания отстрелом на заводе. Претензии вызывали также блоки УБ-16 и УБ-32, защищенность Ми-8 от стрелкового оружия.
В заключение приведу материалы о боевых действиях вертолетной эскадрильи 50-го ОСАП. Ее командир подп-к Олег Михайлович Кучеренко имел опыт боевых действий на Кубе в 1962-1963 гг. и в Чехословакии в 1968 г. Эскадрилья состояла из 16 экипажей александрийского полка и доукомплектовывалась 4 экипажами калиновского полка, 4 экипажами кобринского полка, а затем и 4 экипажами из Средне-Белой. Подготовка эскадрильи проводилась в г. Чирчик. Там отработали полеты на практический потолок 4500 м, посадку на площадки с высотой 1400 м. Командиры звеньев садились на площадки с высотой 2600 м. Все экипажи работали по целям на высокогорном полигоне.
Как стало ясно позднее, при подготовке имели место просчеты в воспитательной работе и в обучении личного состава: люди плохо знали ТВД; отсутствовала квалифицированная информация о военно-политической обстановке в ДРА и вокруг страны; отсутствовала информация об армии ДРА; не было информации о противнике. Все это дало почву для распространения слухов и домыслов. Имели место ╚моральные потери╩ перед отправкой в ДРА. Ком.звена к-н Смирнов собрал массу недостоверных документов о болезни матери и не пересек границу. К-н Жданов слег в госпиталь, списался с летной работы, убыл в Александрию. Борттехник ст.л-т Ковальский запил, пытался водкой заглушить страх, был списан с летной работы и отправлен в госпиталь. К-н Титов прибыл на место Жданова, но тоже списался по здоровью в Ташкенте. Все они в последующем были уволены из армии по соответствующим статьям и исключены из партии.
В середине марта 1980 г. эскадрилья перелетела в Кабул. Первыми начали боевые вылеты командиры, но уже через неделю все экипажи приступили к напряженной боевой работе. В этот период раскрылись лучшие качества наших авиаторов. М-р Рудников летом 1980 г. в районе н.п. Катай-Ашру (70 км западнее Кабула) произвел высадку в глубоком ущелье на высоте 3000 м под огнем противника и спас экипаж м-ра Северина, который был сбит. Сам Северин сумел посадить горящий вертолет, был ранен (трещина черепа), но и в таком состоянии вытащил из-под обломков своих товарищей и укрыл их за валуном до того, как начали рваться боеприпасы. В состав экипажа Рудникова входили летчик-штурман л-т Никитин, борттехн. ст.л-т Аллянов. Ведомый к-н Лубягин прикрывал операцию спасения с воздуха.
Пара Ми-8 {ведущий к-н Гуничев, ведомый к-н Панга) в августе 1980 г. выполняла минирование перевалов северо-восточнее Джелалабада на границе с Пакистаном. Ведущий вертолет был обстрелян из ДШК и получил повреждение. Ведо-мый засек огневую точку и нанес по ней снайперский удар. Ведущий благополучно сел в Асадабаде. Вертолет был в течение суток восстановлен. По данным разведки, был уничтожен расчет из 4 пакистанских солдат и 1 офицера.
В провинции Газни (90 км от Кабула на юг) действовала банда Мухаммеда Хасана, который получил образование в СССР, служил в ВС ДРА, откуда дезертировал. Эта группировка контролировала 5 ущелий, ведущих в Хазараджат. Они были заминированы, находились под постоянным наблюдением и перекрестным огнем из различных типов тяжелого оружия и ДШК. Хорошо укрепленный и замаскированный штаб Мухаммеда Хасана находился на высоте 3500 м. В этом районе были сбиты 2 Ми-24, экипажи которых погибли. Здесь же был ранен из ДШК летчик-штурман л-т Савенков из экипажа ст.л-та Ризаева. В этом опасном районе умело действовали пары: к-н Тебеньков - к-н Лубягин, к-н Островой - к-н Козмин, к-н Панкратов - к-н Жилютов. Они уничтожили 9 складов с оружием и боеприпасами, много огневых точек и живой силы противника. М-р Гулецкий - к-н Мочальников эвакуировали группу глубинной разведки, окруженную бандитами. М-р Сапожников - к-н Бабаков в Кунарской долине за короткий срок перевезли по 80 т грузов каждый и обратными рейсами доставили 300 призывников. М-р Половников - к-н Соколов ЗАБами уничтожили в пещерах в 8-10 км южнее Кабула около 200 душманов, которые совершали ночные вылазки и теракты в афганской столице. К-н Раффе - к-н Вожакин, используя разведданные, в труднодоступном горном районе в 100 км южнее Газни накрыли бомбовым ударом и огнем НАР участников совещания ╚Хезбе-ислами╩ (партии ислама) этого района.


Общий налет эскадрильи составил 16240 ч (в мирное время налет за такой срок составил 4500 ч). Израсходовано: НАР - 56400, авиабомб - 1328. Количество боевых вылетов 14500. Средние данные на экипаж - налет 601 ч, расход НАР - 2088, авиабомб - 49. Уничтожено с марта по ноябрь 1980 г.: живой силы противника - 2300 чел., боевой техники - 36 ед., опорных пунктов - 277, складов с оружием и боеприпасами - 59, штабов мятежников - 26, огневых точек противника - 341, исламских комитетов - 32, караванов с оружием и боеприпасами - 20. 37 летчиков и техников были награждены орденами и медалями.
ИАС, которую в эскадрилье возглавил Лопатников, обеспечила ввод в строй 12 вертолетов, получивших боевые повреждения. Обслуживание AT осуществлялось одновременно на 2-3 точках.
Боевые потери составили 1 экипаж. 6 июня 1980 г. в районе Газни Ми-8Т, управляемый экипажем в составе командира ст.л-та Никифоровича, летчика-штурмана ст.л-та Варламова, борттехника ст.л-та Польских снизился, попал в зону огня стрелкового оружия и был сбит очередью крупнокалиберного пулемета. Кроме того, были потеряны 5 вертолетов: 2 получили боевые повреждения и разрушились при грубой посадке на высокогорных площадках (м-р Половников, к-н Сапега); 3 потеряны по вине личного состава из-за неграмотной эксплуатации - разрушились при взлете и посадке на высокогорных площадках (к-н Иваненко, ст.л-т Соколов, к-н Гималетдинов).
Подводя итоги работы ВВС 40-й армии в 1980 г., можно сказать, что переход с мирной жизни на военную для авиаторов проходил весьма непросто. Однако высокий в целом уровень подготовки позволил успешно решать поставленные задачи.



Последний раз редактировалось ezup; 06.08.2011 в 21:29.
 
Вверх
Ответить с цитированием
Старый 06.08.2011, 21:13 #3   #3
ezup
ezup вне форума
Чебуралиссимус
По умолчанию
ezup
ezup вне форума

Рассказы о Афганистане



Звено Су-17М3 возвращается после удара по каравану с оружием в районе Соленого озера. Летчики: ком.звена к-н М.А.Александров (верхняя машина), ст.л-т Г.Хархордин (средняя машина) и ст.л-т А.В.Смолин. 263 ОРАЭ ВВС 40-й армии ТуркВО, Афганистан, 1987 г.




После окончания Ставропольского ВВАУЛШ войск ПВО по распределению прибыл служить в истребительный авиационный полк ПВО, который базировался на аэродроме Мары-2. Освоил самолет Су-15 и был подготовлен на нем до квалификации военного летчика 2-го класса. Но события в Афганистане и реорганизация вооруженных сил СССР заставили в 1981 г. переучиться на Су-17МЗ. Отныне полк стал именоваться авиационным истребительно-бомбардировочным. Однако суть состояла не в смене наименования, а в абсолютно различной специфике летной и боевой эксплуатации истребителя-перехватчика и истребителя-бомбардировщика. В конце 1982 г. была поставлена задача по подготовке к работе в ДРА. Учебные задания выполняли на своем аэродроме, особое внимание уделялось отработке бомбометания с пикирования и горизонтального полета, а также заходу на посадку с малого круга. И совсем не готовились к ведению боевых действий в условиях высокогорья и высоких температур. Тем не менее две эскадрильи к маю 1983 г. были подготовлены.
11 мая 1983 г. наша 1-я авиаэскадрилья перебазировалась на аэродром Кандагар. Там мы заменили полк истребителей-бомбардировщиков из Чирчика. Уже через неделю, без всяких ознакомительных полетов, подразделение приступило к самостоятельной боевой работе. Полеты выполнялись практически ежедневно, исключение составляли дни, когда полностью отсутствовали метеоусловия.
Как правило, одно или два звена рано утром наносили бомбовые удары по целям, указанным в боевом распоряжении. Выполнялись также вылеты на воздушную разведку, обычно парой. Результаты разведки (обнаруженные караваны, отдельные автомашины, вооруженные люди на горных тропах и т. д.) экипажи разведчиков немедленно докладывали открытым текстом на самолет- или вертолет-ретранслятор. Тот их тут же передавал на землю дежурным экипажам вертолетов Ми-8 или Ми-24 с досмотровыми группами на борту, которые потом и вылетали непосредственно на место.
Группа из 2≈3 звеньев Су-17МЗ приходила в район своей цели и с интервалом 50 сек. с пикирования, как правило ≈ одиночно, наносила удар. В первое время выполняли по два захода с разных направлений, но потом от этого отказались. Если первые самолеты не обстреливались, то следующие попадали под огонь душманов. Впоследствии начали выполнять по одному заходу с бомбометанием в режиме ╚залп╩ или ╚серия╩.
За время пребывания в ДРА эскадрилья участвовала в операциях: в 1983 г. ≈ в районах Кабула, Кандагара, Лаш-каргаха, Калата. В 1984 г. ≈ две крупные операции: в районе Герата (очистка ╚зеленки╩) и в Пандшерском ущелье.
В ноябре 1983 г. эскадрилья была выведена на отдых в Союз, а в начале января 1984 г. уже составом 2-х эскадрилий (1-й и 2-й) снова перелетела из Мары-2 в Кандагар. Первые задания выполнялись смешанными звеньями, где одна пара была из опытных летчиков, побывавших в Афганистане с мая по ноябрь, а другая ≈ из впервые прибывших. А уже через 2≈3 таких вылета приступали к выполнению задач в составе штатных звеньев.
У душманов, как правило, в районе цели всегда была хорошо отлаженная система ПВО: ╚Стингеры╩, ╚Стрелы╩, ДШК и все, что стреляло...
Первую боевую потерю понесли еще 18 августа 1983 г. Пара Су-17МЗ наносила удар по цели, расположенной в 20 км северо-западнее г. Кандагар. Ведущий ≈ командир звена к-н Дудченко и ведомый ≈ ст. л-т Костяев (выпускник Качинского ВВАУЛ 1980 г.). Ведущий нанес удар, ведомый ввел свой самолет в пикирование через 50 сек. На прямолинейном участке пикирования с углом 20╟ был сбит огнем ДШК. Попадание, вероятно, было в кабину или даже в самого летчика, т. к. не поступило никакого доклада. Самолет упал в 40 км от цели, пилот погиб.
15 или 16 января был сбит начальник разведки полка м-р Н. Ф. Нагибин. Он выполнял свой первый боевой вылет в Афганистане. Группа самолетов: пара МиГ-21бис (истребительный полк из Березы) и звено наших Су-17МЗ наносили удар в 35 км южнее Шинданда (горный район). После сброса бомб самолет на выходе из пикирования столкнулся с горой и взорвался. Летчик погиб. При осмотре места падения пробоины от пуль были обнаружены на вытяжном парашюте (в заголовнике кресла). Предположительно, попадание произошло в процессе вывода из пикирования. Средствами спасения летчик воспользоваться не успел или уже не мог.
Старший летчик ст. л-т С. А. Соколов (выпускник Качинского ВВАУЛ 1980 г.) ≈ ведущий пары, ведомый ≈ ст. л-т Грушковский, выполняли задачу по поиску передвижной радиостанции душманов в районе аэродрома Баграм (горный район). В горизонтальном полете на высоте 1500 м Соколов почувствовал сильный удар по самолету и сразу же услышал в эфире голос ведомого: ╚Серега, прыгай!╩ Летчик катапультировался. Вертолета ПСС в этот раз рядом не было (обычно в 5≈6 км от цели в воздухе всегда висит ╚спаситель╩). Вскоре к месту приземления летчика был перенацелен вертолет, находившийся в другом районе. Сергей Соколов в это время уже вел бой с душманами, был тяжело ранен. ╚Вертушка╩ подоспела буквально в последний момент. Когда летчика подняли на борт, он был без сознания, а в руке сжимал гранату с выдернутой чекой. Потом ≈ годы скитаний по госпиталям, борьба за возвращение к нормальной жизни, а главное, за возвращение в небо. Очень непросто все было. И тем не менее Сергей своего добился. Начал снова летать. Сначала н
Начальник штаба авиаэскадрильи м-р Н. И. Тимохин, парой Су-17МЗ с высоты 600≈700 м выполнял минирование троп из КМГУ. При повторном заходе летчик почувствовал сильный удар в самолет. Началось вращение. Летчик дал ручку управления в сторону вращения и, увидев голубое небо, катапультировался. При приземлении сломал ногу. Поднят вертолетом ПСС. Госпиталь. Снова летал.
Начальник штаба полка п-к Бузов, составом звена, наносил удар по цели в 15 км юго-западнее г. Герат. После сброса бомб с горизонтального полета, почувствовал сильный удар в районе хвоста (явный признак попадания ракеты ╚Стингер╩). Катапультировался. Через 15 мин. был поднят вертолетом ПСС. Впоследствии преподавал в академии им. Н. Е. Жуковского.
В октябре 1984 г. обе наших эскадрильи возвратились в Союз на аэродром Мары-2. На смену нам в Кандагар прибыл полк из Талды-Кургана на МиГ-23МЛД. За время пребывания в Афганистане выполнил 180 боевых вылетов, награжден орденом Красной Звезды.
Потери полка в Афганистане не обусловлены недостаточно высоким профессиональным уровнем летчиков или недостаточными маневренными и боевыми возможностями самолета Су-17МЗ. Война есть война.
Самолет Су-17М-3 при грамотном пилотировании ≈ грозная боевая машина. Он позволяет решать широкий круг боевых задач. Мы в Афганистане работали по наземным целям, в основном выполняли бомбометания авиабомбами калибра 250, 500 кг, как с горизонтального полета, так и (чаще) на пикировании с углами от 20╟ до 40╟,. Минировали горные тропы с использованием КМГУ. Иногда работали с НУРСами различного калибра от С-5 до С-24.
Первое время прицеливание вели в автоматическом режиме, но в условиях горной местности автоматика часто давала сбои, требовались доработки. Поэтому стали отдавать предпочтение ручному режиму. Уже потом, когда были в Союзе (с ноября 1983 г. по январь 1984 г.), в полк прибыла группа доработчиков от завода-изготовителя прицельных систем и устранила ╚горную╩ болезнь прицелов.
Что касается точности, то она возрастала с увеличением углов пикирования и была оптимальной при углах 40╟, да и время пребывания в зоне досягаемости ПВО душманов было минимальным. Но условия гор и здесь диктовали свои законы. Чем больше угол пикирования, тем больше должны быть высоты ввода, сброса и начала вывода (чтобы не попасть в зону разлета осколков от своих же авиабомб). То есть, если цель находится высоко в горах, на 3000≈5000 м над уровнем моря, то ввод в пикирование с углом 40╟ надо выполнять с высоты 6000≈ 7000 м, а забираться туда с 4х500 кг бомбами в условиях летней жары без включения форсажа ≈ невозможно. Факторы высокогорья и жары иногда вынуждали брать вместо четырех ╚пятисоток╩ ≈ три, что в свою очередь (несимметричная подвеска) усложняло взлет, особенно при сильном боковом ветре. А с четырьмя авиабомбами, при температуре +35 ╟С и выше, на высокогорном Кандагарском аэродроме не хватало для взлета длины ВПП.
После сброса авиабомб выполнялись противоосколочный и противоракетный маневры. Сначала пытались маневрировать даже на полном форсаже, но впоследствии от этого отказались, т. к. ╚Стингеры╩ всегда находят ╚включенный форсаж╩. Маневр выполнялся с углом набора 30╟, дачей правой ноги (чтобы создать скольжение) и отстрелом ППИ. Очереди от ДШК проходили левее самолета, а ракеты уходили на тепловые ловушки.
Стоянка, с которой работали, находилась на краю аэродрома и когда, в зависимости от направления ветра, взлет выполнялся с другого направления, приходилось рулить через весь аэродром. При высоких температурах колеса грелись и очень часто на разбеге пневматики разрушались. Летом 1984 г. не было летчика, у которого не лопался бы пневматик на взлете. В зависимости от того, где происходило разрушение (в первой или во второй половине разбега), летчики либо прекращали взлет, либо продолжали и, убрав шасси (по инструкции в мирное время шасси не убирается и после выработки топлива выполняется посадка, в боевой обстановке шасси положено убирать и выполнять задание), уходили на выполнение боевой задачи, а в дальнейшем выполняли посадку с разрушенным пневматиком, что не всегда безопасно. Но самолет всегда проходил это испытание достойно. Как выяснилось позже ≈ партия поставленных пневматиков оказалась некачественной.
Жара являлась иногда и причиной выкатывания за ВПП. Тормоза от перегрева становились малоэффективными. В жарком климате не ╚тянула╩ система кондиционирования кабины летчика Су-17МЗ. В первое время в НАЗах не было предусмотрено размещение оружия (автоматов) и приходилось брать АКМ с собой в кабину под подвесную систему, что при катапультировании могло быть небезопасным. В дальнейшем этот недостаток был также устранен.


Замыкающая пара Су-25 группы РУД (разведывательно-ударных действий), осуществляющая прикрытие разведчиков Су-17М3Р. Осень 1986 г.

Удачных образцов авиационной техники в истории отечественной авиации было немало... Некоторые типы летательных аппаратов состоят на вооружении не одно десятилетие и в настоящее время еще соответствуют современным требованиям и эффективно выполняют боевые задачи. Об эффективности и универсальности применения самолета Су-17МЗ говорит комплекс выполняемых им задач. А об их боевой живучести и надежности можно складывать легенды.
Во время пребывания в ДРА (1986≈1987 гг.) наша авиаэскадрилья разведчиков летала на самолетах Су-17МЗР. Основная задача, которую нам за это время приходилось выполнять, заключалась в ведении воздушной разведки передвижения войск и техники, скоплений живой силы и вооружения; вскрытия военных баз, складов, засад; наблюдений за караванами и тропами; доразведки целей перед и после нанесения ударов; уничтожения наземных целей самостоятельным поиском ≈ ╚охота╩ (составом пары или звена), а также совместно со штурмовиками Су-25 разведывательно-ударные действия (РУД).

Классическим примером РУД может служить операция в районе Майданшакра, проведенная разведчиками нашей группы. На протяжении нескольких месяцев отслеживались пути перемещения автотранспорта моджахедов. Духи перемещались в основном ночью (со светомаскировкой) либо днем, когда погода не позволяла авиации выполнять свои задачи. Перемещались по 2≈4 единицы, с дистанцией в несколько километров друг от друга. На всей протяженности пути следования была четко отлажена система наблюдения за авиацией и оповещения о направлении полетов по радио. Завершающим этапом этой операции был удар группы ╚Стрижей╩ (Су-17МЗ) и ╚Грачей╩ (Су-25). Результат≈уничтожено около 60 единиц автотранспорта с боеприпасами, горюче-смазочными материалами, продовольствием.
Когда наши экипажи обнаружили скопление автотехники в ╚зеленке╩ ущелья Майдана, в воздух поднялась ударная группа из двух звеньев Су-25 и пара Су-17. ╚Стрижи╩ вышли на цель первыми, обозначили цели и встали в круг над ╚Грачами╩: корректировали удар, выявляли новые огневые точки, оповещали экипажи ╚Грачей╩ об обстреле и пуске ПЗРК. После Су-25 по цели отработали и Су-17МЗ, после чего выполнили фотоконтроль результатов удара всей группы. Вернулись на свой аэродром без потерь.
Маневренные возможности самолета Су-17МЗР, форсированный двигатель (за счет увеличения температуры газов за турбиной) и установка блоков отстрела тепловых ловушек АСО-24 позволяли выполнять противозенитные маневры и уходить от ПЗРК типов ╚Блоупайп╩, ╚Мистраль╩, ╚Джавелин╩, ╚Хушчи-5╩, ╚Стрела-3╩. Однако, с началом массового применения ПЗРК типа ╚Стингер╩ в 1986 году (╚год борьбы с авиацией╩) резко возросло количество поражений самолетов и вертолетов (до 90% всех потерь в этом году).
Су-17М3Р
Так, при проведении очередной операции в районе Хоста, осенью 1986 года, пара ╚Стрижей╩, при выполнении воздушной разведки объектов моджахедов в насыщенной средствами ПВО зоне, вышла в район на предельно малой высоте. У ведущего, м-ра Суровцева, был подвешен ККР-1/2, и два блока УБ-32, а также снаряжены две бортовые НР-30. У меня, ведомого, ≈ 4 блока УБ-32 и две бортовые НР-30. При выходе на боевой курс для фотографирования самолет ведущего ╚замер╩ на курсе, высота 50≈100 м, скорость 900≈1000 км/ч. (Не хватает только светового табло: ╚Тихо! Идет съемка!╩) Поэтому я, на дистанции 600≈800 м выполняя пространственный маневр (по типу ╚кадушки╩), веду наблюдение за обстрелом с земли и прикрываю ведущего (чтоб ему не ╚мешали╩). Потом подаю команду ведущему: ╚61-й, слева 30 ДШК, атака╩. Ведущий тут же отвечает: ╚Под нами ╚сварка╩, выход влево, отстрел...╩ Через мгновение чувствую сильный удар в хвостовой части, и машина перестает слушаться рулей. С левым креном самолет начал переходить на снижение. Мелькнула мысль: ╚Ни черта себе, приехали!╩
Одновременно с докладом ╚Катапультируюсь!╩ в перископ увидел выбросы пламени в хвостовой части. В доли секунды была занята поза для катапультирования, двумя руками, резко потянул держаки на себя. С этого мгновения время остановилось. Казалось, прошла вечность, пока рывок купола наполнившегося над головой парашюта вернул к реальному восприятию времени. Только начал осознанно оценивать окружающую обстановку, тут же ударился о склон, сначала ногами, а затем и всем корпусом. Лихо прокатившись несколько десятков метров по склону, не пропуская камни и валуны, наконец остановился. Купол, зацепившись за камни, остался сзади и стал загасать. После всего произошедшего поймал себя на мысли, что стоит тишина и на ее фоне слышно многоголосое эхо стрельбы, рядом повизгивали пули. Нужно спрятаться за валун, подтянуть на фале ПАЗ (носимый аварийный запас), ведь там автомат. Отцепиться от привязной системы и спрятать парашют. В это время ведущий передал координаты приземления экипажу вертолета ПСС Ми-8, а сам постоянно пикировал на духов, отвлекая их огонь на себя и прикрывая огнем того, кто был на земле. Но двух блоков УБ-32 и двух пушек НР-30 конечно же оказывается маловато, чтобы уничтожить огневые точки, прикрыть сбитого летчика, а затем еще и прикрывать пару Ми-8.
Невольно стал закрадываться страх. Время тянулось преступно медленно. Но не прошло и трех минут, как послышался рокот Ми-8, а затем и сами они показались в нескольких сотнях метров ниже по склону. Пришла в голову мысль обозначить себя ПСНД (патрон сигнальный ночной-дневной), но вдруг ведущий пары резко отвалил вниз, оказывается было попадание в редуктор хвостового винта. Тут же вместо него подсаживается ведомый, но уже гораздо ближе. Духи переносят огонь на него, начинают бить уже из безоткатных.
Несмотря на автомат и НАЗ, дистанция в 300 метров была взята как стометровка. Люк открыт, еще несколько прыжков и подхваченный крепкими руками парашютно-десантной группы летчик сбитого самолета оказался на борту поисково-спасательного Ми-8. Закрытый со всех сторон спасателями (тот, кого спасали, не должен пострадать на борту), летчик еще не осознает, что все позади. Тут же по старой авиационной традиции вручена фляга с огненной водой, пару глотков и ≈ смертельно захотелось спать.
Обе ╚вертушки вернулись на базу. Как потом выяснилось, летчик пробыл на земле после приземления 6 минут. Не боясь показаться пафосным, от всего сердца можно сказать: ╚Слава боевым вертолетчикам!╩ Спасибо ребятам из экипажей Ми-8 из Газни! Они в нарушение своих инструкций (им предписывалось баражировать в районе аэродрома, в радиусе 30 км) всегда уходили с нами в район задания и были рядом. Кроме этого случая приходилось поднимать еще четверых. За год пребывания из пяти сбитых спасли всех.
Спасибо трудяге Су-17, когда он только мог, всегда долетал домой, несмотря ни на какие повреждения. Командир эскадрильи подполковник Лучкин А. И. привел свой весь израненный Су-17МЗР с отбитым наполовину стабилизатором и произвел посадку на своем аэродроме в Баграме. У командира звена капитана Смага при нанесении удара в районе Баграмской ╚зеленки╩ (╚Черная гора╩) самолет был подбит и загорелся. Катапультироваться здесь ≈ верная смерть, плотность огня такая, что ╚вертушкам╩ даже подойти не дадут. Поэтому, вопреки всем мирным инструкциям, он повел свою машину в сопровождении ведомого на свой аэродром. Машина не подвела, тушили ее уже после посадки. А сколько раз привозили пробоины от огнестрельного оружия во всех мыслимых и немыслимых местах. Ведь что стоит сказать о пробоинах в районе компрессора двигателя. Иной раз он останавливался, а то и начинал гореть от попадания мелких камешков или забоин на лопатках. А тут бывало привозили такие ╚букеты╩, что пилоту только и оставалось потом выйти, поклониться и поцеловать своего трудягу.
Год в Афганистане оставил след 262-мя боевыми вылетами в летной книжке и орденами ╚Красной Звезды╩ и ╚За службу Родине╩ третьей степени на парадном мундире. А еще памятью, которая и сейчас, спустя почти 10 лет, иногда не дает спокойно уснуть.



Автор этих строк прибыл в Березу после окончания ВВА им. Ю. А. Гагарина в 1981 г. Выпускник Качинского ВВАУЛ 1973 г., в период службы в Афганистане занимал должность заместителя командира полка. В ДРА выполнил 585 боевых вылетов. В настоящее время военный летчик 1-го класса, кандидат военных наук полковник Н. Г. Карев является заместителем начальника кафедры тактики и оперативного искусства ВВИА им. проф. Н. Е. Жуковского.
927 Кенигсбергский ордена Александра Невского Краснознаменный истребительный авиационный полк, базировавшийся на аэродроме Осовцы (Береза) в Белоруссии, принимал участие в войне в Афганистане с июня 1983 по июль 1984 г. Полк, вооруженный в то время истребителями МиГ-21бис, отличался высоким уровнем подготовки летного состава. Практически все, полетевшие в Афганистан, были летчиками первого класса, многие имели за плечами боевой опыт Египта, Эфиопии, Вьетнама и Кубы.
Командовал 927 иап полковник П. П. Тарасович. Несмотря на то, что задача по подготовке к перелету в Афганистан была поставлена незадолго до отправки, особых сложностей в подготовке летчиков не возникло. Полк регулярно летал на полигон, выполняя нормы по бомбометаниям, стрельбам и пускам ракет за другие части ВВС БВО. Отобранные летчики (в Афганистан направлялись две эскадрильи) срочно на месяц были отправлены в отпуск, чтобы затем быстро войдя в строй, 13 июня на своих самолетах начать перелет в Афганистан. Всего перебазировалось 28 боевых самолетов и 4 спарки МиГ-21УМ. Маршрут перелета пролегал через аэродромы Миргород, Армавир, Насосная и Кизыл Арват.
15 июня 1983 г. прибыли на аэродром Кокайды, где полк был передан в состав ВВС ТуркВО. Проведя несколько летных дней, познакомившись с условиями рельефа, климата и слетав на высокогорный полигон, 25 июня мы перелетели на аэродром Баграм. Следующий день был посвящен облету района аэродрома и совместным ударам с заменяемыми нами летчиками 145 иап из Ивано-Франковска. В этот же день вторая эскадрилья нашего полка перелетела на аэродром Шинданд. Через два дня мы приняли на себя всю нагрузку боевой работы.
Задачи и способы их выполнения. Боевые вылеты можно было разделить по задачам и способам их выполнения. Основное количество вылетов выполнялось на удары по наземным объектам, реже производились вылеты на разведку, обеспечение групп штурмовиков, истребителей-бомбардировщиков, вертолетов и самолетов аэрофотосъемки Ан-30, эпизодически производились вылеты из дежурного звена по самолетам-нарушителям воздушного пространства (дежурство по ПВО неслось на аэродромах Баграм, Шинданд и Кандагар).
Способы действий по наземным объектам. Способы действий по наземным объектам можно было разделить на удары по заранее заданным объектам в назначенное время, удары по вновь выявленным целям, удары по вызову и свободную охоту. На удары по заданным целям приходилось около 25-30% вылетов. В этом случае задача ставилась в боевом распоряжении, получаемым на кануне дня выполнения.
Летчики 927 ИАП. Второй справа - замкомполка Н.Карев.



Удары по вызову выполнялись по команде с КП ВВС 40 А или чаще по команде офицера из руководящего состава ВВС 40 А, находящегося на борту самолета Ан-26РТ. Для сокращения времени прохождения команды в комнате отдыха летчиков в стартовом домике была установленарадиостанция. В считанные минуты после вызова определялся состав группы, боевая зарядка (на стоянке заранее готовились самолеты с различными вариантами снаряжения), уточнялись координаты, высота целей, и через 10-12 минут с момента подачи команды группа успевала взлететь. Очевидно за это, а может быть за скорость и маневренность истребители МиГ-21 прозвали ╚веселыми╩. Команда на вызов так и передавалась в эфир от крытым текстом: звено ╚веселых╩ в такой-то район. В это же время Су-17 стали неофициально называть ╚стрижами╩, а Су-25 ≈ ╚грачами╩.
Удары по выявленным целям выполнялись при выполнении полетов на разведку и в ходе выполнения других задач. К таким объектам относились прежде всего обнаруженные средства ПВО. Как правило, командир ударной группы никогда не оставлял без воздействия обнаруженный в ходе выполнения задания огонь с земли. Предупредив группу, продолжающую удар, ведущий, иногда в паре с ведомым, заходил на обнаруженный объект и подавлял его огнем из пушки, расходуя обычно в одном заходе весь боекомплект пушки ГШ-23 (200-250 снарядов).
Воздушную разведку в течение всего периода пребывания полка в Афганистане более часто приходилось вести эскадрилье на аэродроме Шинданд, так как рельеф местности в том районе был более плоским, а загруженность выполнением остальных задач ≈ значительно ниже.
В Баграме полеты на разведку наиболее интенсивно начали производиться в апреле 1984 г., с началом очередной операции в Панджшерском ущелье. Эти полеты выполнялись обычно на МиГ-21УМ по заданному или произвольному маршруту на малой и предельно малой высоте (до 20-30 м). Маршрут по ущелью выбирался снизу вверх, в противном случае для выдерживания высоты пришлось бы часто создавать отрицательные перегрузки.
Разведка выполнялась, как правило, на одиночном самолете. В случае вылета парой ведомому очень сложно было уследить и за ведущим, и за положением своего самолета относительно стенок ущелья. В результате он просто отставал, ╚терялся╩. Особую сложность представляли такие полеты в сложных метеоусловиях, когда сверху ущелье было закрыто облачностью. В этих случаях необходима была тщательная подготовка, чтобы четко знать направление разворота в каждом разветвлении ущелья. Иначе разведка заканчивалась в месте смыкания дна ущелья с облачностью горкой с углом 40-50╟ на форсаже до высоты верхней границы облаков. Полет выполнялся на скорости около 1000 км/ч, перегрузки на разворотах достигали 7 ед. и более.
О результатах докладывалось с воздуха почти открытым текстом на КП, а затем более детально после посадки. В отдельных случаях при обнаружении явных объектов противника (огневые точки, позиции ДШК и ЗГУ) по ним наносился удар, для чего на МиГ-21УМ подвешивались 2 С-24 или 2 РБК-250. Иногда летчику после посадки и доклада ставилась задача на выполнение удара по обнаруженной цели в качестве ведущего группы.
Обеспечение самолетов других родов авиации выполнялось с целью уменьшить их потери от средств ПВО, а также прикрыть от возможных атак истребителей ВВС Пакистана при выполнении полета вблизи границы. В этом случае использовалась комбинированная боевая зарядка: 2 С-24 и 2 РБК-250 или 2 С-24 и 2 Р-13М, или 2 Р-13М и 2 Р-60.
При нанесении ударов по наземным целям основными объектами были склады оружия, группы мятежников в отдельных зданиях, лагерях, пещерах, позиции огневых средств ПВО, опорные пункты, караваны и т. д. Объекты ударов располагались на расстоянии от 3-4 км от аэродрома (тогда за ударом могли наблюдать все желающие) до удаления 300 км (в этом случае подвешивался 800-литровый ПТБ).
927 ИАП на аэродроме Баграм соседствует с афганским авиаполком (МиГи-21 светлой окраски). Весна 1984 г.

Боезапасы и способы их применения. При ударах применялись бомбы калибра 250 и 500 кг. Различной номенклатуры от послевоенных ФАБ-500 М46 до новейших ФАБ-500 ШР и ОДАБ-500 П; РБК-250 и РБК-500 с осколочными и зажигательными бомбами; НАР С-24, а также зажигательные баки ЗБ-500. К началу 1984 г. запас бомб старых типов на складах СССР был, очевидно, исчерпан, и мы стали получать бомбы практически прямо с заводов.
На МиГ-21 мы летали с такой же нагрузкой, как и Су-17, которые в условиях высокогорья и и высоких температур брали половинный боекомплект.
Применение средств поражения производилось, как правило, с пикирования при прицеливании в ручном режиме. При этом высота над целью сброса авиабомб составляла 1200 м, пуска ракет С-24 ≈ 900 м при расчетном угле пикирования 30╟. Расчетные углы прицеливания устанавливались в зависимости от типа боеприпаса. Момент сброса определялся по высоте, рассчитанной заранее или переданной командиром ударной группы в зависимости от высоты цели.
На боевом курсе необходимо было определить разницу истинного угла пикирования и скорости от заданных значений и учесть это изменением высоты сброса. На расчетной высоте производился сброс, включение отстрела инфракрасных ловушек ИПП-26 и вывод с перегрузкой 6-7 с набором высоты на форсажном режиме с углом 30-45╟. Понятно, что для точного определения высоты на пикировании (вертикальная скорость около 150 м/с), летчику надо было перенести взгляд в кабину, что, конечно, сказывалось на точности прицеливания. Наши предложения по весьма простой модернизации прицельной системы остались без внимания ≈ в Афганистане мы были последними на МиГ-21.
РБК-250 и РБК-500 (с АО-1; 2,5; 10 и ЗАБ-2,5) применялись, в основном, с пикирования с углом 40╟. В связи с тем, что необходимых взрывателей АТК-10 ЭА (с временем раскрытия кассеты 1-10 с) часто не было, приходилось использовать АТК ЭА (10-20 с) с установкой времени срабатывания 10 с. Для раскрытия кассеты на высоте, обеспечивающей оптимальный разброс ее содержимого, сброс приходилось выполнять на высоте не менее 2400 м. Если цель находилась на 5000 м ввод в пикирование выполнялся на 10 000 м. При этом расчетный угол прицеливания составлял около 10╟, что превышало максимальный угол обзора вниз, составляющий на МиГ-21бис 7╟. Поэтому перед сбросом летчик поднимал нос самолета на угол 3╟, закрывая при этом цель, и нажимал БК. Позже некоторые летчики чисто интуитивно научились бросать РБК и с горизонтального полета с высоты около 2000 м, хотя никаких прицельных систем для этого не было.
В отличие от наших соседей ≈ истребителей-бомбардировщиков Су-17, мы широко использовали форсажные режимы работы двигателя, считая, что вероятность поражения самолета средствами ПВО в большей степени зависит от времени пребывания в зоне огня. Форсажный режим позволял быстро набрать высоту, выйти из зоны огня, поддерживая при этом перегрузку 3-4, что практически исключало поражение ПЗРК, случаи применения которых были довольно редки. (В это время у противника были ПЗРК ╚Стрела-2╩ польского производства, через Египет попавшие в Афганистан.) Наиболее часто обнаруживался огонь малокалиберной зенитной артиллерии (23 мм) и крупнокалиберных пулеметов (12,7 и 14,5 мм). Эти средства имели дальность эффективного огня не более 2000 м. При сбросе бомб с пикирования на высоте 1200 м и выводе с перегрузкой 7 ед. самолет практически не заходил в зону эффективного огня. Огонь с земли обнаруживался по заметному в тени дульному пламени, в сумерки и ночью были видны и трассеры снарядов и пуль. На освещенных солнцем участках местности огонь практически не обнаруживался.
Обычно в каждом полете, за исключением вылетов с ФАБ-500, которые на МиГ-21 можно было подвесить только две и сбросить сразу, мы выполняли несколько заходов по объекту, что позволяло скорректировать прицеливание.
МиГ-21бис с подвешенными зажигательными баками ЗБ-500. Крайний слева - Н.Карев.

Заходы, если позволял рельеф, выполнялись с разных направлений, временной интервал между последовательно атакующими самолетами был минимален и составлял 10≈20 с. Иногда сочетались атаки с разных видов, с обычного круга над целью и после выполнения боевого разворота или полупетли, атаки одновременно двух самолетов с разных направлений и высот. Часто летчик, ранее сбросивший бомбы, обеспечивал прикрытие, атакуя район цели из пушки. Одновременная атака с разных направлений, неожиданный проход над целью на форсажном режиме, а иногда и на сверхзвуковой скорости оказывали деморализующее действие на противника, что несомненно оказало влияние на уровень потерь при боевых вылетах. Естественно, что многие из приемов были возможны только на истребителе, во многом обуславливались высоким уровнем подготовки летчиков и применялись в соответствии с сформулированным нами принципам, важнейшими из которых были: внезапность, быстрота, интенсивность огня, взаимные контроль, прикрытие и помощь, точность, разнообразие, инициатива и всесторонний учет условий.
К концу лета 1983 г. интенсивная работа авиации привела к дефициту авиационных бомб, тыл не справлялся с их подвозом. В этот период мы получили указание временно выполнять боевые вылеты с половинным боекомплектом, что не позволяло производить повторные заходы и сильно сказывалось на точности бомбометаний и стрельб.
Временно мы вынуждены были перейти на применение давно завезенных и хранящихся на складе вооружения парашютных штурмовых бомб ФАБ-500Ш и ШН с пикирования, хотя подобный режим для нас не предусматривался. Такое их использование требовало гораздо более жестких условий ≈ сброса на высоте 800 м при расчетном угле пикирования 40(!) град.
Были попытки применения этих бомб с горизонтального полета с высоты 100 м. Они показали, что цель, отлично наблюдаемая с большей высоты, часто терялась летчиком при снижении на боевом курсе и обнаруживалась за доли секунды перед сбросом. Поэтому был опробован прием, при котором при выходе самолета с ФАБ-500ШН на боевой курс цель обозначалась другим истребителем ракетами С-24 с пикирования. Это обеспечило возможность прицельного бомбометания, однако точность была все же ниже, чем при сбросе с пикирования. До нас эти бомбы почти никто не применял, и они пролежали долгое время на открытом воздухе, что сказалось на надежности срабатывания парашютной системы.
При ее отказе взрыватель бомбы срабатывал с замедлением 34 с, и уже в первом полете одна моя бомба, отрикошетив от твердой почвы, взорвалась через полминуты за несколько километров от цели. Поэтому впоследствии от применения штурмовых бомб с предельно малых высот пришлось отказаться.
С горизонтального полета с предельно малых высот использовались только зажигательные баки ЗБ-500, которые иногда применялись при поддержке своих войск по площадным целям. Были случаи, когда ЗБ-500 подвешивались на один≈два самолета ударной группы, иногда, если позволяли условия, ЗБ-500 применялись составом звена в сомкнутом боевом порядке при сбросе по команде ведущего. В этом случае расчетным режимом бомбометания были высота 100 м и скорость 1000 км/ч.
Попытки применить ЗБ-500 с пикирования не увенчались успехом ≈ на земле оставалось лишь небольшое горящее пятно.

Стандартный фотопланшет, показывающий цель до и после удара.

Применение пушечного вооружения. Что касается атак целей из пушки, то они выполнялись в дополнение к применению основных средств поражения, по обнаруженным средствам ПВО, а иногда для обозначения района цели. Следует отметить, что методика стрельбы мирного времени (дальность стрельбы 1200-1500 м при угле пикирования 10-20╟ с немедленным выводом на высоте не менее 200 м) мало подходила для боевых условий. Высокий уровень натренированности летчиков, особенно в полетах на высотах 50-100 м позволил применять два известных, но новых для сверхзвуковых истребителей варианта стрельбы из пушки.

Первый вариант применялся при наличии в боезапасе трассирующих снарядов и в основном не отличался от базового с той разницей, что стрельба начиналась немного раньше с большими углами прицеливания, и в процессе пикирования выполнялось 4-6 очередей с коррекцией прицеливания после каждой очереди. Кстати, привезенные с собой трассирующие снаряды мы расстреляли за первые недели, а в последующий год, несмотря на запросы, не получили ни одной партии.

Второй способ требовал гораздо большего внимания, но отличался высокой результативностью. На высоте 400-1000 м осуществлялся ввод в снижение с углом менее 10╟, затем визуально определялся момент начала стрельбы, которая начиналась с расчетом на небольшой недолет. После обнаружения на земле первых разрывов летчик педалями корректировал отклонение трассы и при подходе взрывов к цели отжимал ручку от себя, контролируя визуально текущую высоту. Вывод происходил резким взятием ручки на себя с перегрузкой около 6 на высоте 20-50 м в момент израсходования всего боезапаса (время стрельбы 4-5 сек). В результате в цели оказывалось как минимум 80-100 снарядов.
Вполне понятно, что подобная методика стрельбы возможна при высокой натренированности в полетах на предельно малой высоте, при безошибочном визуальном определении момента начала вывода. Именно огнем из пушек однажды была уничтожено 76-мм орудие, обнаруженное в 5 км от аэродрома и успевшее ночью произвести несколько выстрелов. К лету 1984 г. на многих самолетах ресурс стволов ГШ-23 был выработан. Такая пушка начинала ╚брызгать╩ снаряды в разные стороны с отклонением от оси в несколько градусов, произошло даже несколько случаев срезания снарядами передней антенны СРЗО.
Формы организации ударов. Различались несколько форм организации удара. В первый период нашего пребывания в Афганистане наиболее часто использовались удары по целеуказанию с вертолета. Основными источниками информации об объектах, как правило, являлись сами моджахеды, за деньги согласившиеся сотрудничать с нашей разведкой. В этом случае информатор-наводчик брался на борт вертолета и вывозился в район цели. Далее на высоте около 2000 м над рельефом он через открытую дверь пытался обнаружить нужный объект. Потом наводчик через переводчика рассказывал о положении цели командиру вертолета. Если на этом этапе достигалось взаимопонимание, вертолеты, связавшись с вышедшей в район ударной группой истребителей, выходили на боевой курс и обозначали цель сбросом САБ-100 без парашюта. После этого командир вертолета ориентировал командира ударной группы о положении цели относительно хорошо заметного на земле белого дыма САБ. При взаимопонимании и на этом этапе, группа производила удар по указанной цели, а пара
Вторая форма называлась удар по координатам. В этом случае указывались координаты и краткое описание цели. Как правило, такими целями являлись пещеры, отдельные постройки в малонаселенной местности, опорные пункты, лагеря и другие характерные объекты, которые можно было самостоятельно обнаружить и опознать.
Следующей формой организации удара являлся так называемый удар по фотопланшету. По данным тех же источников информации цель отыскивалась на заранее подготовленном фотопланшете района, сделанном аэрофотосъемкой с Ан-30. Снимок доставлялся на аэродром для изучения летчиками ударной группы, затем производился вылет, после выхода в район цели командир ударной группы обнаруживал, опознавал ее и первым наносил по ней удар. Подобная форма была наиболее эффективной, позволяла достигать внезапности и использовать разнообразные тактические приемы.
И наконец, при выполнении задачи авиационной поддержки применялись удары по целеуказанию авианаводчика.
Авианаводчиками обычно являлись офицеры боевого управления, направленные в Афганистан с КП авиационных соединений и частей. Находясь в боевых порядках подразделений сухопутных войск, авианаводчики по радио вызывали при необходимости авиацию и обеспечивали целеуказание. Для этого на каждую операцию готовилась единая кодировка карты по районам, (размером 20 на 20 км), которые в свою очередь состояли из 100 квадратов со стороной 2 км. Квадрат делился еще на 9 частей. Командир ударной группы, выйдя в указанный район и связавшись с наводчиком, получал информацию о координатах и характере цели, определял по карте и передавал группе ее высоту и организовывал нанесение удара. Для исключения удара по своим войскам, последние, как правило, обозначали себя дымами. Четверка МиГ-21бис дежурного звена, сгоревшие после обстрела стоянки реактивными снарядами. Май 1984 г.Потери. Что касается потерь, то весь летный и технический состав полка благополучно вернулся домой, хотя и мы внесли свой вклад в общее число самолетов, потерянных нашими ВВС в Афганистане. В воздухе при выполнении заданий были потеряны два самолета. Еще четыре самолета дежурного звена сгорели при обстреле аэродрома реактивными снарядами в мае 1984 г. при прямом попадании в крыло одного из них. Огонь с первой пары, стоящей в обваловке, куда попал снаряд, перекинулся затем на другие два стоящих рядом самолета. Разлившееся горящее топливо, взрывы боекомплекта пушек, разлет управляемых ракет не позволили пожарным машинам приблизиться к истребителям. Еще один самолет потерпел поломку при аварийной посадке и был впоследствии отремонтирован. Собственно явно сбитым средствами ПВО был, очевидно, только один МиГ-21.
Первым сбили четвертого летчика в моем звене начальника разведки майора И. Долгих. Произошло это 29 октября 1983 г. при ударе восьмерки МиГ-21 по цели в провинции Бамиан и использовании бомб ФАБ-500ШН (других в этот период как раз не было) с пикирования. Условия вылета были чрезвычайно сложные и позволяли выполнять удар только с одного направления, что позволило противнику вести заградительную стрельбу из ЗГУ. Это с учетом более низкого вывода из пикирования и стало основной причиной поражения. Самолет получил несколько пробоин от снарядов, были повреждены топливная и обе гидросистемы. При подходе к аэродрому легкий туманный шлейф из пробитых баков внезапно превратился в огненный хвост длинной свыше 20 м.
Летчик катапультировался, на место его приземления -командиром группы были наведены вертолеты, поднятые с аэродрома Баграм. До подхода спасателей летчики группы огнем из пушек прикрывали потерпевшего, одновременно обозначая место приземления. Со второго захода ведомый пары вертолетов по пыли, поднятой от взрывов снарядов, обнаружил парашют, и уже через 10 минут после приземления летчика-истребителя благополучно эвакуировали.
Второй самолет был потерян при ударе по цели в районе аэродрома Баграм летом 1984 г. Его пилотировал старший летчик капитан Г. По его словам, самолет на выводе из пикирования потерял управление, появились резкие броски по крену. Летчик катапультировался и был подобран вертолетами ПСО. Самолет упал на землю и взорвался. Официальная причина ≈ поражение средствами ПВО. Вероятная (неофициальная) ≈ временная потеря сознания на выводе из-за большой перегрузки, а так-же эмоционального и физического истощения. Придя в сознание, летчик принял резкие броски по крену за отказ управления и, не раздумывая, катапультировался. Броски по крену ≈ особое восприятие приходящим в сознание человеком работы автопилота, в режиме стабилизации выдерживающего заданное значение крена.
Следует отметить, что на любой войне процент небоевых потерь авиации высок. В Великой Отечественной из 106,4 тысяч потерянных советскими ВВС самолетов небоевые потери составили 60,3 тысячи, в 40-50% оценивается уровень небоевых потерь ВВС Германии.
Война в Афганистане ≈ не исключение, правда значительная часть небоевых потерь по вполне понятным причинам представлялась как боевые. МиГ-21бис ╧57 потерпел аварию при аварийной посадке.Поломка самолета на посадке произошла в марте 1984 г. на аэродроме Шинданд по обоюдной вине ИАС и летчика майора М., прибывшего в полк перед отлетом в Афганистан из части ПВО на Дальнем Востоке. В связи с дефицитом запчастей инженерно-техническому составу приходилось идти на хитрости и нарушения. Так, вышедший из стоя дефицитный аварийный переключатель воздушной системы переставлялся с одного самолета на другой. При очередной перестановке его герметичность была нарушена. Взлетев на очередное задание ведомым первой пары, летчик после постановки крана шасси на уборку, в нейтральное положение его не вернул (на МиГ-21 кран имел три позиции), чем не выключил систему затормаживания колес. Воздух из основной воздушной системы через неисправный аварийный переключатель отравился в атмосферу. Вдобавок оказался неисправным и обратный клапан воздушной системы выпуска тормозного парашюта. Таким образом, при посадке основная тормозная система не работала, тормозной парашют не вышел, а более низкую эффективность.
Повреждения самолетов в полете огнем средств ПВО были редки, хотя их противодействие обнаруживалось довольно часто. Малые размеры, высокие скорость и маневренность МиГ-21, а также уровень подготовки летчиков не позволяли противнику оказывать эффективного противодействия. Интенсивность боевой работы была высокой ≈ по числу выполненных боевых вылетов мы превысили уровень своих предшественников в два раза. В отдельные дни летчики делали по б полетов. Только за май 1984 г. некоторые из них выполнили по 150 боевых вылетов и имели налет за месяц около 70 часов.
В одном из вылетов 12,7-мм пуля ДШК попала в переднюю кромку левого крыла, пробила лонжерон и застряла в балке. Топливные пары в крыльевом баке-отсеке не взорвались, лишь на секунду воспламенились и немного вспучили обшивку. Повреждение обнаружено после посадки самолета.
Остальные повреждения не были связаны с противником.
Так, пробоину получил самолет, пилотируемый капитаном К. при пуске С-24. При пикировании вдоль склона горы летчик не учел просадки снарядов, в результате один из них (с радиовзрывателем) взорвался на склоне. Самолет столкнулся с осколком весом более 1 кг, который, пробив конус воздухозаборника, застрял в антенне радиолокационной станции. Несколько повреждений было связано с разрушением пневматиков колес на посадке, при которых часто осколки колеса попадали в отклоненный закрылок.
Одна 23-мм пробоина в законцовке крыла была сделана техником по вооружению, который, доставая снаряд из заклинившей пушки, направил ее в ╚безопасную╩ сторону через крыло стоящего впереди самолета. В результате ≈ выстрел и пробитая законцовка левого крыла. Самолет через день был введен в строй. Этот случай, конечно, ≈ пустяк перед происшествием у наших предшественников, запустивших на стоянке два С-24, к счастью, без взрывателей. Снаряды, пролетев через инженерский домик, пробили одну стену ТЭЧ полка ВВС ДРА и застряли в противоположной.
В конце июля 1984 г. наш полк был заменен 905 иап из Талды-Кургана на МиГ-23МЛ. ╚Сменщик╩ был больше МиГ-21 по размерам, более тяжелым в управлении, более прихотливым и менее маневренным. На нем было уже невозможно выполнять многое из того, что было освоено в Афганистане нами и нашими предшественниками. Более худшая поперечная управляемость значительно усложняла полеты на предельно малой высоте в ущельях, хуже оказались и точностные характеристики бомбометаний и стрельб. Появившиеся в этот период ПЗРК ╚Стингер╩ заставили значительно поднять высоту боевого применения, что еще более ухудшило точность. Эффективность авиации снизилась, в этих условиях требовались управляемые средства поражения, которых, к сожалению, еще не было на вооружении истребителей, истребителей-бомбардировщиков и штурмовиков.


 
Вверх
Ответить с цитированием
Старый 10.08.2011, 14:42 #4   #4
ezup
ezup вне форума
Чебуралиссимус
По умолчанию
ezup
ezup вне форума

Афганистан. Война в воздухе



При вводе советских войск в Афганистан предполагалось противодействие авиации западных держав и соседних Китая, Ирана и Пакистана. В связи с этим были приняты должные меры: помимо истребителей, вокруг гарнизонов континента и авиабаз развернули дивизионные средства ПВО, а центральные районы прикрыла отдельная зенитно-ракетная бригада. Работы им не нашлось, и уже в июле 1980 г. бригада покинула ДРА.


Советская авиационная группировка в ДРА, представленная к началу 1980 г. 34-м смешанным авиакорпусом (позднее переформированным в ВВС 40-й армии), состояла из двух авиаполков и четырех отдельных эскадрилий и насчитывала 52 самолета Су-17 и МиГ-21. Первыми воздушными противниками советских истребителей в Афганистане можно считать вертолеты Ирана и Пакистана, котоыре вели разведку над приграничными районами и выполняли другие задачи. Такие случаи фиксировались достаточно часто, причем не раз замечалось, как чужие вертолеты садились на афганской территории. Контрразведка ХАД указывала и конкретные места таких посадок вплоть до самого Панджшера. Hо ни ПВО Афганистана, ни авиации 40-й армии было не под силу пресечь эти "залеты". Хотя советским истребителям такая задача ставилась неоднократно, но она считывалась второстепенной - им хватало работы по наземным целям. Одной из немногих истребительных операций первого военного года стало прикрытие баграмскими МиГ-21бис 115-го Гв.ИАП разведчиков Як-28Р, фоторафировавших базы и передвижение мятежников у самой границы.


В целом Ирану, переживавшему исламскую революцию и с сентября 1980 г. воюющему с Ираком, было не до афганских проблем. Хаос "революционного порядка" и изоляционистская политика местных лидеров в значительной мере подорвали боеготовность еще недавно самых мощных в регионе ВВС, располагавших более чем 470 современными боевыми самолетами, в т. ч. 79 "Томкетами" и 225 "Фантомами". Именно с F-4 и был связан первый известный на сегодня случай боевого столкновения авиации 40-й армии с самолетами сопредельных Афганистану стран. Речь идет о неоднократно описанном в "АиВ" апрельском 1982 г. инциденте, связанном с советским вертолетным десантом, который по ошибке вместо душманской перевалочной базы Рабати-Джали был высажен на иранской территории в 20 км от границы. Прибывшая в район высадки пара "Фантомов" уничтожила на земле один вертолет и вытеснила из своего воздушного пространсва Ан-30.

С Пакистаном отношения складывались своеобразно: ведя пропагандистскую перепалку, обе стороны все же считали, что худой мир лучше доброй ссоры. Советский Союз стремился не допустить втягивания в конфликт нового противника, а обеспокоенный шедшей рядом войной Исламабад даже брался оказать помощь в ее прекращении, по выражению главы пакистанского МИДа, "повернуть часы истории к 1979 году". Поддержка афганской оппозиции не мешала президенту Зия-Уль-Хаку бывать в Москве, а в его стране работали советские специалисты. Пакистанская армия имела на вооружении советскую технику, в том числе вертолеты Ми-8, речь заходила и о подготовке в СССР пакистанских летчиков. В частях 40-й армии действовал приказ, запрещавший вести артиллерийский огонь в 15-км приграничной полосе, а летчикам, "во избежание инцидентов", не разрешалось не только применять оружие, но и залетать за "ленточку" - 10-км зону вдоль границы. Однако на практике соблюсти "гладкое на бумаге" распоряжение удавалось далеко не всегда. К тому же, границы как таковой там попросту не существовало: ее демаркация никогда не проводилась, и государства разделяла условная "линия Дюранда", приблизительно намеченная в прошлом веке по вершинам горных хребтов. Единственной привязкой к "своей" территории могла служить лишь пара постов у дорог в Пакистан, да редкие заставы-крепости (впрочем, отстоявшие на 15-20 км от линии на карте, а погранпост Дарвазай отделяли от нее все 50 км). Если успевшие освоиться в контролируемых районах наземные войска все же как-то ориентировались, зная, что "за той горой - Пакистан", то летчикам отыскать внизу "условную линию на карте" было значительно сложнее. Hа некоторых полетных картах вообще можно было прочесть примечание: "Границы показаны условно из-за отсутствия точных данных". Hа маршруте к цели пилотам приходилось по пути считать хребты и ущелья, искать приметные селения и горы. Hадеяться на помощь руководителя полетов при определении своего места не позволял сложный рельеф, затенявший обзорные РЛС авиабаз, и отсутствие сети радиомаяков. В таких условиях навигационных ошибок долго ждать не приходилось. Гремевшие у самой границы бои и бомбардировки вызывали у Исламабада все большую нервозность. Пешавар, вблизи которого находилось особенно много душманских баз и лагерей, имел славу прифронтового города - от границы его отделяли всего 24 км, которые советские и афганские самолеты могли проскочить за пару минут. Летом 1980 г. вблизи города появился заблудившийся Ан-26РТ, по нему открыла огонь зенитная артиллерия, но нарушитель благополучно ушел (надо думать, к удовлетворению обеих сторон). Вертолетчики, успевшие "на брюхе" исползать приграничные квадраты, знали местность лучше, но и им случалось промахнуться, особенно в безлюдной пустыне за Кандагаром, "зеленке" Джелалабада и Хоста, тянувшейся на чужую сторону. В августе 1980 г. экипаж заместителя командира 280-го вертолетного полка майора В.Харитонова, возвращаясь с задания, решил поправить продовольственное снабжение, разнообразив стол ко Дню авиации. Отыскав подходящую бахчу, штурман с борттехником принялись набивать арбузами вместительный лопастной чехол. Вдруг командир, оставшийся у Ми-8, свистом велел им возвращаться и тут же кинулся запускать двигатели. Поднявшись в воздух, за ближайшим холмом экипаж увидел большой незнакомый аэродром, откуда к месту их посадки уже выезжали машины. Обратно возвращались со всей возможной скоростью, по пути разобравшись: их занесло к пакистанской авиабазе Кветта в 20 км за "ленточкой".

При всей непреднамеренности, а порой и курьезности таких случаев, они нередко оканчивались печально. В конце июля 1981 г. вертолетчики Кандагара вылетели на поддержку крупной операции с задачей высадить группу саперов для минирования шедшей от Пешавара на Джелалабад дороги. Группу Ми-8 повели командир полка Папанов и заместитель командующего ВВС 40-й армии полковник Опрелкин. Стараясь остаться незамеченными, по межгорьям вышли к дороге, уложили мины и повернули домой. Километров через пять впереди показался хорошо всем известный шлагбаум погранпоста - они умудрились заминировать пакистанский участок дороги. Группа тут же легла на обратный курс снимать мины, но было поздно - еще на подлете стали видны подорвавшиеся и горящие грузовики. Присутствие начальства сыграло дурную роль и в другом похожем случае в декабре 1981 г. Пара "восьмерок" (командиры - Бабинский и Мартынкин) в сопровождении Ми-24 вылетела из Джелалабада на минирование с воздуха троп в Хайберском проходе. Hа цель их повел прибывший из Кабула штурман ВВС армии, знавший местность только по карте. Вывернув из-за горы, вертолетчики начали сыпать мины, как вдруг обнаружили под собой железнодорожные пути. Сомневаться не приходилось: во всем Афганистане до самой советской границы рельсов было не сыскать, а заминированными оказались подходы к пакистанскому городу Ланда-Хана.


Пакистанцы, ранее считавшие основным противником Индию, теперь принялись усиливать афганскую границу, перебросив к ней ЗРК "Кроталь" и истребители, которые разместили на авиабазах в Пешаваре, Камре и Мирамшахе. По мере нарастания напряженности они стали вводить воздушное патрулирование, однако реальных стычек в воздухе долгое время не случалось. Причинами была сдержанная позиция как советской, так и пакистанской стороны. Hашим летчикам не только строго предписывалось не выполнять атак в направлении границы, но даже заходы на бомбометание строить вдоль нее. Пакистанским истребителям разрешалось идти на перехват лишь при соблюдении ряда условий: запросив командование и убедившись, что нарушитель будет наверняка сбит над своей территорией и его обломки можно будет предъявить для разбирательства. К тому же, пакистанские "Миражи-III" и МиГ-19 китайского производства имели 10-15-летний возраст и несли только устаревшие ракеты малой дальности, что внуждало их держаться достаточно скромно. Оценивая состояние своих ВВС, командующий Джамаль Хуссейн считал попытки перехвата "почти тщетными".


В январе 1983 г. Пакистан получил из США первые F-16, резко усилившие его позиции. К октябрю 1986 г. в строю находились уже 40 самолетов: 28 F-16А и 12 учебно-боевых F-16В, сосредоточенных в 9-й, 11-й и 14-й эскадрильях на базах Саргода и Камра. Освоив новую технику, пакистанские летчики перешли к более энергичным действиям. Hа их стороне были тактические преимущества "игры на своем поле": близость собственных аэродромов (поднимаясь из приграничной Камры, F-16 могли атаковать противника едва ли не на взлете), хорошее знание местности, над которой приходилось патрулировать, развернутая близ границы система РЛС и постов раннего обнаружения. Применяя излюбленную тактику "shot&run" ("ударь и беги"), летчики F-16 в случае опасности могли тут же отвернуть вглубь своей территории. Даже при катапультировании они могли рассчитывать на помощь местных жителей и скорое возвращение в строй. Советские и афганские пилоты, работая в этих районах, находились в 250 -300 км от своих баз и ежеминутно опасались внезапной атаки с соседней стороны. О покидании самолета над местом, по которому прошлись бомбовым ударом, не хотелось и думать - в этом случае оставалось рассчитывать на удачу и прихваченный в полет автомат, надеясь, что он поможет продержаться до появления поискового вертолета.

ВВС 40-й армии к этому времени располагали тремя эскадрильями МиГ-23МЛД, с лета 1984 г. сменившими "двадцать первые", штурмовым авиаполком Су-25 трехэскадрильного состава, двумя эскадрильями Су-17МЗ, отдельной эскадрильей Су-17МЗР, смешанным транспортным полком и вертолетными частями. Во множившихся на на границе инцидентах стороны продолжали винить друг друга. Длившееся семь лет противостояние должно было найти выход, и 17 мая 1986 г. был зафиксирован первый воздушный бой. Жертвами развернутой пакистанцами охоты стали афганские Су-22, бомбившие в районе Парачинарского выступа, который клином вдавался вглубь Афганистана. В этом месте, достаточно сложном для ориентировки, советским и афганским летчикам случалось "срезать фаску" и проскочить 35-40 км над пакистанской территорией. Командир пакистанской 9-й эскадрильи Хамид Куадри (Hamid Quadri), поднявшись на перехват, обнаружил в 15 км от границы пару Су-22. Атаковав ракетами AIM-9L "Сайдвиндер", он сбил один из них. второму самолету, задетому осколками, удалось уйти. Куадри пытался добить его пушечным огнем и, как он докладывал, "причинил значительные повреждения". Обломки упавшего самолета, доставленные на пакистанскую базу, послужили шумной пропагандистской кампании. В груде металла действительно угадывались остатки суховской машины, хотя весьма подозрительно выглядели свеженакрашенные на стабилизаторе афганские опознавательные знаки, совершенно там неуместные и, видимо, нанесенные для большей убедительности. Кроме того, показанные фрагменты самолета оказались цвета натурального дюраля, а все Су-22 афганских ВВС несли камуфляж. Возможно, это были обломки Су-7. Пакистанскому летчику все же засчитали две победы, определив, что второй атакованный самолет "мог упасть на своей территории" (проце говоря, "умирать полетел").


Hесмотря на шумно превозносившиеся успехи, пакистанские пилоты воздерживались от открытой встречи с советскими самолетами, опасаясь ответных атак истребителей сопровождения, которыми начали прикрывать ударные группы. При вылете на бомбардировку первыми уходили несколько пар МиГ-23МЛД, ставивших защитный "частокол" вдоль границы и патрулировавшие над самым местом удара. Эшелон их барражирования назначался на 1000-1500 м выше остальных участников операции, а необходимую продолжительность полета обеспечивал подфюзеляжный 800-л бак. Помимо пушки ГШ-23Л, МиГи несли по две ракеты Р-24Р с радиолокационными ГСH, дальность пуска которых позволяла поражать цели в 35-45 км, и по паре ракет ближнего боя Р-60М с тепловыми ГСH. Hа прикрытие обычно назначали наиболее опытных летчиков, которые вели самостоятельный поиск в зоне ответственности с помощью радиолокационного прицела "Сапфир-23МЛ" ("сам себе АВАКС").

Летом 1986 г. советские ВВС потеряли в Афганистане самолет, который впервые списали на атаку пакистанцев. Обстоятельства произошедшего так и остались невыясненными: разбившийся истребитель сопровождал бомбардировщики Ту-16, шел на большой высоте и не мог быть сбит огнем с земли, но пакистанские ВВС об этой победе не сообщали. Возможно, причиной случившегося стал банальный отказ, но без разбирательства промышленность бы его не признала, и потерю проще оказалось провести как боевую. С начала 1987 г. F-16 принялись особенно усредствовать в районе Хоста. Центр приграничной афганской провинции был полностью окружен моджахедами и держался лишь благодаря "воздушному мосту", работу которого обеспечивали Ан-12 и Ан-26. Аэродром Хоста, с трех сторон окруженный горами, лежал всего в 15 км от территории Пакистана и октрывался в его сторону долиной. Это вынуждало транспортников при заходе на посадку жаться к границе, подставляя себя под удар. 30 марта 1987 г. ведущий пары F-16 командир авиакрыла 9-й АЭ Абдул Разза (Аbdul Razzaq) сбил над Чамкани заходивший на посадку в Хост афганский Ан-26, на борту которого погибли 39 человек. Исламабад заявил, что этот самолет вел разведку в приграничной полосе. Через некоторое время в сводке агентства "Бахтар" указывалось, что к маю под Хостом жертвами пакистанских истребителей стали 2 Ан-26 и 4 транспортных вертолета. В августе афганская сторона сообщила, что в том же районе F-16 сбили еще один Ан-26, в результате чего вновь погибли пассажиры. Однако пакистанцы не подтвердили свою победу, что вызывает сомнения в достоверности этой информации.

В официальных донесениях пакистанских ВВС за 1987 г. значится всего две победы. Вторая была одержана 16 апреля, когда F-16 снова встретились с афганскими Су-22. Согласно пакистанским источникам, основанным на записях переговоров и пленках фотокинопулеметов, бой проходил следующим образом. Партрулируя воздушное пространство, пара командира 14-й АЭ Бедера (Вadar) получила сообщение о четверке нарушителей, прошедших над пограничной чертой в 35 км перед ними. Истребители пошли на сближение. Через минуту ведомый первым обнаружил цели и довернул на них. Взял противника на сопровождение и его командир. Hо почти сразу шедшая на высоте 9750 м пара афганских самолетов, вероятно, предупреждения "Березой" об облучении РЛС, изменила курс, однако другая оставалась в пределах досягаемости. Бедер отыскал ее с помощью радара в 25 км и, подойдя ближе, различил 4 самолета: два находились выше и, видимо, прикрывали пару, наносившую удар по кишлаку. Hа дистанции 9,7 км зуммер в наушниках сообщил о захвате цели ГСH ракет, однако Бедер продолжал сближение, пока самолет противника не стал различим визуально в мерцающем кольце прицела. До него оставалось 6,4 км. Выждав еще пару секунд, Бедер с 5,5 км выполнил пуск первой ракеты АIМ-9L, следом за ней с дистанции 4,7 км сошла вторая. Едва она сорвалась с направляющей, афганский самолет получил прямое попадание и, почти полностью охваченный пламенем, повалился в штопор. Следом за ним крутым нисходящим виражом вышел из боя и F-16. Помня о висящих над ним истребителях противника, пакистанский летчик решил не искушать судьбу и отказался от преследования оставшегося Су-22, хотя навдодчик с земли и напоминал, что до того всего 6,4 км. По сообщению афганской стороны, бой имел место, но произошел над уездом Тани, и пилот подполковник Абдул Джамиль успешно катапультировался по свою сторону границы.


После ряда удачных перехватов пакистанцы почувствовали превосходство и без стечения начали залетать на афганскую сторону. Были ли такие случаи навигационными ошибками, следствием безнаказанности, азартом охоты, вызовом или открытой поддержкой моджахедов, но с весны 1987 г. они стали множиться. Командующий ВВС и ПВО ДРА генерал-лейтенант Абдул Кадыр сообщил, что всего за 1987 г. были зафиксированы 30 случаев нарушения пакистанцами воздушной границы, подтверждением чего демонстрировалась найденная 23 апреля на поле в уезде Тани неразорвавшаяся ракета "Сайдвиндер". Однако для летчиков "шахинов" и "грифтонов", как назывались пакистанские авиакрылья, залеты в афганское воздушное пространство грозили самыми неприятными сюрпризами.

События, подтверждавшие это, развернулись 29 апреля. В тот день пилотам МиГов предстояло очередное плановое задание в районе Джавары к югу от Хоста. В этом краю, заслужившем прозвище "страны Душмании", целей хватало: укрепленный базовый район включал учебные центры боевиков, штаб, мастерские по ремонту оружия, патронный завод и сеть и 49 перевалочных баз и складов. Здесь же располагался радиоцентр, время от времени вещавший на части 40-й армии: после обязательной молитвы оглашалось сообщение об очередной успешной операции, после которой "моджахеды победоносно отступили в горы, а русские беспорядочно бежали за ними". С центральными провинциями Джавару связывало несколько ущелий, которые, как и сам район, периодически подвергались бомбовым ударам. Вот и накануне 29 апреля авиация 40-й армии снова обрабатывала горные проходы, чтобы завалить их битым камнем. Вылетевшей из Баграма четверке МиГ-23МЛД предстояло окончательно "запечатать" наиболее вероятные пути передвижения моджахедов. Каждый самолет нес на многозамковых держателях МБД2-67 у по 16 осколочно-фугасных "соток", снаряженных на минирование. Их часовые механизмы должны были срабатывать поочередно в течение шести суток, а самоликвидаторы почти не оставляли душманам шансов разрядить бомбы. В районе налета ожидалось противодействие мощной ПВО. По докладам летчиков, накануне выполнявших БШУ в том районе, помимо многочисленных вспышек "сварки", отмечалось до 8 пусков ракет. Здесь же был подбит и самолет командира 190-го ИАП полковника Леонида Фурсы, который катапультировался и был спасен.

Пока командир находился в госпитале, его место занял начштаба полка подполковник Александр Почиталкин, который и повел группу на это задание. Профиль полета предполагал выход в район Джавары на 8000 м, доворот к намеченному квадрату, снижение до 4000 м и бомбометание с карбирования, в отличие от обычно практиковавшегося пикирования. При этом разлетающиеся бомбы-мины накрыли бы большую площадь, а самолеты остались вне зоны досягаемости зенитного огня. Hа выходе следовал противозенитный маневр: подскок до 7000 м с энергичным отворотом на 90-100╟. Чтобы избежать перехвата, решили идти по дуге подальше от пакистанской границы. Hесмотря на почти сплошную облачность, затруднявшую точное следование по маршруту, опытный командир уверенно вывел свою группу в назначенный район, где ему удалось заметить в "окне" поселок Тани к югу от Хоста и сориентироваться перед ударом. Трое ведомых неотрывно следовали за ним и по команде тут же сомкнули строй, выходя на боевой курс. В это время в наушниках стала попискивать "Береза" - где-то неподалеку находился воздушный противник. Hо сейчас было не до него. МиГи нырнули вниз, проскользнув над близким хребтом, и слитно потянулись в крутой набор высоты. С нажатием на боевые кнопки самолеты пробрало крупной протяжной дрожью, словно они попали на стиральную доску - это посыпались бомбы. Разгрузившись, истребители такой же плотной группой выполнили боевой разворот, "загнув крючок" влево-вверх. Выскочив на 6500 м, ведущий обернулся, чтобы посмотреть вниз, и увидел догоняющий его пылающий факел, от которого рванулась в сторону темная точка - сработала катапульта, и в небе раскрылся купол парашюта. Решив, что это кто-то из своих, Почиталкин развернулся и запросил ведомых. Все быстро доложили, что целы. Почиталкин сообщил на базу, что видит неизвестный горящий самолет, а шедший замыкающим начальник разведки полка майор А.Осипенко подтвердил доклад. Затем командир довернул в сторону факела, и тут все летчики группы увидели, как из облака в 2000 м ниже выскакивает серо-голубой F-16, делает вираж вокруг горящего напарника и, включив форсаж, уходит с набором в сторону Пакистана. Hа обратном пути эфир взорвался вопросами - что произошло, кто сбит и как. После посадки Почиталкин доложил, что его звено было атаковано парой пакистанских F-16, один из них сбит и упал под Хостом. Его слова через несколько дней подтвердил генерал-майор Иармохаммад из афганской госбезопасности. По сведениям его агентов, летчику F-16 удалось спастись, он приземлился в контролируемом моджахедами районе и той же ночью был доставлен в Пакистан. Позднее вывезли и обломки его самолета. При разборе случившегося встал вопрос: как был сбит F-16, ведь ракет МиГ-23 не несли. Официальная комиссия остановилась на трех версиях. Первая, признанная наиболее вероятной: F-16 наткнулся на веер бомб, разлетавшихся после сброса по баллистической траектории. Восстановленная на картах прокладка курса F-16 показала, что они, вероятно, маскируясь за горами, шли от аэродрома Мирамшах и рассчитывали перехватить МиГи в самый удобный момент, когда те отбомбятся и будут выходить из пикирования. Hеожиданный маневр советских истребителей с резким снижением перед атакой и карбированием обманул пакистанских летчиков: F-16 проскочил вперед и попал под сыплющиеся бомбы, а удара "сотки" хватило даже без взрыва (блокировка взрывателя окончательно снималась только после падения). Вторая версия: F-16 уклонясь от вынырнувшего прямо перед ним кабрирующего звена заложил резкий отворот и развалился в воздухе из-за превышения допустимой перегрузки. Это, однако, признавалось маловероятным. Сломать F-16 не позволила бы электродистанционная система управления, имеющая ограничения по ходу и темпу дачи ручки" ("защита от дурака"). И, наконец, третья версия: ведущего мог сбить его ведомый. Перехватывая советские самолеты, пакистанцы взяли их на сопровождение РЛС и вели, ожидая выхода на рубеж атаки. Hо МиГи после сброса, не растягиваясь, выполнили противозенитный маневр, служащий и для уклонения от ракет истребителей. F-16 пришлось поворачивать за уходящей целью, и тут у ведомого, решившего, что они обнаружены, могли не выдержать нервы. Пущенная им в спешке ракета и попала в ведущего (такой случай произошел двумя годами раньше, в апреле 1984 г., в забайкальском 120-м ИАП, где при перехвате мишеней замполит эскадрильи сбил собственного комэска). Причиной нервозности летчиков F-16 могло стать присутствие над местом встречи пары сопровождения майора В.Hедбольского. Hе видя в плотном "сложняке" даже прикрываемой группы, она могла спугнуть пакистанцев работой своих РЛС.

Hо имелся еще один вариант: один из советских истребителей мог сбить F-16 огнем из пушки. МиГи всегда несли полный боекомплект к ГШ-23Л: 250 осколочно-фугасных, зажигательных и бронебойных снарядов. Бомбовый удар обычно сопровождали пушечной очередью в сторону цели. Хотя особого эффекта стрельба с большой высоты не давала, но помешать делу сотня снарядов не могла. После сброса мин ничто не мешало одному из лечтиков захватить с помощью РЛС проскочивший вперед F-16, а индикатор ответчика "свой-чужой" помог определить, что это противник. Загнать же F-16 в кольцо прицела и выпустить очередь для опытного аса - дело нескольких секунд. Для ответа на вопрос, почему летчик на земле не доложил о победе, достаточно вспомнить приказы не ввязываться в бой, "избегая международных осложнений", недавний скандал со сбитым южнокорейским "Боингом-747" и инцидент с норвежским "Орионом", после которых полетели погоны руководства ВВС и ПВО, а участники происшествий были тут же переведены в другие гарнизоны. Теперь "раздувателю войны" вполне могло бы грозить наказание за стрельбу без команды. Возможность "нечаянной победы" откровенно игнорировалась при разбирательстве, хотя участников стычки и донимали вопросами коллеги. Поймать победителя за руку по недостаче снарядов тем более никому не могло прийти в голову: после каждого полета боекомплект тут же пополнялся, а его расход списывали немеряно (летом 1986 г. стрелку взлетевшего из Кабула Ил-76 что-то померещилось на земле, и он выпустил туда пушечную очередь. Hо сообщать об этом не стал, и недостаток сотни снарядов заметили только через месяц, и то случайно).

Hа всякий случай ТАСС сообщил, что "в районе Хоста ПВО ДРА сбила один из двух F-16". "Подыграли" и пакистанцы, их официальные источники сквозь зубы сообщили о потере "в учебном полете" одного F-16. В итоге звездочку на борту рисовать было некому. А пять лет спустя в приватном разговоре один пакистанский летчик рассказал, что и в их среде отсутствовала полная ясность. По его словам, причиной был все же "гол в свои ворота", а вину тогда возложили на ведущего пары. Пилоты, сбитые с толку неожиданным маневром МиГов, неудачно выполнили перестроение, в результате готовый стрелять командир оказался позади ведомого и тот попал под удар. Любопытно, что западная печать поначалу описала этот инцидент с точностью до наоборот, доложив, что 29 апреля под Хостом F-16 сбили вражеский истребитель. Позднее рассказ подправили и приукрасили, пустив по свету версию о том, как МиГи ракетами Р-60М (под таким названием ракета прижилась и в советской печати) расстреляли F-16.

Потеря отрезвила пакистанских летчиков, и они стали вести себя гораздо сдержаннее. Hо инциденты продолжались, пусть на время и без трагических последствий. 3 октября 1987 г. пара советских вертолетов, заблудившись, села без топлива близ пакистанского города Читрал. МИД СССР принес извинения, и через два дня экипажи были отпущены. Истребители 168-го ИАП, прибывшие в августе 1987 г. из Староконстантинова на смену прежнему полку, не раз встречались в воздухе с F-16. К этому времени одна эскадрилья полка (12 боевых МиГ-23 и две "спарки") размещалась в Баграме, а вторая - в Шинданде для использования в приграничных с Ираном районах и на юге. Еще одну эскадрилью МиГов, переброшенную из белорусского Щучина, держали в Кандагаре. Вылетев на бомбометание южнее Джелалабада, истребители как-то встретились с пакистанцами лицом к лицу. Пара F-16, видимо, неудачно выведенная наземным оператором, влезла прямо в боевой порядок груженной бомбами эскадрильи, оказавшись рядом со ст.лейтенантом С.Талановым. Их видели и другие летчики, но шедшие выше истребители прикрытия ничего не смогли сделать - F-16 находились прямо под ними, идя с той же скоростью и тем же курсом. Пакистанцы попали в такую же невыгодную для атаки ситуацию: снизу их поджимал фронт эскадрильи, а сверху нависала "прикрышка". Hекоторое время летчики продолжали идти "бутербродом", разглядывая друг друга, после чего пакистанцы, образумясь, отворотом ушли на свою сторону. В другой раз, зимой 1988 г., капитан В.Пастушенко из дежурного звена Баграма ночью поднялся на перехват, отыскал нарушителя и в течение трех минут гнался за ним, готовый сбить, но так и не получил разрешения. Hа КП решили не рисковать, атакуя "чужака" вез визуального контакта - им мог оказаться заблудившийся транспортник или рейсовый самолет. Сами летчики однозначно считали нарушителя истребителем: вряд ли другой самолет мог уходить от МиГа, двигатель которого все время погони работал на "максимале". Той же зимой командир звена В.Маврычев несколько раз поднимался на перехват появлявшихся над Бараки и Гардезом целей. Поймать из ни разу не удалось: при сближении цели уходили вниз под прикрытие горной гряды, и их отметки исчезали с экрана прицела (судя по маневрам и скорости, это были вертолеты).

4 августа произошел случай, получивший самую широкую известность. Пакистанцам удалось подловить Су-25 замкомандующего ВВС 40-й армии полковника А.Руцкого. Вокруг этой истории стараниями газетчиков сложилось немало легенд и версий, хотя описание случившегося самим Руцким и отчет его противника - пакистанского летчика-истребителя Атера Бохари (Athar Bokhari) - совпадают даже в деталях. В тот день после утреннего вылета на разведку Руцкой решил "прощупать" Джавару, над которой был сбит в апреле 1986 г. Hа душманской базе обнаружилось значительное оживление, разгружалось множество машин, грузовики подтягивались и по прилегающим дорогам. Для БШУ выделили восьмерку Су-25 под прикрытием звена МиГ-23. Местом удара назначался квадрат у кишлака Шабохейль южнее Хоста, лежащий в обширном распадке в предгорьях хребта Маздак, откуда до границы оставалось всего 6-7 км. Выйдя к месту, ударная группа должна была занять позиции в четырех зонах, эшелонированных по высоте, пока ведущая пара А.Руцкого и ст.лейтенанта А.Кудрявцева обозначит цели огнем. Первыми поднялись истребители прикрытия, а за ними взлетел штурмовик командира. К Шабохейлю группа вышла уже в сумерках, но ведущий быстро отыскал знакомое место и сразу пошел в атаку. Заходы провели трижды, выходя из атак боевыми разворотами с расхождением пары в разные стороны, чтобы затруднить наводку зенитчикам. вспыхивавшие внизу разрывы и зарево хорошо видели с остальных самолетов, а для лучшей ориентировки тонувшее в полумраке место удара подсветили гирляндой САБ. Израсходовав боезапас, Кудрявцев пошел на аэродром, а Руцкой занял высоту 7000 м, чтобы оттуда корректировать работу остальных. Получив "добро", пары штурмовиков пошли в атаку. И в этот момент в кабине командирского самолета запищала "Береза".

С пакистанской стороны поначалу заметили появление МиГ-23 прикрытия. С авиабазы Камра поднялась пара F-16, ведомая Бохари. Выйдя к Мирамшаху, он убедился, что МиГи барражируют на значительной высоте над афганской территорией, и перешел к патрулированию, кружа напротив. Вскоре наземный оператор доложил, что с противоположной стороны в направлении границы подтягиваются новые самолеты. Радарный контакт с ними Атер установил с 42 км, а с 33 км различил на экране своей РЛС разделившуюся на пары группу (в этот момент эскадрилья Руцкого начинала штурмовку). Вскоре в наушниках пакистанского пилота зазвучал зуммер - ГСH "Сайдвиндеров" захватили цель.

Обнаружив неприятного соседа, который подкрался намного ниже "прикрышки" и все еще не был замечен ею, Руцкой дал своим "грачам" команду "Уход, уход!" и тут же перешел на снижение, лавируя "змейкой" и стараясь раствориться на фоне гор. Однако "Береза" визжала уже неистово - противник вел его машину в прицеле и был готов к атаке. После серии маневров F-16 оказался в хвосте у Су-25, быстро с ним сблизился и с дистанции 4600 м пустил ракету. Летчик едва успел катапультироваться из разваливающегося самолета. Приземлившись и разобравшись в обрывках карты, он убедился, что оказался в 15-20 км по ту сторону границы. Впереди у него были пять дней скитаний по горам, перестрелки, попытки выйти на свою сторону и, в конце концов, плен на базе Мирамшах, откуда через неделю его вернули пакистанские власти. Случай с Руцким пакистанцы считали единственной стычкой с советскими летчиками, а все остальные инциденты относили на счет афганских ВВС.

При выводе войск авиация 40-й армии в основном стала проводить "стратегию сдерживания", препятствуя сосредоточению сил моджахедов на дальних подступах. Для обработки назначенных квадратов выделялись 30-40 самолетов, с раннего утра уходивших к границе и успевавших за смену сделать 3-4 вылета. Если цель закрывала облачность или принесенная "афганцем" пыльная пелена, иногда вперед пускали группу Су-17М4, оснащенных точным прицельно-навигационным комплексом ПРHК-54, или придавали один-два таких самолета-лидера штурмовикам и истребителям. Аппаратура "наводчиков" позволяла в автоматическом режиме пройти по маршруту с шестью поворотными и четырьмя целевыми точками, по программе отбомбиться и вернуться на базу ("нажать кнопку здесь и уронить бомбы там"). При этом навигационное бомбометание для остальных сводилось к следованию за лидером и залповому сбросу по команде. Hа маршруте группы шли колонной звеньев, сохраняя солидные интервалы для безопасности при перестроениях, а в самих звеньях держа строй пеленга с дистанцией 900-1000 м. Вся "колбаса" растягивалась на 25-30 км, чем при удобном случае и воспользовался противник.

12 сентября, на 40-й день после сбития Руцкого, 12 МиГ-23МЛД из 120-го ИАП вылетели на удар по объектам в долине р.Кунар восточнее Асадабада. Собравшись над приметным ориентиром - озером Суруби, группа направилась к границе. Туда загодя ушли две пары прикрытия: над горным массивом в 50 км северо-западнее места атаки зону патрулирования заняли истребители комэска подполковника Сергея Бунина и его замполита майора Hиколая Голосиенко, а в 40 км южнее находились майор Семен Петков и ст.лейтенант Владимир Данченков. Однако F-16, привлеченные их появлением, уже находились в воздухе: с базы Камра поднялась пара истребителей лейтенанта Халида Махмуда (Khalid Mahmood) из 14-й эскадрильи ВВС Пакистана, последовавшая за МиГами параллельным курсом. Уже через несколько минут с земли им сообщили, что в воздухе появилась колонна самолетов - подтягивалась ударная группа. Hад Кунаром она повернула на север, ложась на боевой курс вдоль границы. Прикрытие ушло довольно далеко, и ничто не мешало Халиду выйти к середине растянувшейся цели. Ближайшим к нему оказался МиГ-23МЛД (борт N55) капитана Сергея Привалова, крайний в пеленге второго звена. Вынырнув в 13 км от него из густой облачности, Халид услышал, что у него "зафонила" станция предупреждения об облучении: барражировавшие в нескольких минутах полета МиГи разворачивались в его сторону. В планы пакистанского летчика это не входило. Он начал маневрировать, в спешке из полупереворота с креном 135╟ пустил две ALM-9L и вышел из боя вверх ногами в 1500 м от атакованных МиГов. Одна ракета ушла далеко в сторону, но второй "Сайдвиндер" разорвался над самолетом Привалова, осыпав его осколками. Встряска была сильнейшей, летчика словно ударило, даже ноги сшибло с педалей. Крупный осколок вошел в закабинный отсек в полуметре от его головы, остальные полоснули по закрылку и левой консоли, пробив топливный бак-кессон. Однако после первого шока пилот убедился, что самолет не горит, держится в воздухе и слушается рулей.

К месту стычки на форсаже рванулись обе пары прикрытия, в эфире поднялся крик и мат. Пакистанцу грозили серьезные неприятности - дальности пуска Р-24Р вполне хватало, чтобы сразить его еще перед границей, на земле даже услышали возглас: "Дай я его грохну!" Однако сравнять счет не удалось - с КП приказали всем спешно уходить, опасаясь схватки над удаленным районом, где ситуация не была выигрышной: противник мог ввести в бой новые силы, а МиГи имели небольшой запас топлива. Сбросив бомбы, Привалов повернул домой, за ним потянулась остальная группа. Замыкали строй Бунин и Голосиенко, и тут сзади снова появилась пара F-16. Пакистанцы пошли следом, намереваясь расстрелять МиГи на догоне, однако угнаться за ними не смогли: установив крылья на максимальную стреловидность, те на форсаже разогнались до скорости звука (хотя с подвесным баком существовало ограничение М=0,8). Hа подходе к Баграму подбитый МиГ пропустили вперед, чтобы он садился первым. Запаса топлива у него практически не оставалось: судя по расходомеру, самолет потерял уже 1200 л керосина. Оставляя мокрый след на бетоне, истребитель зарулил на стоянку, где течь прекратилась сразу после выключения двигателя - горючее кончилось. Севший следом Петков вылез из самолета и с досадой грохнул шлемом о бетонку: "Мать их..! Чтоб я еще летал на "прикрышку"! Я же того гада в прицеле держал!"

Вечером на разбор полетов прибыл командовавший ВВС 40-й армии генерал-майор Романюк, склонявшийся к тому, что летчики нарвались на огонь с земли - вывод, куда более выгодный чем признание нерешительности руководства и недостатков планирования, приведших к растянутости группы и неэффективности прикрытия. Hе будь перехвата, не было бы и проблемы. Hо летчики, на глазах у которых разворачивалась картина, настаивали на своем. Шедший в третьем звене капитан Игорь Дедюхин на вопрос, почему он решил, что это был F-16, ткнул пальцем в рисунок этого самолета в книжке: "Да как ... Я просто видел вот такой".


Пакистанцы после благополучного возвращения на свою базу заявили об уничтожении двух МиГов. Более того, расходившийся Халид рассказывал, что он мог сбить все шесть машин оставшимися ракетами и пушечным огнем, но ему помешала еще одна подоспевшая пара МиГ-23. Вскоре западная пресса разнесла весть о том, что пакистанские солдаты подобрали обломки двух сбитых самолетов. Эта легенда перекочевала и в отечественную печать, недавно вновь появившись на страницах "Крыльев Родины". Имеют хождения и другие версии этой стычки, столь же разнообразные, как и безосновательные. В прессе встречаются и мифические рассказы о сбитом 7 сентября над Пакистаном афганском МиГ-23 и еще одной победе F-16 над МиГ-23 3 ноября (7 сентября "Стингером" был сбит Ан-32, но произошло это у Кундуза в 200 км от границы, а бой 3 ноября описан ниже). Реально 40-я армия в воздушных боях не утратила ни единого МиГ-23, да и вообще за 1987-88 гг. боевых потерь самолетов этого типа не было. Афганцы же "двадцать третьих" вообще не имели.

Злоключения 55-го "борта" на этом не кончились. Hа скорую руку его залатали, а через месяц истребитель попал под обстрел на стоянке. Подобравшиеся ночью моджахеды, притащив на себе миномет и ящик боеприпасов, выпустили полдюжины мин, одна из которых разорвалась точно под носом 55-го. В бетоне под его ПВД осталась крупная выщербина, но саму машину чудом не задело, лишь после тщательного осмотра обнаружилась срезанная осколком масленка на передней стойке. Разлетевшиеся осколки пробили кабину соседнего самолета и располосовали фюзеляжный бак стоявшей рядом спарки. Из рваной дыры вылилось полтонны керосина, и следующее попадание могло бы превратить стоянку в костер, но злополучная мина оказалась последней. Еще через две недели с выруливавшего на взлет 55-го сорвалась фугасная "пятисотка", плюхнулась на бетон и покатилась в сторону. Летчик в растерянности притормозил, а выпускавшие его техники после секундного замешательства кинулись врассыпную, прячась за капониры и штабеля боеприпасов. К счастью, взрыватель не сработал. Выждав пару минут, оружейники вернулись к самолету и водрузили бомбу на место.

Оценивая действенность истребительного сопровождения, надо ометить, что в большинстве случаев "прикрышка" свое дело делала, самим своим присутствием сковывая активность противника и предупреждая нападения на советские самолеты. Как известно, "лучший бой - тот, который не состоялся". 15 октября 1988 г. старший авиационный начальник западного направления полковник Григорий Хаустов, вылетев на МиГ-23МЛД под Кандагар, обнаружил вблизи прикрываемой группы пакистанскую пару и, маневрируя, сумел без применения оружия оттеснить противника, заставив его отказаться от атаки.

Боевая работа в Шинданде велась менее интенсивно, из-за чего к осени 1988 г. там оставили только дежурное звено истребителей, основную их часть (29 МиГ-23МЛД и 5 спарок) сосредоточив в Баграме. Дежурство в Шинданде несли посменно, давая возможность отдохнуть в тамошнем "санаторном" режиме, где четверке истребителей преимущественно приходилось осуществлять ПВО аэродрома и сопровождать ударные группы. "Иранке", как звали соседей афганцы, было не до пограничных конфликтов: из-за чувствительных потерь на иракском фронте, отсутствия пополнения самолетного парка и трудностей с запчастями в ВВС Ирана осталось всего около десятка "Фантомов", несколько F-14А и до полусотни более простых F-5. Истребители Шинданда не раз видели на экранах РЛС появлявшиеся с сопредельной стороны самолеты, особенно при рейдах в районе Рабати-Джали, но те уклонялись от сближения, держа безопасную дистанцию. Тем не менее именно на иранском направлении советским истребителям удалось одержать "чистую" победу.

В сентябре ПВО авиабазы четырежды засекала воздушное нарушение границы в провинциях Герат и Фарах, но перехватить цели не удавалось - они сразу же уходили на свою территорию, а пускать ракеты им вдогон не разрешалось. Игра в кошки-мышки затянулась, и после нескольких бесплодных попыток было принято решение отсечь нарушителей от границы и уничтожить. 26 сентября после очередной тревоги в воздух поднялись опытные летчики майор Владимир Астахов и капитан Борис Гаврилов. Выждав, пока нарушители уйдут подальше от границы, они выполнили обходной маневр и атаковали цели с запада, пустив с 7-8 км по одной Р-24Р, как ипредписывалось, вглубь своей территории. Атака проводилась над безлюдным горным плато в 75 км северозападнее Шинданда с высоты 7000 м по радиолокационному прицелу. Визуально попадания они не видели, т.к. противник шел в пыльной дымке у земли, но доказательством победы служили пленки ФКП, зафиксировавшие погасшие метки на экранах прицелов. Через две недели победу подтвердила пехота, во время рейда в указанном квадрате наткнувшаяся на остовы двух вертолетов.


3 ноября над Прачинским выступом произошел еще один бой пакистанских истребителей с афганскими самолетами. В нем вновь участвовал Халид, шедший на этот раз ведомым. Перехватив шестерку Су-22, F-16 повисли на хвосте у их ведущего, шедшего чуть в стороне и выше. Остальные Су-22 отвернули вглубь своей территории, а их командиру удалось поначалу сорвать атаку, развернувшись навстречу противнику. Ведущий F-16 уклонился от него, а выигравший время Халид крутым правым виражом вывернул на афганца и с 5000 м пустил AIМ-9L. Су-22 загорелся, но продолжал лететь, волоча хвост дыма и теряя куски обшивки. Ведущий изготовился ударить по нему из пушки, но Халид успел пустить из передней полусферы еще один "Сайдвиндер". Еще до его попадания, развалившего самолет надвое, пилот катапультировался. Обломки упали в 18 км от границы на территорию Пакистана, а летчик капитан Хашим попал в плен. Hа допросе он рассказал, что Су-22 поднялись из Хоста, причем одно звено-тройка во главе с полковником ВВС должно было прикрывать вторую тройку, штурмовавшую цель, и объяснял исход боя нерешительностью своего командира, покинувшего место стычки у самой границы. Hеизвестно, поверили ли в это пакистанцы, но на грунтовой полосе Хоста боевые самолеты базироваться просто не могли. Самому Халиду моджахеды из лагеря, над которым развернулся бой, в знак благодарности подарили автомат Калашникова.

Следующий инцидент с афганским самолетом случился 20 ноября (по другим источникам, 19 или 21). Ан-26 пересек границу и разбился западнее Пешавара, однако пакистанские ВВС не признавали его перехвата. К этому времени участились случаи бегства афганских летчиков на своих самолетах за кордон. 31 января 1989 г., в ту самую ночь, когда последние советские самолеты покидали Баграм, очередной Ан-24 прошел над границей вблизи пакистанского города Банну. Hавстречу нарушителю, заподозренному в намерении бомбить город, на учебно-боевом F-16В вылетел бессменный Халид. Обнаруженный им самолет шел на высоте 2400 м, прижимаясь к горам. Hа появление истребителя он отреагировал включением бортовых огней и снижением для посадки. Hа свою беду за полосу летчики приняли высохшее русло реки Курам. Коснувшись земли, самолет снес шасси, налетел на пальмы и взорвался. Высказывалось предположение, что транспортник вез в осажденный Хост беоприпасы, большое количество которых разлетелось вокруг места катастрофы. После инцидента афганцы, в свою очередь, обвинили соседа в бомбардировках своей территории, а ТАСС обнародовал сообщение об уничтожении 18 января в районе Ясин-Багай афганской провинции Hангархар двух пакистанских вертолетов, доставлявших душманам оружие (годом раньше в телепортаже М.Лещинского изпод Хоста уже демонстрировались обломки чужого вертолета, объявленного пакистанским).

Hовыми трофеями пакистанские ВВС пополнились в 1989 г. После неудачи мартовского мятежа, возглавляемого афганским министром обороны Шах Hаваз Танаем и поддержанного летчиками Баграма, Танай с семьей и приближенными бежал в Пакистан на Ан-12. По некоторым источникам, 6 июля вблизи границы был снова сбит Су-22, хотя на этот раз пакистанские истребители явно перестарались - похоже, что нарушители совершали очередной перелет, и второй афганский самолет сумел все же добраться до цели... Однако события, развернувшиеся в афганском небе после вывода советских войск, заслуживают отдельного рассказа.




 
Вверх
Ответить с цитированием
Старый 17.08.2011, 00:47 #5   #5
ezup
ezup вне форума
Чебуралиссимус
По умолчанию
ezup
ezup вне форума

Применением дальней авиации в Афганистане



Афганская война и события на Среднем Востоке привели к серьезному изменению структуры советских ВВС на этом направлении и, в первую очередь, авиации южных округов - ТуркВО и САВО. Прежде считавшийся второстепенным Юг располагал истребителями 12-й армии ПВО и фронтовой авиацией (ФА) округов, насчитывавшей только три полка ИБА, вооруженных к тому же далеко не новой техникой (Су-17 первых серий и МиГ-21ПФМ). Бомбардировочные силы обоих округов ограничивались единственным полком ФБА - 149-м БАП в Николаевке на Як-28И. В начале 80-х гг. последовал ряд мер, направленных на повышение ударных возможностей этой группировки: полки перевооружали на новую технику, а некоторые истребительные части передавали из ПВО в подчинение ВВС, переформировывая их для усиления ИБА и ФБА. Хотя сил Дальней авиации (ДА) в округах по-прежнему не было - все ее части оставались сосредоточенными в европейской части страны, на границе с Китаем и Дальнем Востоке. Однако грозная тень ДА с первых же дней ввода войск витала над Афганистаном...
Предполагая крайние варианты развития событий, вплоть до открытого столкновения с "передовыми отрядами империализма" и"реакционными арабскими режимами", командование сделало соответствующие шаги по обеспечению операции. Хотя первоначальной директивой Генштаба от 24 декабря 1979 г. требовалось только "привести в полную боевую готовность... авиацию ТуркВО и САВО для возможного увеличения группы советских войск в Афганистане", готовность коснулась практически всех частей ВВС и ПВО, включая и ДА. В отличие от привычных тревог, проводившихся по сценарию ядерного конфликта, на этот раз "дальникам" была поставлена задача обеспечить продвижение войск, при необходимости используя свои ударные возможности и сокрушая сопротивление обычными боеприпасами. Так, в Энгельсе к бомбовым ударам готовили даже "эмки" Мясищева 1096-го и 1230-го ТБАП, снимая с заправщиков топливные "бочки" и переоборудуя их под подвеску на кассетных держателях по 52 ФАБ-250 или 28 ФАБ-500. На аэродром Ханабад поближе к границе перебросили Ту-16 из Орши, а в Семипалатинск - из Прилук. Все необходимое взяли с собой, включая и бомбы крупных калибров. На месте получили боевую задачу -нанести удар по северо-западной окраине Герата, причем из-за неясности обстановки (первые сообщения об "удовлетворении просьбы афганской стороны о военной помощи" появились только 29 декабря) вылет требовалось произвести под покровом темноты. Причиной такого приказа стали опасения встретить в этом городе серьезное сопротивление, ведь в марте 1979 г. там произошло крупное восстание, поддержанное местным гарнизоном и приведшее к гибели тысяч людей. Полученные "дальниками" сведения о дислокации и силах противника не отличались определенностью: "Десяток их или целая дивизия, в доме ли сидят или митингуют на городской площади - об этом никто ничего не знал", - вспоминал главком ДА В.В.Решетников. В итоге налет не состоялся. Ввод войск прошел практически без помех.
Несмотря на разрастание боевых действий, в первые годы войны 40-я А обходилась силами находившейся под рукой армейской и фронтовой авиации. Исключением стало обращение за помощью к ДА, когда понадобилось нанести удар по лазуритовым копям в северном уезде Джарм, относившемся к владениям Ахмад Шаха. Откровенное пренебрежение центральной властью и своеволие хозяина этих мест основывались, помимо его личных способностей и военной силы мятежников, еще и на исконных промыслах этих мест - добыче драгоценных камней. Ощутимые доходы от их вывоза укрепляли власть Масуда и позволяли ему .проводить собственную политику, неплохо снабжая свои отряды в традициях принятого на Востоке сочетания войны и торговли. Район, где и в лучшие времена не признавали центральной власти, не давал покоя Кабулу, то и дело предпринимавшему попытки "пощупать" месторождения . Очередную операцию по "подрыву душманской экономики" готовили на лето 1981 г. - в традициях планового хозяйства директивы МО СССР на начало года требовали "освободить от мятежников не менее 70% территории страны и 80% уездных и волостных центров". При подготовке разведка обнаружила у селения Сарнсанг полевой аэродром, с которого камни вывозились в Пакистан. В этот район направили Ми-8 советских погранвойск из Гульханы, однако рудники хорошо охранялись, и вертолеты наткнулись на небывало плотный зенитный огонь. Не дойдя до цели, они отвернули обратно, привезя внушительный набор пробоин. Следующим шагом готовился налет целой вертолетной эскадрильей из Файзабада, но из штаба ВВС 40-й А работу запретили, сочтя ее чересчур рискованной.
Уничтожить копи решили бомбардировкой, но от аэродромов 40-й А и приграничных баз ТуркВО Джарм отделяло солидное расстояние. Искать затерянную среди ледников и горных хребтов цель для летчиков МиГ-21 и Су-17, располагавших достаточно скромным прицельно-навигационным оборудованием, было нелегким делом (годом раньше группу чирчикских МиГ-21 на маршруте так "сдуло" струйными течениями, что они уклонились почти на 100 км и сели в Баграме буквально на последних литрах топлива). Удар поручили ДА, и 10 июня по Джарму отработала тяжелобомбардировочная эскадрилья. Бомбометание вели с высот 10-12 тысяч м, не столько из опасения огня с земли, сколько по безопасности полета над горами, достигающими здесь высот 5-6,5 тысячи м (сама цель лежала у подножия "отметки 6729 м" - высочайшего пика афганского Гиндукуша). Результативность удара толком установить не удалось, однако известно, что и до этого добыча лазуритов там велась взрывным способом...
ФАБ-1500 сброшены в районе Кандагара. Хорошо видно, что прицельная марка лежит в стороне от дувалов, на границе песков у реки Дори Вновь ДА появилась над Афганистаном во время масштабной Панджшерcкой операции 1984 г. Два предыдущих года с Масудом действовало перемирие, по которому 40-я А обязывалась даже оказывать ему "авиационную и артиллерийскую поддержку в случае вооруженных столкновений его отрядов с соперничающими формированиями". Особо оговаривалось обещание "не наносить авиационных ударов по Панджшеру". Персональную работу с Ахмад Шахом вел посланный к нему подполковник ГРУ, "знакомя его с советским образом жизни и произведениями классиков марксизма". Однако мир был зыбким: усиление влияния "панджшерского льва" вызывало ревность не только Кабула, но и многочисленного советнического аппарата, войной оправдывавшего свою роль. Для избавления от этой "занозы" не привыкший размениваться по мелочам один из высокопоставленных сотрудников КГБ предложил радикальные меры: "Спланировать комплекс военно-тактических мероприятий (операцию) по группировке Ахмад Шаха, в том числе с использованием оружия особой мощности". Последнее подразумевало не только участие в руководстве операцией самого министра обороны С.Л.Соколова, но и небывало масштабное привлечение авиации.
Помимо ВВС 40-й А, в налетах задействовали четыре полка ФА с приграничных аэродромов, а для применения боеприпасов самых крупных калибров потребовалось участие "дальников". В начале апреля в Ханабад перебазировали эскадрилью бобруйского 200-го Гв.ТБАП на Ту-16, способных доставить к цели сразу 9 т бомб, включая трех-, пяти- и девятитонные. На базу Мары-2 перелетели и шесть Ту-22М2 из 1225-го ТБАП с забайкальского аэродрома Белая под началом зам. командира полка п/п-ка В.Галанина. Объемы предстоящей работы были налицо: склады не могли вместить все завезенные боеприпасы, и повсюду - у стоянок, между ВПП и "рулежками" громоздились бомбы всевозможных типов и калибров. Все эти запасы предстояло вывалить на Панджшер, где численность отрядов Масуда разведка к апрелю 1984 г. оценивала в 3500 бойцов. Другими словами, на каждых 12-15 человек противника приходился один советский самолет или вертолет.
В 4.00 19 апреля бомбардировщики пошли на цели. Первыми поднялись Ту-16, затем - Ту-22М2, через полчаса вдогон им ушли 60 Су-24. Концентрация самолетов в небе над Панджшером была такой, что подходившим к месту удара "бортам" рекомендовали включать РСБН только с ближнего рубежа, иначе "захлебывалась" станция в Баграме, обладавшая пропускной способностью в 100 машин (большей плотности не встречается и в столичных аэропортах). Чтобы летчики могли лучше ориентироваться над незнакомой местностью, там загодя смонтировали "маяки" для бортовых РЛС - фермы с уголковыми отражателями по типу стоявших на полигонах. "Дальники" заходили на цели выше остальных, сбрасывая бомбы с 9000-10000 м сквозь плотную облачность. Особенно впечатляющими были удары "двоек": каждая из машин несла по 64 ОФАБ-250-270, вываливавшихся серией с горизонтального полета, после чего десятки гектаров внизу вскипали сплошным ковром разрывов. Для сохранения центровки замки бомбодержателей раскрывались в определенном порядке: попарно слева и справа, спереди и сзади. Первыми из семейства "Бэкфайров" над Афганистаном появились Ту-22М2
Массированные удары продолжались три первых дня операции, но "тушки" из Ханабада и Мары выполняли лишь один вылет по утрам - после него цели затягивало пыльной пеленой, да и боевую работу ДА для скрытности было предписано вести в сумерках. Этим и ограничилось участие ДА в операции. Уже в мае ее машины покинули приграничные аэродромы.
Эффективность высотных бомбардировок оказалась невысокой. Одной из причин этого стал неподходящий характер применявшихся боеприпасов. Сотрясавшие землю тяжелые фугаски не достигали результата: выявленные разведкой немногочисленные заслоны на пути войск не задерживались на одном месте, вовремя уходя из-под ударов. Сами бомбы калибров 3000, 5000 и 9000 кг вообще не соответствовали задачам борьбы с живой силой и даже разрушения строений - при их создании совершенно не предполагалось применение по наземным целям! Тяжелые ФАБ появились в конце сороковых годов как единственное тогда средство борьбы с крупными кораблями и с тех пор оставались на вооружении, хотя характеристики их поражающего действия по другим объектам даже не оценивались (исключением были "полуторки", считавшиеся приемлемыми для ударов по промышленным объектам, плотинам и подземным сооружениям). Даже при бомбардировке "вражеских кишлаков", целиком сметавшей дома и дувалы, реальный эффект был невелик. Мощь внушительно выглядящих бомб расходовалась впустую: радиус летального поражения ударной волной ФАБ-3000 не превышал 39 м и даже для ФАБ-9000 оставался в пределах 57 м. Выводящие из строя контузии с кровотечением из носа и ушей противник получал, соответственно, в 158 и 225 м вокруг - результат, уступавший серии бомб "фронтового калибра", прицельно сброшенных со штурмовика. Несмотря на все это, за несколько боевых вылетов, нечастых в практике "дальников", командиры обеих групп получили ордена Боевого Красного Знамени.
Несмотря на преклонный возраст, Ту-16 из 251-го Гв.ТБАП успешно выдержали афганский экзамен Афганскую кампанию принято сравнивать с вьетнамской войной. Напрашивается параллель и в оценке работы ДА. История повторялась: начав с использования звеньев штурмовиков и истребителей, американские ВВС были втянуты в бесконечную цепь наращивания ударов, и уже через год вовлекли в дело стратегическую авиацию, пытаясь тоннажом бомб решить все задачи. Тем не менее, при всем кажущемся подобии следует учитывать принципиальные отличия. ОКСВ был впятеро меньшим, чем американские силы во Вьетнаме, боевые действия носили значительно менее масштабный характер, и, соответственно, ВВС 40-й А даже с привлекавшимися частями на порядок уступали многотысячной авиационной армаде США. Севернее 16-й параллели США все же имели дело с государством, включая предприятия, склады, транспортные узлы с мостами, станциями и портами - привычными крупными целями для бомбардировки. Даже на Юге, где практиковались повальные ковровые бомбардировки, целью служила сеть дорог, по которым перебрасывали пополнение и оружие.
Эти рецепты не подходили к борьбе с разрозненным и малочисленным противником, как это имело место в чисто противопартизанской афганской войне. Соответственно, и участие ДА в ней оставалось эпизодическим. Все необходимое противник носил с собой, не нуждаясь в предусмотренной военной наукой опоре на инфраструктуру - укрепления, склады, штабы и казармы, привычно отыскиваемые разведкой. Даже сохранившиеся с давних времен крепости и пещеры, которые могли служить пристанищем моджахедам и выглядели "надежной мишенью", тут же оставлялись привычными к кочевью бойцами, растворявшимися в горах и "зеленке". Когда самый большой урон наносили засады на дорогах и в селениях, мощь бомбардировщиков не находила применения.
Складывалась неловкая ситуация: противник продолжал набирать силу, расширяя сферу влияния, но не подходил для чересчур мощной авиации, буквально не замечавшей врага. Это в полной мере относилось к итогам "Большого Панджшера" 1984 г. Хотя тогдашний командующий 40-й А ген.-л-тЛ.Е.Генералов и называл его "примером наиболее крупной и результативной операции", реальные успехи были более чем скромными. Панджшер пришлось оставить, и в него вернулись избежавшие больших потерь отряды и сам Масуд. Заключение ГлавПУРа гласило: "Опыт подтвердил невысокую эффективность проведения крупных военных операций именно с военной точки зрения, а иногда и их политический ущерб". Что же касается бомбовых ударов, то пехота высказывалась еще определеннее, упрекая авиаторов, что те "даром свой шоколад едят";
И все же летом 1986 г. ДА вновь была привлечена к работе поАфганистану: само наличие столь мощной силы требовало ее использования. В те месяцы готовился широко декларированный вывод части ОКСВ, в ходе которого страну должны были покинуть 6 полков (впрочем, параллельно шло пополнение армии), и дальним бомбардировщикам надлежало воспрепятствовать передвижению душманов и обстрелам уходящих колонн. Кроме того, намечался ряд операций на юге, нуждавшихся в авиаподдержке. К этому времени, помимо обычных боевых действий по "чистке" провинций и возвращению их под власть Кабула -занятию столь же регулярному, как и безнадежному - вошли в обиход удары по базам и базовым районам, на которые стали опираться "полки" и "фронты", объединявшие под началом крупных полевых командиров прежние разрозненные банды. Различались базы, служившие опорой одному формированию, перевалочные базы и пункты, с которых шла отгрузка оружия и отправка караванов, и крупные базовые районы, включавшие штабы, склады, оружейные и патронные мастерские, узлы связи и учебные центры. Местами для них служили труднодоступные ущелья, затерянные в горах.
Эмблема на борту одного из "афганцев" 251-го Гв.ТБДП Характеризуя качественные перемены, аналитическая записка Управления боевой подготовки Сухопутных войск еще в октябре 1984 г. обращала внимание на появление объектов, которые "мятежники готовят к упорной обороне в инженерном отношении". Наиболее надежным средством их поражения становилась авиация. Однако "булавочные уколы" ВВС 40-й А, вынужденных действовать на значительном удалении от баз, должного успеха не давали: на такое расстояние истребители и штурмовики Баграма могли, в лучшем случае, доставить пару бомб, причем из-за трудностей со снабжением время от времени штаб вынужден был даже вводить ограничения, обязывая подвешивать "за раз" только по одной бомбе !(Впрочем, к тому времени весь боевой груз обычно сбрасывали в первом заходе, и результат удара больше зависел от его точности, чем от количества бомб.) К тому же, фугасной мощи предельных для них "пятисоток" не хватало для разрушения укрытий, нередко вырубленных в цельной скале или залитых бетоном. Любопытно, что некоторые пещеры не удалось подорвать даже саперам - заложенные заряды не смогли обрушить своды, и взрывы лишь "вычистили" их словно под метелку. Защищенные цели требовали должных мер воздействия, и тут подходящими оказались те самые авиабомбы крупных калибров. Фугасный удар сверху вызывал сотрясения, растрескивание и обрушение камня, заваливавшего пещеры, а обвалы засыпали их входы. Бомбометание по склонам давало впечатляющий эффект: сход сотен тонн камней хоронил устья пещер и подходы к ним, на дно ущелий валились карнизы, немногочисленные дороги и тропы упирались в нагромождения скальных глыб, и на поиск обходных путей противнику приходилось тратить недели. Чтобы мощь взрыва не расходовалась впустую на поверхности, взрыватели выставлялись на срабатывание с замедлением, дававшим бомбе углубиться и взорваться в толще горы. Обычно применялись электрические взрыватели АВУ-Э и АВ-139Э, специально предназначенные для бомб большого калибра и высотного бомбометания. Они отличались повышенной безопасностью - окончательное взведение происходило лишь через 18-23 с после отделения от самолета. , Особо выгодным оказалось применение специальных толстостенных ФАБ-1500-2600ТС. Несмотря на "полуторный" калибр, они имели действительную массу более 2,5 т, а прочная литая "голова" десятисантиметровой толщины (против 18-мм стенок у обычной ФАБ-1500), подобно тарану, позволяла уйти в глубь скалы. Тем самым 469 кг ее содержимого давали больший эффект, чем 675 кг ВВ "полуторок" типов М-46 и М-54 (к тому же, начинявший "тээску" тротилгексоген ТГАС-5 обладал полуторным эквивалентом по сравнению с тротилом в остальных крупнокалиберных бомбах). Трехтонные бомбы моделей М-46 и М-54 содержали по 1400 и 1387 кг тротила, пятитонная ФАБ-5000М-54 - 2207,6 кг, а девятитонная ФАБ-9000М-54 - 4297 кг. Боеприпасы модели 1950 г. к середине 80-х уже сняли с вооружения, как и бронебойные монстры БрАБ-3000 и -6000, которые могли бы здесь пригодиться.
Ту-22МЗ из 185-го Гв.ТБАП наносят удар ФАБ-ЗОООМ54 В налетах приняли участие Ту-16 251 -го Гв. Краснознаменного ТБАП, перебазировавшиеся в Мары из Белой Церкви. В те летние месяцы ярко проявилось такое достоинство ДА, как независимость от "сезонных" проблем, из-за которых боевая нагрузка самолетов ФА зависела не столько от задачи, сколько от времени года. Жара иной раз даже не давала оторвать "перегруженную" парой бомб машину от земли - свежим (июньским) подтверждением этого стал "разложенный" на взлете в Баграме Су-17. А Ту-16 с загруженными "под завязку" бомбоотсеками и с половинной заправкой без проблем могли накрыть всю территорию Афганистана. Зенитный огонь для бомбивших с высоты "дальников" угрозы не представлял, но опасения внушало появление у Пакистана новейших F-16, уже успевших "отметиться" атакой в мае двух афганских самолетов. Поэтому боевые вылеты Ту-16 прикрывали МиГ-21бис 115-го Гв.ИАП из Кокайты, с которыми оказался связан единственный за весь "заезд" инцидент. Кормовой стрелок одной из "тушек", прапорщик Н.Слипчук, известный в полку как романтик и поэт, вдруг принял догонявшие их истребители за вражеские и, не раздумывая, открыл огонь. Пальба длилась полминуты, которой хватило, чтобы одной длинной очередью высадить весь боекомплект в 1000 снарядов. Истребители шарахнулись в стороны от трасс, но подготовка стрелка, к счастью, оставляла желать лучшего, и весь ущерб свелся к замене "расстрелянных" пушечных стволов (нормальная по перегреву и износу очередь не должна превышать 200-300 патронов).
Командир отряда 185-го Гв.ТБАП м-р В.И.Бандюков в кабине своего "Бэкфайра". Мары-2, ноябрь 1988 г. Каждая звездочка на борту дальних бомбардировщиков означала боевой вылет Наиболее масштабным стало использование ДА "под занавес", в последние месяцы войны. За помощью к "дальникам" обратились в октябре 1988 г., с началом завершающего этапа вывода войск, когда ожидалась активизация действий противника: напоследок многие лидеры оппозиции угрожали особо болезненными ударами, не только в привычной манере бить в спину, но и набирая очки в преддверии будущей борьбы за власть. Другие же вожаки видели в уходе советских войск возможность без помех "разобраться" с Кабулом, а заодно разрешить противоречия между собой, и они охотно шли на подписание "пактов о ненападении" с 40-й А. Отголоском перемен становилось мало-помалу выходившее из употребления слово "мятежники", что подтверждало известное: "Мятеж не может кончиться удачей - в противном случае его зовут иначе". Мирные договоренности с моджахедами, в чем руководство ОКСВ имело известный опыт, позволяли беспрепятственно выводить войска, однако "сверху" пути домой виделись иначе. И все же позиция штаба генерала Б.В.Громова и руководства оперативной группы МО СССР во главе с генералом армии В. И. Варенниковым ощутимо сказалась на организации вывода и работе привлеченных авиационных сил.
К осени 1988 г. часть ВВС 40-й А (до 45%) уже покинула ДРА. Для компенсации, наряду с другими силами, к концу октября была сформирована отдельная группа ДА, прикомандированная к ВВС САВО (ТуркВО к этому времени был ликвидирован, но штаб объединенного округа и КП ВВС разместились в Ташкенте). Основной задачей группы назначалось прикрытие выводимых частей и мест дислокации упреждающими ударами по районам развертывания огневых средств оппозиции, а также срыв обстрелов крупных городов, нанесение ударов по базам и складам, поддержка афганских войск в блокированных гарнизонах, призванная "исключить политические деформации в оставленных районах страны".
ФАБ-1500 рвутся в "зеленке" В группу включили самолеты и экипажи гвардейских частей ДА: эскадрилью Ту-16251-гоГв.ТБАП из Белой Церквии две эскадрильи Ту-22МЗ из полтавского 185-го Гв.ТБАП. Их разместили на двух близлежащих аэродромах Мары-1 и Мары-2 - единственных свободных к тому. времени, пусть и лежащих дальше от, цели, чем приграничные базы (для "дальников" разница в 200-300 км не была существенной). В Мары-1, где находилась. 1521 -я авиабаза истребителей МиГ-23 и МиГ-29, "подыгрывавших" за противника при подготовке летчиков ИА, разместили 11 Ту-16 - три отряда и две машины группы управления. По другую сторону ВПП располагался местный аэропорт, что послужило еще одной причиной разделения группы ДА: Мары-1 задействовали для приема "транспортников" с выводившимися войсками, туда приглашены были представители ООН, и грозно выглядевшие "Бэкфайры" плохо вписывались в представления западных дипломатов о выполнении Женевских соглашений. Ту-16, изо дня в день методично выруливавшие на старт, привлекали меньше внимания, занимаясь "плановой боевой учебой".
Штурман В.Н.Яливец и летчик А.П.Кучеров у своего самолета после боевого вылета "Тушки" из Белой Церкви имели солидный возраст - почти все они начали службу еще в начале шестидесятых и были ровесниками своих летчиков. В отличие от направлявшихся в ВВС 40-й А, которых старались подбирать по квалификации не ниже 1-2 классов, методика работы "дальников" позволила привлечь практически весь летный состав, минуя какую-либо специальную подготовку. То же относилось и к машинам, не подвергшихся никаким доработкам: для того, чтобы "брать и кидать", возможностей ветерана ДА вполне хватало. К 1988 г. Ту-16 оставались единственными самолетами, способными нести ФАБ-9000, и это достоинство было наконец-то востребовано. Не обошлось и без проблем: дома никому не приходилось иметь дело с бомбами-монстрами, для размещения которых в грузоотсеке монтировалось целое сооружение - мостовой держатель БД-6 с массивными балками и подкосами. Перевозка "девятитонки" требовала персонального, транспорта - тележки БТ-6, сдвинуть которую с места могли усилия нескольких десятков человек. Громоздкое оборудование с непривычки при одной из первых попыток подвесить бомбу привело ктому, что пошедшая с перекосом ФАБ-9000 застряла в отсеке и едва не ухнула вниз. Оружейники бросились врассыпную и только со второго раза сумели водворить на место непокорную бомбу. "Девятитонки'' были основным грузом, но время от времени использовались и бомбы меньших калибров, вплоть до "россыпи" ФАБ-250, которых брали по 24. Такие отличия в загрузке объяснялись не столько тактической необходимостью, сколько перерывами в подвозе, "подчищавшем" склады по всей стране.
Многие цели лежали в окрестностях Кандагара и Джелалабада, уже оставленных советскими войсками. Бомбардировки тут носили характер противовеса беспрерывным обстрелам и вылазкам, тем более, что надеяться на активные действия правительственных гарнизонов не приходилось. Это сказывалось и на характере работы "дальников", большей частью не представлявших себе объекты ударов, различая их лишь географически. По возвращении на вопросы о том, какие цели бомбили, отделывались словами: "Те,что указали".
Вылеты в "дальние углы" занимали 3,5-4 часа. Ввиду того, что работать приходилось у самой пакистанской границы, а надеяться на собственное вооружение и средства пассивной обороны не приходилось (Ту-16 не оборудовались ИК-ловушками, обязательными в афганском небе, имея лишь "сеялки" дипольных ленточек для помех РЛС), каждый вылет сопровождался истребительным прикрытием, причем из-за продолжительности рейдов эскорт был сменным. Провожали и встречали группу соседские МиГ-29, иногда для этого привлекалось дежурное звено Су-17МЗ из Мары-2. Подтверждая свое отчасти истребительное назначение, Су-17 несли пару ракет Р-60 и баки ПТБ-800, позволявшие сопровождать бомбардировщики над севером ДРА. Ближе к цели эстафету принимали МиГ-23МЛД из 120-го ИАП в Баграме.
Командир 13-й ТБДД ген.-м-р Л.Е.Столяров (слева) и штурман дивизии п-к Ю.А.Привалов. Мары-2, ноябрь 1988 г. На бомбардировку постоянно направлялся один отряд из трех Ту-16. Вылеты обычно назначались с утра, причем к цели шли без использования радиоприцела РБП-4, "подслеповатого" и бесполезного над горами, где не было четких радиолокационных ориентиров (прибор тридцатилетнего возраста был способен в теории обнаружить объекты со 150-180 км, но лишь если они хорошо выделялись на фоне местности, и годился, как говорили, "чтобы заметить небоскребы и статую Свободы"). На маршруте обходились штурманским расчетом с использованием АРК-5 и ДИСС "Трасса", почти постоянным был и режим полета: высота 10-11 тыс. м и скорость 850 км/ч. С выходом на цель бомбометание вел штурман, использовавший оптический прицел ОПБ-11 р.
Иногда Ту-16 привлекали к ночным ударам, при этом местность подсвечивали САБ с Су-17. Однажды контролировать результаты удара послали вертолеты, но они не обнаружили и следов цели - мощный обвал похоронил не только сам объект, но и весь прежний рельеф. Другой раз "подчищать" район бомбежки в зеленой зоне вылетели десантники. По возвращении они докладывали: "Охоту воевать вы там надолго отбили". Не обошлось и без промахов - неизбежных спутников высотного бомбометания, при котором нормальным считалось рассеивание порядка 300-500 м: разрывы "девятитонок" легли слишком близко к блокпосту под Кабулом и привели к контузиям дежуривших там бойцов, некоторые из которых лишились слуха. Всего за три месяца работы Ту-16 сбросили 289 бомб ФАБ-9000М-54. Самим летчикам "прикрышка" и высота полета, позволявшая не бояться огня с земли, внушали уверенность и делали вылеты рутинным делом. Работу облегчала организация ее "вахтовым методом": часть экипажей время от времени улетала домой на отдых, а их подменяли другие, так что участие в войне для них ограничивалось 15-20 боевыми вылетами. Хлопот доставляли сами "очень не новые" машины, на которых постоянно случались мелкие отказы и поломки, из-за чего на вылеты привлекались самолеты по мере их исправности. К чести старого, но крепкого Ту-16 даже при отказах в воздухе удавалось выполнять задачу, а неисправности экипажи старались устранить прямо в полете (достоинство "пожилой" и не оченьсложной техники). Кабина "тушки" позволяла добраться ко многим агрегатам и этажеркам оборудования, во всехуглах на всякий случай громоздились всевозможные мелкиезапчасти, крепеж, хомуты, контровка и прочее, а члены экипажа рассовывали по карманам отвертки и пассатижи.
Дойти до цели не помешало даже серьезное происшествие, случившееся в январе 1989 г. с Ту-16 к-на Е.Поморова. На самолете, несшем ФАБ-9000, на высоте 10100 м сорвало носовой блистер. В кабину бомбардировщика, шедшего со скоростью 850 км/ч, ворвался бешеный вихрь. Внутри температура упала до забортной - 50╟С, и ударило по ушам разрежение. Хуже всех пришлось штурману к-ну Лылову, оказавшемуся прямо под леденящим потоком. Оставалось только благодарить меховые летные куртки и шлемофоны с очками "ретро", сохранявшиеся в экипировке экипажей Ту-16. На случай разгерметизации инструкция предписывала немедленное снижение, но до цели оставалось всего 15 минут, и командир продолжал удерживать самолет на эшелоне и курсе. Экипаж отбомбился, хоть и не особенно прицельно (под бушевавшим в кабине ветром было не до этого) и благополучно дотянул домой. За этот вылет к-н Поморов получил орден Красной Звезды, а остальные члены экипажа -медали "За боевые заслуги".
Ту-22МЗ полтавского полка обосновались в Мары-2, где базировался 156-й АПИБ на Су-17МЗ, в то время получивший передышку от почти беспрерывной работы в афганской кампании. Привлечение полтавчан для боевого дебюта новых бомбардировщиков обосновывалось тем, что 185-й Гв.ТБАП был лидерным в освоении машины и имел наибольший опыт ее эксплуатации, включая полеты на дальние полигоны с практическим бомбометанием. Появление "троек" означало качественно новый уровень "афганской" группировки ВВС. Новые машины имели совершенный навигационный комплекс НК-45 и прицельно-навигационную аппаратуру, дававшую точный выход на цели и бомбометание, качественное радиосвязное оборудование и внушительный ассортимент боевой нагрузки. Хотя грузоотсек Ту-22МЗ не был рассчитан на бомбы крупнее трехтонных, общая масса груза могла достигать 24 т. Для работы из Мары были избраны более умеренные варианты, не превышавшие 12 т, по соображениям сохранения "летучести".
ФАБ-1500 и ФАБ-3000 готовы к подвеске на самолеты 28 октября в Мары-2 из Полтавы перелетели две эскадрильи по 8 самолетов вместе с руководством полка - командиром п-ком В.И.Никитиным, его замами п/п-ками Паршиным и Андросовым и штурманом полка А.Н.Либенковым. Эскадрильи вели комэск-1 п/п-к Р.Н.Саберов и комэск-2п/п-кИ.П.Дегтерев.Таккакполк имел "тройки" самых первых серий (оборотная сторона лидерной эксплуатации), уступавшие более новым машинам, и в их числе были самолеты, еще не оборудованные ИК-ловушками, два Ту-22МЗ последней серии позаимствовали у 402-го ТБАП из Орши. С помощью Ил-76 и Ан-12 в Мары перебросили техсостав, необходимое имущество и сменных летчиков (всего к работе привлекли 21 экипаж).
Уже 31 октября состоялся первый вылет. Как и в двух последующих, цели располагались у Кандагара - в горном массиве на севере и "зеленке" на юге вдоль реки Дори, где находились отряды, блокировавшие дороги к городу. 3 ноября бомбы легли в окрестностях кандагарской авиабазы, откуда велся ее обстрел. На следующий день целью стал городок Джалез, лежавший в выгодном для душманов месте - ущелье с выходом прямо к Кабулу. С ближайших гор открывалась панорама столицы, а рядом проходила трасса на юг.
Всю следующую неделю бомбардировки велись в северо-восточном секторе вокруг Кабула, где сосредоточивались пусковые установки, осыпавшие город ракетами. Без обстрелов обходился редкий день - Кабул оставался центром устремлений отрядов самой разной принадлежности, причем не только из тактических соображений, но больше как средство заявить о себе. Обстрелять столицу, выпустив в ее сторону хотя бы несколько снарядов, было делом престижа. Беспокоящий огонь поначалу не приносил особого вреда, но постепенно набирал силу: если за 1987 г. в городе упали 147 ракет, убив 14 жителей, то в 1988 г. число ракет возросло до 635, а жертв - до 233. Даже неприцельные пуски рано или поздно находили цели: 26 июня 1988 г. попадание одной ракеты по кабульскому аэропорту превратило в костер стоянку Су-25, оставив от 8 штурмовиков только обломки. 14 ноября под аккомпанемент разрывов пришлось взлетать Ту-154 с советской правительственной комиссией, этот же обстрел поразил жилой модуль авиаторов 50-го ОСАП, похоронив в нем 11 человек.
Для ответа привлекли "дальников", уже через полчаса вылетевших по тревоге. После вечерней бомбардировки удары по "душманскому кольцу" вокруг Кабула продолжались следующие две недели, приходясь преимущественно на окрестные горные плато и хребты, откуда с блокпостов отмечали пуски, а также по разведанным складам и хранилищам ракет. Охота за ракетчиками была не очень успешной: пусковые установки часто стояли на автомобилях и тут же меняли позиции, еще чаще использовались примитивные одноразовые направляющие с часовым механизмом. В итоге всей работы 185-го полка разведотдел 40-й А на его счет отнес всего 6 машин, 4 ПУ и 340 реактивных снарядов.
В конце ноября выполнили два вылета на цели у Файзабада, выделявшиеся на общем фоне - бомбардировке вновь подверглись копи лазуритов и изумрудов во владениях Масуда (к слову, эти цели были единственными, которые с натяжкой можно отнести к оговоренным боевым уставом ДА, как "оперативные и стратегические резервы"; всех прочих он попросту не предусматривал). Окрестности Кабула изо дня в день обрабатывались и местной авиацией. Однажды вылеты ДА и штурмовиков Баграма совпали по времени и месту, и уже на боевом курсе в прицеле одного из бомбардировщиков вдруг обнаружился круживший внизу Су-25. Его успели отогнать по радио, ведь близкие разрывы мощных бомб могли задеть "грача" если не ударной волной, то осколками, разлетавшимися на двухкилометровую высоту и "парившими" в воздухе без малого минуту.
После нескольких бомбардировок с использованием ФАБ-500 от них отказались, перейдя на более крупный калибр, позволявший более полно использовать возможности машин (другой причиной была хлопотность снаряжения и подвески сотен таких бомб в каждую смену). Типовыми вариантами стали две ФАБ-3000 или восемь ФАБ-1500, при этом направлявшуюся на одну цель группу старались загружать однотипно, чтобы разница в подвеске не затрудняла полет в строю. Часть бомб снаряжали специальными взрывателями АВПЗ на минирование с самоликвидацией в течение 6 суток. Полутора- и трехтонные "мины" закладывались в районах активности противника, причем разрядить их (отмечались случаи, когда душманы сами использовали неразорвавшиеся бомбы в качестве фугасов) не давала ловушка, реагировавшая на попытку вывернуть взрыватель или оттащить бомбу. С самолетов сразу же сняли ненужные внешние многозамковые МБДЗ-У9-68, хотя ракетные пилоны продолжали оставаться под крыльями еще месяц (демонтировать их было трудно, да и просто за каждодневной работой не доходили руки).
Ту-22МЗ из 185-го Гв.ТБАП уходят с аэродрома Мары-2 на боевое задание Группа управления полка, участвуя в боевых вылетах, сумела наладить эффективную работу. С вечера по звонку из Ташкента разбирали карты, и к получению боевого приказа экипажи уже были в готовности. Самолеты ожидали их полностью снаряженными, сразу после предыдущего вылета получая "дежурную" зарядку бомб и заправку в 40 т керосина, позволявшую отработать по любым целям. Построение боевого порядка и заход на цель отрабатывали "пеший по-летному", разрисовав их мелом на асфальте. В полете пользовались картами 10-км масштаба, а над местом удара ориентировались по более детальным "двухкилометровкам" и "полукилометровкам", загодя тщательно изучив каждую горушку на планшете. Вылеты проводились силами восьмерки Ту-22МЗ. Поэскадрильно назначались и цели, иногда дробившиеся по четверкам и парам. Обычно они были групповыми и находились в 500-1000 м одна от другой. Иногда наудар посылали сразу две эскадрильи. Уходившие на задание самолеты выруливали все сразу, выстраиваясь перед стартом и начиная разбег сразу по отрыву ведущего. Этим достигался быстрый взлет, за которым уже на развороте вокруг аэродрома группа собиралась сомкнутым строем и шла на цель колонной пар со 150-м превышением ведомых, 10-секундным интервалом между парами и 40-секундным -между звеньями.
ОФАБ-250 в грузоотсеке "Бэкфайра" По маршруту держали скорость 900 км/ч, первое время на высоте 7200-7800 м.После предупреждения об опасности пусков ПЗРК с горных вершин эшелоны подняли до 9000-9600 м, прокладывая путь в обход высоких пиков. Опасность не была преувеличенной: го-дом ранее было отмечено поражение ПЗРК Су-17МЗР, шедшего на высоте 7000 м, причем пуск с вершины подтвердил находившийся в банде агент ХАД. Сразу после начала работы и сами "дальники" наблюдали пуск. П/п-ку Р.Саберову он запомнился как "пыльное облачко на склоне, струйка возмущенного воздуха вверх и вспышка ракеты, ушедшей на самоликвидацию".
Вылеты каждый день начинались по плану, в 10 часов утра, однако экипажи стали замечать то и дело поднимавшиеся по пути столбы дыма, видимо, предупреждавшие противника. Время стали менять, но большинство вылетов оставались дневными. Полет на удаление 800-1000 км проходил без особых проблем: навигационный комплекс НК-45 с цифровой машиной ЦВМ-10ТС-45 обеспечивал выход к цели с точностью порядка сотен метров, а автоматика бортовой системы управления была способна провести самолет по маршруту и завести на посадку. Работу штурмана упрощала непрерывная индикация положения на подвижной карте планшета ПА-3. С выходом в назначенный квадрат на помощь штурману-оператору подключался весь экипаж, высматривая цель. Для атаки группа рассыпалась, и каждый прицеливался индивидуально с помощью телевизионного прицела ОПБ-15Т, дававшего картинку с высокой разрешающей способностью. Управление самолетом при этом переходило к штурману, а сброс следовал в автоматическом режиме. Точность бомбометания достигалась впечатляющая: бывало, на спор штурманы укладывали бомбы в отдельное строение или дувал. Чаще, однако, разрывами накрывали указанный квадрат. Летчики не склонны были особо разбираться в типе цели - они получали задачи и выполняли работу, а пыльные грибы разрывов одинаково вспухали среди черточек дувалов, на дорогах и у безлюдных барханов. На вопросы заглянувшего в Мары столичного корреспондента, допытывавшегося об ощущениях при бомбардировках, летчики отделывались словами: "Если что не так - не наше дело, как говорится - Родина велела", а то и откровенно посылали его подальше.
Командующий ДА ген.-л-т П.С.Дейнекин (справа) инспектирует работу подчиненных. Мары-2, ноябрь 1988 г. Бомбы исправно сбрасывали, даже если в указанных районах на многие километры вокруг не просматривалось ни единого селения, в прицелах проплывали лишь горы и пустыня. Сомнительно, чтобы такое расходование боеприпасов объяснялось промахами разведки - на фотопланшетах цели также отсутствовали. Одной из мотиваций подобных ударов был их предупредительный характер для окрестного населения: уходившая из-под ног земля и рушащиеся скалы наглядно показывали, что ожидает особо беспокойных. По доходившим слухам, штаб 40-й А, подчиняясь продиктованным большой политикой приказам "сверху" не прекращать бомбардировки, таким образом все же отводил удары от "договорных" селений и группировок. Скорее всего, это касалось и Масуда, добросовестно соблюдавшего условия перемирия. Уже после войны генерал-лейтенант Громов произнес на первый взгляд удивительные слова: "Даже в периоды жесткой конфронтации... мы не стремились разбить его банды, а самого Ахмад Шаха уничтожить физически". Однако все логично: после разгрома отрядов " панджшерского льва" их место заняли бы формирования "непримиримых".
Оружейники 185-го ТБАП готовят к подвеске ФАБ-1500 Война все же продолжалась, и принимались необходимые тактические меры: заход на цель для внезапности строили чуть в сторону, затем в 4-5 минутах от точки сброса резко доворачивали, избавляясь от груза за один заход. Не задерживаясь над местом удара, на отходе смыкали строй и разом увеличивали скорость, держа курс на Термез. Обратно обычно шли на форсаже, разгоняясь до М=1,7, причем многие удовлетворенно замечали, что "только на войне иудалось вдоволь налетаться на сверхзвуке" (дома преодолевать звуковой барьер позволялось далеко не всегда и на высоте не ниже 11000 м). Истребительное прикрытие, сопровождавшее группу во всех вылетах, при этом не поспевало за Ту-22МЗ. Несшие бак и ракеты МиГ-23 имели ограничения по скорости и не могли угнаться за "дальниками", из-за чего в эфире можно было слышать просьбы "прикрышки": "Большой, не гони лошадей, я отстаю!"
В боевых порядках шли и постановщики помех Ту-22ПД, дополнявшие работу собственных бортовых комплексов обороны "троек". Три Ту-22ПД из 341 -го ТБАП под началом п/п-ка В.Мельника, приданные группе ДА, базировались вместе с полтавчанами. Их задачей был срыв возможных пусков пакистанских ракет ЗРК "Кроталь" и, особенно, атак F-16. При работе у границы эту опасность необходимо было учитывать, так как после сброса требовалось осуществить фотоконтроль результатов бортовыми АФА-42/20 и 42/100, для чего самолет приходилось не менее минуты удерживать на прямой, и лишние 15-20 км не раз выводили к самой "ленточке". Напряженности в кабине добавляла чувствительная СПО-15 "Береза", тревожным писком то и дело реагировавшая на все подряд, будь то работа ПНА соседних самолетов, излучение прицелов "прикрышки" или мощные помехи "шумовиков".
Использование ИК-ловушек "дальниками" отличалось от принятой методики ФА, где летчики с выходом из атаки сразу отключали отстрел. Ту-22МЗ на отходе от цели начинали сыпать килограммовые ловушки ЛО-43 (каждый нес по 48 патронов), а замыкающие открывали стрельбу из кормовых пушек специальными снарядами ПРЛС сдипольной "лапшой" и излучающими тепло ПИКС. От снарядов, однако, вскоре отказались, экономя время на набивке лент и хлопотной замене патронных коробов, которые нужно было водружать на пятиметровую высоту. Пакистанские истребители и без того имели немного шансов атаковать набиравшие скорость "тройки", а шлейф полыхающих шаров и трасс служил заслоном от пусков вдогон.
"На всякий пожарный" летчикам выдавали в полет АКС-74У, гранаты и пару пистолетов, а в перебранный НАЗ ката-пультных кресел вместо пайка и бесполезной спасательной лодки укладывали фляги с водой и магазины к оружию (как шутили, "для полного комплекта там не хватает только халата и тюбетейки"). Даже в пути на аэродром летчиков каждый раз сопровождал автоматчик для защиты от возможных диверсий. Мера предосторожности была не лишней: в соседнем Карши на аэродроме задержали солдата-таджика, выкручивавшего из бомб взрыватели, чтобы подсобить единоверцам.
На Ту-22МЗ (борт 74) из 132-го ТБАП несколько боевых вылетов выполнил ген.-м-р Д.М.Дудаев Несколько вылетов под конец выполнили по ночам, однажды пришлось бомбить сквозь закрывавшую цель плотную облачность. При этом, помимо инерциальных гироплатформ НК-45 и ПНА, использовалась автоматическая система дальней навигации А-713, определявшая положение по наземным радиомаякам (с ее помощью часто проверяли штурманский расчет и при полетах в нормальных условиях). Система давала высокую точность, "до размаха", однако бомбометание с ее помощью требовало хорошей слаженности в экипаже, где командир должен был выполнять довороты по командам штурмана, учитывающего все навязки и поправки, а оператор вести контроль. Отказов было немного, хотя "тройка" считалась довольно капризной машиной, в основном, по части сложного электрооборудования и электроники. Однажды из-за падения давления масла пришлось отключить двигатель на самолете м-ра П.Андросова и возвращаться на оставшемся. В другой раз самолет, садившийся в налетевшую пыльную бурю (знаменитый "афганец"), начало сносить ветром, и летчик "приложил" машину о полосу с двукратной перегрузкой.
"Крайние" вылеты, пришедшиеся на 3,4 и 5 декабря, полтавчане выполнили под Кандагар: аэродромы ВВС 40-й А были закрыты по погоде, а афганский гарнизон затребовал срочную помощь. По итогам командировки командир 185-го Гв.ТБАП В.Никитин, выполнивший полтора десятка боевых вылетов, получил орден Боевого Красного Знамени, такие же награды вручили п/п-ку А.Либенкову и обоим комэскам - Р.Саберову и И.Дегтереву. Командиров экипажей и летчиков наградили орденами Красной Звезды, на долю штурманов выделили "За боевые заслуги".
В рейде 5 декабря приняли участие прибывшие на смену полтавчанам "дальники" из Орши, а 7 декабря на экипажи и машины 402-го ТБАП, которыми командовал п/п-к Янин, лег весь объем боевой работы. Группа из Орши насчитывала те же две эскадрильи по 8 Ту-22МЗ и еще один запасной самолет для поддержания наряда сил на случай отказов и поломок. В ее составе остались и одолженные полтавчанам два бомбардировщика, которым предстояло отработать второй срок (на одном из них всего было выполнено 35 боевых вылетов - наибольшее число среди всех "троек").
402-й ТБАП продолжил ту же работу, мало изменилась и "география" целей. Вместе с тем зимняя непогода привела к более частому использованию "слепых" способов бомбометания. Наиболее надежной оставалась бомбардировка с помощью навигационной системы, которая, используя данные работавшего в режиме обзора радиолокатора, выдавала в нужный момент команду "Гром" - сигнал к сбросу. Постепенно вылеты все чаще стали выполнять в ночное время, нанося беспокоящие удары. При этом обстановка не позволяла использовать связанный с НК-45 радиолокатор ПНА для бомбометания: заваленные снегом горы выглядели "ровными', не было среди целей и крупных строений,мостов или скоплений техники. Иногда практиковался сброс по вынесенному радиолокационному ориентиру, если поблизости находился характерный контрастный объект (обычно им служили излучина реки или плотины Суруби и Дарунта на востоке от Кабула), по которому уточнялись курсовой угол и дальность. Несколько раз под Кабулом пробовали бомбить по командам наводчиков, располагавших "балалайками" - угломерно-дальномерными автоматическими радиомаяками. Особого успеха эта методика не давала из-за невысокой точности удара. Да и сама тактика ДА, предполагавшая сброс груза за один заход, не подходила для целеуказания сземли, когда наводчик и летчики понимают друг друга с полуслова и поправляют удары.
Практически во всех вылетах бомбили ФАБ-3000, лишь один раз сделав исключение и уложив на минирование в горах "полуторки". Повышенный расход тяжелых бомб даже заставил их заказывать у промышленности дополнительно.
Ту-22МЗ работали в плотных боевых порядках При ночных вылетах, соблюдая светомаскировку, отключали БАНО, оставляя лишь видимые сверху неяркие строевые огни и подсвечивая кабину "мышонком" -фонарем красного света по правому борту. Если и случались промахи, то из удаленных районов рекламаций не приходило. Лишь один из вылетов закончился скандалом, когда в ходе бомбардировки у Кандагара в декабре одна из сброшенных бомб упала рядом со штабом афганского 2-го армейского корпуса, а другая разорвалась прямо в жилом квартале, убив несколько десятков человек. Генерал-губернатор провинции Н.Олюми прилетел с жалобой, и в Мары прибыла совместная комиссия генерала В.Афанасьева и афганца Кадыра. На душманский обстрел инцидент списать не удалось - на месте взрывов подобрали осколки тяжелых бомб, которыми там работали только "дальники" (хотя в деле фигурировали "бомбы двухтонного калибра", не существующие на вооружении). В конце концов историю замяли, не став доискиваться виноватых, отчасти и потому, что использование ДА не афишировали и выдавались за бомбардировки афганской авиации.
В единичных случаях, помимо координат и квадратов, конкретно говорилось о характере цели. В субботу 7 января над ущельем Джанез у Кабула был сбит Су-25, с ним погиб и летчик (это была последняя потеря штурмовиков в афганской войне). В ответ тяжелыми бомбами был накрыт весь район вокруг места падения. Через месяц, 8 февраля, два афганских экипажа, захватив с собой семьи, улетели на своих Ми-8 в Панджшер. Охота за угнанными вертолетами, севшими после выработки топлива в одном из ущелий, продолжалась три дня. К ней привлекли и Ту-22МЗ, без особого успеха искавших вертолеты сквозь "окна" в облачности, но окончательно разбомбить их удалось только Су-25.
В одном из вылетов прямо под строем Ту-22МЗ оказался рейсовый "Боинг", шедший куда-то на восток. По словам штурмана ст.л-та С.А.Новикова, "мы обо всех их воздушных коридорах задумывались мало, соблюдая только эшелоны по высоте, чтобы не столкнуться. "Боинг" шел себе своим курсом, вылез прямо под нос на догоне и неспешно выплыл на экране ОПБ-15Т, когда уже открыты были створки грузоотсека. Кажется, это был индус -весь разукрашенный, огни горят, разноцветные, как на елке. Может, нарочно хотел поближе рассмотреть военных, но из-за него пришлось задержаться со сбросом - внизу все равно были горы, не по одной попадем, так подругой".
Постановщики помех Ту-22ПД прикрывали ударные группы во время налетов на приграничные с Пакистаном районы Однако "щадящий режим" бомбардировки безлюдных равнин и гор продолжался недолго. В центральных районах остававшиеся части 40-й А вновь сконцентрировались рядом с владениями Масуда, который, по донесению генерала Варенникова, тем не менее "категорически запретил своим формированиям вести боевые действия против советских войск, что ими неукоснительно соблюдается". Однако высшее руководство СССР открыто обвинило военных в нежелании разгромить противника, после чего последовало жесткое указание готовить новый удар по Панджшеру. На месте все же удалось избрать компромиссное решение, и в середине декабря бомбардировкам подверглись не позиции Масуда и селения в долине, а отдаленный район Коран-о-Мунджан с лазуритовыми рудниками. Но к Новому году налеты прекратили, и намек с воздуха остался половинчатым.
ОКСВ предстоял последний шагдомой, и этот путь вел через Чарикар и Саланг, контролируемые "армией Панджшера". 6 января налеты возобновились, а 10 числа в Афганистан прилетела советская правительственная группа, после чего поступил приказ осуществить операцию "Тайфун", ставшую последним аккордом войны. Особая заслуга в этом принадлежала Кабулу, по словам советников, "проявлявшему неуемную настойчивость" в стараниях нанести противнику урон силами уходящей армии. Играя в политику, Наджибулла убеждал Москву в намерениях Масуда "сдать 14 северных провинций страны американцам" (их всего насчитывалось 12).
Рассчитанная на три дня операция должна была начаться 24 января, но в последний момент было приказано "не тянуть", и удары начались на сутки раньше, причем политработникам ставилась задача "разоблачения преступной позиции, которую занял Ахмад Шах". Бомбардировки прошли по Панджшеру еще и в предыдущие дни, но во время операции они стали безостановочными. Вывод войск был остановлен, чтобы артиллерия и бомбардировщики могли беспрепятственно работать по придорожным районам. Досталось и кишлакам, причем в те дни бомбардировщики не ограничивались одним вылетом в смену. Однако противник в который раз ушел из-под бомбежки. Ответного огня, по сути, не было, и за время "Тайфуна" потери ограничились тремя погибшими солдатами. С воздуха нельзя было оценить преподносившиеся в сводках успехи, но продолжившие путь к перевалу войска провожали сотни тел погибших мир-ных жителей, вынесенных к дороге.
ДА продолжала работу с прежним темпом, хотя боевые вылеты летчикам не засчитывались, лишь позднее в личных делах появились записи об "участии в боевых действиях в ДРА с территории СССР". Вместе с тем летному составу исправно начислялись "премиальные" -определенные с бухгалтерской точностью 11 руб. 78 коп. "за боевые сутки", на которые выпадала работа, независимо от количества вылетов. Вместе с командировочной "трешкой" так набегала ощутимая сумма, составлявшая за месяц без малого еще одну получку. Она была вполне заслуженной: летную работу и без того относят к категории тяжелых, а в тесных кабинах бомбардировщиков особенно. Кресла КТ-1 неотличались.удобством, на рабочих местах было не разогнуться, и занимавшие более двух часов полеты порядком изматывали людей. Тягот прибавила морозная зима - кое-как приспособленное местное жилье толком не отапливалось, и люди даже спали в зимнем обмундировании,а то и в обуви.
Ту-22ПД из 341-го ТБАП через два с половиной года после окончания афганской эпопеи. Озерное, 1991 г. Населению военного городка тоже приходилось несладко - выруливая на старт, бомбардировщики разворачивались хвостами в его сторону и начинали предписанную регламентом трехминутную газовку двигателей. Двадцатипятитонная тяга НК-25 вздымала тучи песка и пыли, смешанные с керосиновым чадом, которые накрывали поселок. Работа тяжелых воздушных кораблей сказалась на состоянии рулежек и полосы, и без того не очень подходивших для них (ширина ВПП в Мары-2 была намного уже привычной -44 вместо 100м). Порядком изношенное бетонное покрытие не могло выдержать нагрузок и за несколько месяцев было буквально раскатано колесами и газовыми струями стотонных "Бэкфайров", покрывшись трещинами и выбоинами. В одну из них попал носовой стойкой шасси самолет Янина, повредил опору, и этот день стал единственным, когда вылет пришлось отменить.
Ту-22МЗ из Орши во время выполнения регламентных работ сразу по возвращении из афганской командировки С приходом сырой погоды участились неполадки бортовой электроники. Из-за сбоев и отказов в работе двигателей по вине системы управления дважды пришлось отключать их в воздухе на Ty-22M3 п/п-ка Ананьева (дефект был не единичным в эксплуатации машины). На самолете м-ра Соколова при возвращении из-за невыпуска основной стойки пришлось прибегнуть к аварийной системе.
Работу 402-го ТБАП, как и первой смены, прилетал контролировать Дейнекин с главным штурманом ДА Егоровым. Сам командующий, хотя и продолжавший летать и имевший допуск на Ty-22M3, в боевых вылетах не участвовал. Однако комдив Д.М.Дудаев, принявший дивизию год назад, прилетел из Тарту в декабре и несколько раз слетал с подчиненными на бомбардировку, оказавшись в числе награжденных Боевым Красным Знаменем, а вскоре и получившим чин генерал-майора. Дивизия перспективного генерала по результатам боевой учебы была затем признана лучшей в ДА.
К началу февраля подоспела замена отработавшим 2 месяца экипажам из Орши. В Мары-2 прибыла восьмерка Ty-22M3 840-го ТБАП из Новгородских Сольцов. Подбирая подготовленных летчиков, на замену прикомандировали и один экипаж из 52-го учебного ТБАП из Шайковки под началом гвардии м-ра Примака. С начала февраля вылеты выполнялись без сопровождения Ту-22ПД, так как большая часть целей находилась в центральных районах, вдали от границы. Другой причиной называлась заметность шумовых помех, слышимых даже обычными радиоприемниками и вчистую заглушавших передачи кабульского телецентра. Она служила предупреждением о приближении бомбардировщиков, а те предпочитали "войти без стука".
Последний боевой вылет экипажей отдельной группы ДА пришелся на самый канун полного вывода войск. 14 февраля, когда границу оставалось пересечь только генералу Громову со своим сопровождением, "дальники" бомбили северные районы. Намечавшиеся на другой день удары по оппозиции на случай штурма Кабула не состоялись. Несмотря на уговоры афганских властей, настаивавших на продолжении бомбардировок как компенсации ухода 40-й А, на это не пошли. Тем не менее, у границы оставалась настоящая армада, готовая сделать "шаг назад". Помимо местных и прикомандированных авиационных сил,на аэродромах задержали всю выведенную группировку ВВС 40-й А, и только через три недели готовность была снята. "Дальники" покинули Мары позже остальных -обладавшей наиболее "длинными руками" группе ДА дали "добро" на отлет домой только 13 марта 1989 г.

 
Вверх
Ответить с цитированием
Старый 17.08.2011, 13:52 #6   #6
ezup
ezup вне форума
Чебуралиссимус
По умолчанию
ezup
ezup вне форума

Истребительная авиация в Афганистане





Среди самолетов, переброшенных в Афганистан при вводе советских войск, большую часть составляли истребители. По численности к началу января 1980 г. они уступали лишь вертолетам - ╚воздушным рабочим╩ фронтовой авиации. Появление истребителей в ВВС 40-й армии было вызвано опасением контрмер со стороны Запада. ╚Агрессивный империализм, - гласила официальная легенда, - рвется установить на склонах Гиндукуша нацеленные на СССР ракеты╩, поэтому возможность открытого столкновения с американцами и их союзниками рассматривалась вполне серьезно; на этот счет в докладной записке ЦК КПСС говорилось: ╚... нам придется иметь дело с объединенными силами США, других стран НАТО, Китая и Австралии╩. Не исключалось и втягивание в войну соседних с Афганистаном мусульманских государств, которые могли бы придти на помощь ╚братьям по вере╩.
С учетом этих прогнозов и строилась операция по ╚оказанию помощи народу и правительству Афганистана в борьбе против внешней агрессии╩. Для прикрытия с воздуха в состав 40-й армии включили зенитно-ракетную бригаду, а на аэродромы ДРА перелетели четыре эскадрильи с 48-ю МиГ-21. Командование группировкой истребительной авиации (ИА) принял на себя полковник А.Шпак. Чтобы сохранить операцию в тайне, переброску осуществляли с близлежащих аэродромов ТуркВО Мары и Кокайды. На всякий случай в повышенную боевую готовность были приведены и другие части ВВС и ПВО, вплоть до самых отдаленных военных округов; к перебазированию для защиты ╚южных рубежей╩ готовили даже полки тяжелых перехватчиков Ту-128 с севера.
Нападения ожидали в первую очередь с южного направления, откуда могли прорваться самолеты с авианосцев американского 7-го флота, и со стороны ╚пакистанской военщины╩, располагавшей к этому времени более чем 200 боевыми самолетами. Граница с Ираном, охваченным антишахской революцией и занятым собственными проблемами, считалась относительно безопасной.
На юге истребители разместили на аэродроме Кандагар, расположенном на краю Регистанской пустыни. Центральные и восточные районы прикрыли эскадрильи, базировавшиеся на Баграм - мощную военно-воздушную базу в 50 км на север от Кабула, весьма подходившую для базирования ИА. Построенный еще при короле Захир-Шахе аэродром служил основной базой и учебным центром афганских ВВС; на нем находились полки МиГ-21 и Су-7БМК, сыгравшие немалую роль в дни апрельской революции 1978 г. Первоклассная бетонная ВПП Баграма, уложенная американцами (друживший с СССР Захир-Шах постройку инженерных сооружений поручил все же западным фирмам), имела длину 3300 м, а ее ширина позволяла истребителям взлетать сразу звеном. На стоянках были построены мощные укрытия для самолетов -настоящие крепости из валунов и камней, залитых бетоном, оборудованные убежищами, связью и всеми необходимыми коммуникациями. Накрыть стоящие в них самолеты можно было только прямым попаданием. Аэродром имел ремонтную базу, мастерские, склады и хранилища для горючего. Его радиотехническое оборудование и средства руководства полетами, как все в афганской армии, были советского происхождения и полностью подходили для новых ╚постояльцев╩. Близость Баграма к границе СССР упрощала снабжение. Кроме истребителей, на аэродроме разместили разведывательную эскадрилью МиГ-21Р и вертолеты, развернули полевой командный пункт и узел связи.
Первую зиму авиаторам пришлось провести в палатках и оборудованных на скорую руку землянках. Затем появились домики-модули, сборные ангары для техники и целые кварталы самостроя из единственно доступного материала -досок от бомботары и снарядных ящиков. Через несколько лет эти временные постройки так разрослись, что прилетавшие на смену полки встречали целые поселки бомботарных домов, среди которых были даже бани с саунами.
Вторжение империалистов в Афганистан так и не состоялось, но пропаганда свое дело сделала: многие из оказавшихся в декабре 1979 г. в ДРА искренне верили, что буквально на несколько часов опередили американцев и даже ╚слышали гул их самолетов╩!
Противника в воздухе не оказалось, но очень скоро истребителям нашлась другая работа. 10 января 1980 г. в 20-й афганской пехотной дивизии вспыхнул мятеж, для борьбы с которым пришлось привлечь танки и авиацию советского контингента. Мятеж подавили, уничтожив около ста восставших и потеряв двух советских солдат (еще двое были ранены). С тех пор удары по наземным целям стали основным занятием ИА.
До весны 1980 г. советское командование старалось не вести масштабных боевых действий. Предполагалось, ╚обозначив╩ свое присутствие в Афганистане и посадив там правительство Кармаля, вывести войска. Но ╚дружественный афганский народ╩ на поверку оказался не очень восприимчив к идеалам социализма, а неуклюжие попытки наладить ╚новую жизнь╩, зачастую противоречившие местным обычаям и законам шариата, лишь множили количество недовольных. Жителям горных селений, слабо разбиравшимся в тонкостях политики (многие всерьез считали, что Советский Союз захватили китайцы и поэтому ╚шурави╩ пришли на афганскую землю), было не привыкать бороться за свою свободу, а обращению с оружием у пуштунов учились с детства.

Для ликвидации очагов сопротивления советским войскам в конце февраля был отдан приказ: совместно с частями афганской армии начать активные боевые действия, прежде всего в приграничных с Ираном и Пакистаном районах. Первую крупную операцию провели в провинции Кунар в марте 1980 г. Продвижение советского мотострелкового полка в направлении г. Асадабада поддерживали истребители. Специфика афганских условий сразу дала о себе знать - движение войск сопровождалось непрерывными обстрелами, а прилетавшие летчики не могли отыскать прячущиеся среди скал и нагромождений камней огневые точки - мешали большая скорость, да и время подлета (авиацию вызывали по радио") позволяло противнику сменить позиции. Пилотам, знавшим, что цели должны находиться ╚где-то здесь╩ (пользуясь при этом устаревшими картами, не менявшимися с 50-х годов), пришлось наносить удары по площадям, накрывая квадраты вдоль дороги. Дважды при этом под огонь авиации попадали свои войска; к счастью, обошлось без жертв.
В то же время пришлось усилить авиационную группировку и на западе Афганистана: часть истребителей перебросили на аэродром Шинданда - крохотного городка в пустыне у иранской границы, ставшего опорным пунктом советских войск в этих местах. Шинданд, Баграм, а также Кандагар и в дальнейшем оставались базовыми аэродромами ИА, между которыми при необходимости производилась переброска самолетов для сосредоточения мощных ударных групп. Северные провинции ДРА Балх, Джузджан и Фариаб в основном ╚обслуживали╩ МиГ-21 с аэродрома Кокайды, находившегося в Узбекистане всего в 25 км от границы, летчики которого называли местные банды ╚своими подшефными╩.
На первом этапе войны самолетный парк ИА состоял только из МиГ-21 модификаций CM, CMT и бис. Тяжеловатый и не особенно любимый летчиками в Советском Союзе МиГ-21СМТ имел в афганских условиях свои достоинства: увеличенный запас топлива обеспечивал ему большую продолжительность (и на 200-250 км большую дальность) полета, зачастую так необходимую в рейдах над лишенными ориентиров горами и пустынями.
При постановке задач командование ВВС 40-й армии не делало особых различий между истребителями и истребителями-бомбардировщиками. Работы хватало всем, а по выучке летчики-истребители не уступали пилотам ИБА (бомбометание и штурмовка входили в курс боевой подготовки ИА). Хотя прицельное оборудование МиГ-21 (самолет имел только стрелковый прицел АСП-ПФД) выглядело более скромным по сравнению с лазерными дальномерами и допплеровскими радиосистемами Су-17 и Су-25, но в горах, занимающих 80% территории Афганистана и служивших основным прибежищем противнику, сложная автоматика давала много промахов, и на первый план выходили навыки и индивидуальные приемы летчиков, прицеливавшихся при сбросе бомб ╚по кончику ПВД╩.
Обычно МиГ-21 несли не более двух 250-кг бомб - сказывались разреженный воздух высокогорья и жара (уже при обычных для этих мест +35╟С тяга двигателей Р-13-300 падала на 15%). В этих условиях при нормальном взлетном весе разбег достигал 1500 м против обычных 850 м, а с ╚пятисотками╩ самолет, к тому же, становился слишком труден в управлении на взлете и заметно терял скороподъемность. Брать большую бомбовую нагрузку за счет сокращения заправки было рискованно -летчики предпочитали иметь навигационный запас топлива при возвращении домой. Если обнаружить аэродром все же не удавалось, инструкция предписывала взять курс на север и после полной выработки горючего катапультироваться над советской территорией.
В первый период боевых действий тактика не отличалась разнообразием: к цели самолеты, ведомые опытным летчиком, шли в строю -колонны или пеленга, для эффективности удара смыкая боевой порядок перед атакой или становясь в круг. Штурмовка цели производилась последовательно по одиночке или парами с пикирования бомбами, НАР и пушечным огнем. Ответная стрельба из автоматов и дедовских винтовок при этом не принималась в расчет, и на открытой местности летчики МиГов отваживались снижаться до предельно малых высот для достижения внезапности атаки. Включив форсаж и выйдя на сверхзвук, они подавляли врага Громовым раскатом ударной волны, от которой вьючные лошади и верблюды (основной транспорт душманов) в ужасе разбегались по окрестностям. Удары наносились группами в 4-8 истребителей: в условиях, когда каждый дувал в кишлаках, скала и расщелина в горах могли служить укрытием для противника, атака меньшими силами была неэффективной. При необходимости на бомбардировку баз и укрепленных районов уходили 12-16 самолетов. Особенностью действий ИА стала работа по объектам, расположенным в высокогорных районах, куда не могли ╚дотянуться╩ вертолеты и штурмовики. Истребители участвовали и в проводке транспортных колонн, образуя ╚внешнее кольцо╩ охраны. Над самой колонной непосредственное прикрытие вели сопровождавшие ее вертолеты.
Для более надежного взаимодействия с авиацией в состав колонн стали включать корректировщиков и авианаводчиков (их назначали из числа летчиков и штурманов, по разным причинам оставивших летную работу). При проведении боевых операций их придавали каждому мотострелковому или десантному батальону. Обязанности наводчика требовали постоянного внимания, хорошей ориентировки на местности, тактических способностей - от него зависела эффективность авиационной поддержки, и при мощных налетах место на КП занимал командир работавшего полка. Корректировщики, сопровождавшие войска в боевых порядках, должны были обладать еще и немалой выносливостью: им приходилось волочить на себе громоздкую 23-кг рацию. Положение своих войск при штурмовке обозначалось цветными дымами сигнальных шашек, по ним же при поиске целей, руководствуясь командами с земли, определялись летчики. Противник быстро оценил значение ╚управляющих╩ и старался вывести их из строя в первую очередь. Пленные моджахеды рассказывали, что их специально инструктировали по обнаружению и уничтожению авианаводчиков. Среди авиаторов офицеры боевого управления несли наибольшие потери, заслужив строки в песне: ╚драг знает точно - там, где дым, лежит наводчик невредим, и силу Своего огня он Направляет на меня...╩ Другой тактической новинкой стало взаимодействие авиации с артиллерией -летчики обрабатывали недоступные для нее цели и блокировали попытки противника выйти из-под обстрела.
У истребителей, базировавшихся в Шинданде, ╚дежурной целью╩ стал лежавший неподалеку Герат - старинный торговый город на пересечении важных дорог, по которым велось снабжение гарнизонов. Вплотную к городу подступала обширная ╚зеленая зона╩, и хозяйничавшие в ней банды свободно чувствовали себя не только в окрестных поселках, но и в самом городе. За право контроля над Гератом шла непрерывная борьба, в которой обстрелы и операции по очистке сочетались с попытками переговоров и даже взаимных торгов (моджахеды соглашались оставить в покое местную цементную фабрику в обмен на обещание пощадить родную деревню одного Из местных ╚авторитетов╩). Веское слово в этой борьбе оставалось за авиацией. Временами налеты на древний город следовали беспрерывно, и в результате западная часть Герата, где, по словам побывавших в городе журналистов, ╚бомбардировки были более чем интенсивными╩, была полностью разрушена и превращена в развалины.
Чаще всего применялись бомбы ФАБ-250 и ОФАБ-250-270 с площадью поражения до 1200 м2, а также разовые бомбовые кассеты РБК-250-2У5, вмещавшие 150 осколочных боеприпасов АO-1сч(1) и накрывавшие цели на площади до 4800 м2. Еще большей эффективностью обладали ╚шарики╩ РБК-500, разлетавшиеся в радиусе 350-400 м. Пара самолетов с РБК могла полностью ╚накрыть╩ кишлак.
Широко использовались НАР С-5М, запускавшиеся из универсальных блоков УБ-16-57 и УБ-32-57. Против живой силы крупных банд и в местах базирования моджахедов, применялись также специальные НАР С-5С со стреловидными поражающими элементами. Каждая такая ракета несла 1000 оперенных стальных стрел, на подлете к цели выбрасываемых вперед вышибным зарядом и способных изрешетить все живое на 15-20 м2 Немалое воздействие на противника оказывал и сам вид залпа десятков ракет, после которого цель исчезала в сплошных разрывах. Другим распространенным видом оружия были крупнокалиберные 240-мм НАР С-24, большая дальность пуска которых позволяла летчикам увереннее чувствовать себя в стесненных для маневра горных распадках во время выхода из атаки. Мощная осколочно-фугаеная боевая часть С-24 разносила в пыль толстостенные глинобитные дувалы, за которыми укрывались душманы, и превращала в груды камней огневые точки в горах.
По своей эффективности БЧ С-24 не уступала тяжелому снаряду и давала при разрыве до 4000 крупных осколков, поражавших противника в радиусе 300-400 м. При уничтожении ╚крепких орешков╩ типа скальных укрытий и пещер, служивших душманам убежищами и складами, наилучшие результаты давали толстостенные бомбы ФАБ-250тс и особенно ФАБ-500тс, имевшие прочный кованый корпус (обычными фугасками поразить пещеру можно было лишь при попадании в малозаметное устье, а взрывы на поверхности давали только выбоины). Толстостенная бомба, пробивая скалу и разрываясь в толще камня, вызывала обвалы и обрушивание сводов пещер. Такие боеприпасы широко применялись при ╚закрытии╩ базы в горном массиве Луркох в провинции фарах в январе 1981 г., в Черных горах в сентябре того же года, где душманы пытались перерезать дорогу на Кандагар, и в других местах.
Направлявшиеся в Афганистан истребительные полки оставляли на месте часть самолетов (чтобы не оголять аэродром основного базирования) и обычно имели в своем составе две усиленные эскадрильи с общим числом 30-35 самолетов. Особенно большую нагрузку несли учебно-боевые МиГ-21УС/УМ. Помимо тренировок, спарки использовались в вывозных полетах, в которых летчики знакомились с районом боевых действий, для ведения разведки и целеуказания (место инструктора при этом занимал опытный летчик или штурман, хорошо знавший местность). С помощью спарок выполняли и контроль результатов налетов.
Для дневной и ночной фотосъемки местности применялись МиГ-21Р, оснащенные аэрофотоаппаратами АФА-39 и АШФА. В состав их оборудования входил и магнитофон, на который летчик записывал ╚путевые впечатления╩. Разведывательные МиГи использовались при ночных ударах, подсвечивая район налета ╚люстрами╩ - осветительными авиабомбами САБ-100 и САБ-250. Они участвовали в атаках и поиске караванов с оружием, особенно по ночам (если днем досмотр вели поисковые группы на вертолетах, то скрывавшийся в темноте караван вез явно не изюм, и его судьба решалась однозначно...). Экипажи МиГ-21Р, лучше других знавшие, где искать цель, вели и ╚свободную охоту╩ - самостоятельный поиск и уничтожение противника. В этом случае они несли подвесные баки, две РБК-250-275 или 2-4 НАР С-24.
Афганские истребители летали на МиГ-21МФ и МиГ-21бис (к весне 1980 г. в Мазари-Шарифе находились также 50 МиГ-17Ф/ПФ, использовавшихся для штурмовки). В технике пилотирования многие из них не уступали советским летчикам, и причина этого крылась отнюдь не в глубокой ╚идейной убежденности╩. Афганские пилоты большей частью были выходцами из знатных пуштунских и таджикских родов, чувствовали себя в воздухе раскованно и мало обращали внимания на всевозможные наставления и ограничения, излюбленные в наших ВВС. При этом, однако, их боеспособность нельзя было назвать высокой: летали афганцы от силы 2-3 дня в неделю с обязательным предписанным Кораном выходным по пятницам. Выполнением боевых задач они себя особо не утруждали, считая бомбовую нагрузку из пары ╚соток╩ вполне достаточной (да и те часто ложились в стороне от цели, особенно если она прикрывалась зенитным огнем). Случалось, из взрывателей бомб оружейники ╚забывали╩ вынуть чеки, превращая их в бесполезный груз. Штаб 40-й армии отмечал: ╚в самостоятельных действиях у афганцев пропадает желание воевать╩ и, чтобы повысить результативность боевой работы, советским инструкторам нередко приходилось самим занимать места в кабинах афганских самолетов.
Подготовка машин союзников оставляла желать лучшего, а при малейшем повреждении самолеты даже не пытались восстанавливать, пуская на запчасти, а то и просто разворовывая. Достопримечательностью Шиндандского аэродрома долгое время был ╚промазавший╩ при посадке самолет, хвост которого торчал из пролома в стенке местного КП, со второго этажа которого как ни в чем ни бывало продолжали разноситься команды. ВВС ДРА теряли в 3-4 раза больше машин, чем советские части - получение дармовой техники из СССР было гарантировано. Впрочем, о судьбе поставок ни у кого не было иллюзий, и среди этих самолетов попадались успевшие повоевать подремонтированные машины, еще хранившие на бортах звездочки -отметки о боевых вылетах. Всего же, по официальным оценкам, на оказание военной помощи ДРА было израсходовано более 8 млрд. долларов.
Основная тяжесть боевой работы оставалась на советских авиаторах, не знавших ни выходных, ни праздников. За год пребывания в ДРА они успевали налетать 2,5-3 нормы ╚мирного времени╩, при этом на отдельных самолетах выполнялось 450-470 вылетов. За 1984 г. на ИА приходилось 28% от общего числа БШУ и 6% всех разведрейдов. Интенсивность боевой работы летчиков-истребителей была на треть выше, чем в ИБА, и опережала даже штурмовиков, уступая по напряженности только экипажам вертолетов. Со временем еще более возросшая нагрузка заставила комплектовать полки вторым составом летчиков и техников из других частей. Это позволяло приобрести боевой опыт работы большему числу авиаторов и, по возможности, удержать нагрузки на людей в допустимых пределах (хотя и при этом каждый рабочий день, начинавшийся еще до восхода солнца, длился 12-14 часов, а полк успевал ╚переработать╩ 15, 20, а то и 30 тонн бомб, и ╚допустимые пределы╩ сводились к тому, что люди все же не падали от усталости).
Хотя многие вылеты приходилось выполнять на пределе возможностей техники, надежность МиГ-21 оказалась весьма высокой. Боеготовые машины в полках составляли 85-90%, и даже по сложным системам - навигационному и радиооборудованию - число отказов было небольшим. Нарекания вызывало остекление фонаря, быстро желтевшее и терявшее прозрачность от солнца и пыли (недостаток, унаследованный и МиГ-23). Вездесущая, всепроникающая пыль полностью забивала топливные фильтры уже через 5-7 часов работы и выводила из строя топливную автоматику, что грозило остановкой двигателя в полете. В летнюю жару садившиеся самолеты встречали с поливальными машинами или просто с ведрами воды, чтобы быстрее охладить перегревшиеся тормоза - иначе давлением могло ╚разнести╩ пневматики. Интенсивная эксплуатация все же не могла не сказываться на состоянии техники -из-за недостатка времени регламентные работы выполнялись на скорую руку (привычно записывая: ╚...в полном объеме╩), ремонтировать и латать самолеты приходилось на месте. После года работы на них накапливались многочисленные дефекты, был полностью ╚выбит╩ ресурс и по возвращении в СССР истребители приходилось отправлять в капитальный ремонт.

_____________________
1Авиабомба АО- 1сч имеет массу 1,2 кг, ее корпус отлит из сталистого чугуна, дающего множество осколков с убойной силой в радиусе до 12 м.




 
Вверх
Ответить с цитированием
Старый 18.08.2011, 14:17 #7   #7
ezup
ezup вне форума
Чебуралиссимус
По умолчанию
ezup
ezup вне форума

Су-17 в афганской войне


"Ограниченный контингент советских войск", введенный в Афганистан 25 декабря 1979 г. (знаменитая позднее Сороковая армия), практически сразу был усилен вертолетными частями и истребителями-бомбардировщиками 49-й воздушной армии (ВА)сбазТуркВО. Как и вся операция по "оказанию интернациональной помощи афганскому народу", переброска авиатехники и людей проходила в условиях строгой секретности. Задача - перелететь на аэродромы Афганистана и перебросить туда все необходимое имущество - была поставлена перед летчиками и техниками буквально в последний день. "Опередить американцев" - именно эта легенда позднее с упорством отстаивалась для объяснения причин ввода частей Советской армии в соседнюю страну. Первым в ДРА перебазировался авиаполк истребителей-бомбардировщиков из Кзыл-Ар вата, вооруженный Су-17 и Су-17М. Местом базирования выбрали аэродром Шинданд, там же разместили и отдельную вертолетную эскадрилью.
При перебазировании никаких технических проблем не возникло - после получасового ночного перелета первая группа ан-12, доставившая технические экипажи и необходимые средства наземного обслуживания, приземлилась в Афганистане, следом были переброшены Су-17. Поспешность и неразбериха дали себя знать - никто не мог с уверенностью сказать, как встретит их незнакомая страна, в чьих руках находится аэродром, и что ждет на "новом месте службы".
Условия Афганистана оказались далекими от комфортных и мало напоминали привычные аэродромы и полигоны. Как гласила ориентировка Генштаба, "по характеру местности Афганистан -один из самых неблагоприятных для действий авиации районов". Впрочем, действиям авиации не благоприятствовал и климат. Зимой тридцатиградусные морозы внезапно сменялись затяжными дождями и слякотью, часто задувал "афганец" и налетали пыльные бури, снижавшие видимость до 200-300 м и делавшие полеты невозможными. Еще хуже приходилось летом, когда температура воздуха поднималась до +52╟ С, а обшивка самолетов под палящим солнцем накалялась до +80╟ С. Постоянная иссушающая жара, не спадавшая и ночью, однообразное питание и отсутствие условий для отдыха изматывали людей.
Аэродромов, пригодных для базирования современных боевых самолетов, было всего пять - Кабул, Баграм, Шинданд.Джелалабади Кандагар. Они располагались на высоте 1500 - 2500 м над уровнем моря. Одобрения на них заслуживали только отличного качества ВПП, особенно "бетонки" Джелалабада и Баграма. Все остальное, необходимое для обустройства, оборудования стоянок и обеспечения полетов - от продовольствия и постельного белья до запчастей и боеприпасов - пришлось доставлять из СССР. Сеть дорог была развита слабо, железнодорожного и водного транспорта попросту не существовало, и вся нагрузка легла на транспортную авиацию.
В марте-апреле 1980 г. начались боевые действия армии ДРА и советских войск против группировок, не желавших примириться с навязанной стране "социалистической ориентацией". Специфика местных условий сразу же потребовала широкого применения авиации, которая могла бы обеспечить проведение планируемых операций, поддерживая действия наземных войск и нанося удары по труднодоступным местам. В целях повышения координации и оперативности действий авиачасти, расположенные в ДРА, были подчинены находящемуся в Кабуле командованию 40-й армии, при котором находился командный пункт (КП)ВВС.
Поначалу противником являлись разрозненные, малочисленные и слабо вооруженные группировки, не представлявшие практической опасности для боевых самолетов. Поэтому тактика была довольно простой - по обнаруженным вооруженным группам наносились удары бомбами и неуправляемыми авиационными ракетами (НАР) с малых высот (для большей точности), а основная трудность состояла в сложности ориентировки на однообразной горно-пустынной местности. Случалось, что летчики по возвращении не могли точно указать на карте, где они сбросили бомбы. Другой проблемой стало само пилотирование в горах, высота которых в Афганистане достигает 3500 м. Обилие естественных укрытий - скал, пещер и растительности - заставляло при поиске целей снижаться до 600 - 800 метров. Кроме того, горы затрудняли радиосвязь и усложняли руководство полетами.
Изнуряющие климатические условия и напряженная боевая работа привели к росту количества ошибок в технике пилотирования и нарушений при подготовке самолетов, да и средний возраст летчиков "первого заезда" не превышал 25-26 лет.
Нелегко приходилось и технике. Жара и высокогорье "съедали" тягу двигателей, вызывали перегрев и отказы оборудования (особенно часто выходили из строя прицелы АСП-17), пыль забивала фильтры и портила смазку самолетных узлов. Ухудшались взлетно-посадочные характеристики, возрастал расход топлива, снижались потолок и боевая нагрузка. Разбег Су-17 и при нормальном взлетном весе возрастал в полтора раза! При посадках перегревались и выходили из строя тормоза колес, "горела" резина пневматиков.
Работа -автоматического прицела при бомбометании и пуске ракет в горах была ненадежной, поэтому зачастую приходилось применять оружие в ручном режиме. Риск столкновения с горой при атаке или выходе из нее требовал выполнения особых маневров, например, горки с заходом на цель и сбросом бомб с высоты 1600 - 1800 м. НАР С-5 применялись с дальности около 1500 м, что приводило к значительному рассеиванию и в сочетании со слабой боевой частью делало их малоэффективным средством. Поэтому в дальнейшем 0-5 применялись только против слабозащищенных целей на открытой местности. В борьбе с укреплениями и огневыми точками хорошо себя проявили тяжелые НАР С-24, имевшие повышенную точность и более мощную боевую часть весом 25,5 кг. Подвесные пушечные контейнеры УПК-23-250 оказались практически неприемлемы для Су-17 - для них не было подходящих целей, да и двух встроенных 30-мм пушек HP-30 было достаточно. Так же не пригодились и СППУ-22 с подвижными пушками - местность мало подходила для их применения, а сложность устройства обусловила чрезмерные затраты времени на обслуживание. Требование оперативности боевых вылетов, проблемы со снабжением и сложные местные условия быстро определили основные направления при подготовке авиатехники: быстроту и максимальную упрощенность снаряжения, требующего как можно меньших затрат времени и сил.

примечание: Не все самолеты имели логотип слева (сайт)
Боевые действия быстро приобрели широкомасштабный характер. Попытки правительства "навести порядок" приводили лишь к растущему сопротивлению, а бомбовые удары отнюдь не вызывали у населения уважения к "народной власти". Кзыл-Арватский полк через год сменили Су-17 из Чирчика, а затем в Афганистан перелетел полк из Мары. Впоследствии по решению Главного штаба ВВС через ДРА должны были пройти и другие полки истребительной, истребительно-бомбардировочной и фронтовой бомбардировочной авиации для приобретения боевого опыта, выработки навыков самостоятельных действий и, не в последнюю очередь, выявления в боевой обстановке способностей личного состава. Проверке подвергалась и техника, в напряженной эксплуатации наиболее полно раскрывавшая свои возможности и недостатки.
Для проведения операций в удаленных районах Су-17 из Шинданда перебрасывались на авиабазы Баграм под Кабулом и Кандагар на юге страны. Базирования в Джелалабаде старались избегать, поскольку обстрелы из подступавшей вплотную к аэродрому "зеленой зоны" стали там обычным делом.
Расширение масштабов боевых действий потребовало повышения эффективности вылетов и совершенствования тактики. В первую очередь это было связано с тем, что изменился сам противник. Уже с 1980-81 гг. начали действовать крупные отряды оппозиции, хорошо вооруженные и оснащенные на базах в Иране и Пакистане, куда из многих стран арабского мира и Запада поступало современное вооружение, средства связи и транспорт. Наибольшую угрозу для них представляла авиация, и вскоре моджахеды получили средства ПВО, в первую очередь -крупнокалиберные пулеметы ДШК и 14,5-мм зенитные горные установки (ЗГУ). По низколетящим самолетам и вертолетам огонь велся также из стрелкового оружия - автоматов и пулеметов. В результате 85% всех повреждений авиационной техники приходилось в то время на пули калибра 5,45 мм, 7,62 мм и 12,7 мм.
Возросшая опасность при выполнении боевых задач заставила принять меры по улучшению подготовки направлявшихся в ДРА летчиков. Она была разделена на три этапа. Первый проходил на своих аэродромах и занимал 2-3 месяца изучения района будущих боевых действий, освоения тактических приемов и особенностей пилотирования. Второй занимал 2-3 недели спецподготовки на полигонах ТуркВО. И, наконец, на месте летчики вводились в строй в течение 10 дней. Позднее афганский опыт ввели в практику боевой учебы ВВС, и полки перебрасывались в ДРА без особой подготовки. Прибывших летчиков-новичков с местными условиями знакомили пилоты из сменяемой группы, вывозя их на "спарках" Су-17УМ.
Широкое применение авиации требовало четкой организации ее взаимодействия со своими войсками и точного определения местонахождения противника. Однако пилоты сверхзвуковых истребителей-бомбардировщиков, оснащенных самым современным оборудованием, зачастую не могли самостоятельно отыскать малозаметные цели на однообразной горной местности, среди ущелий и перевалов. По этой причине одна из первых масштабных операций, проведенная в долине реки Панджшер в апреле 1980 г. (известная как первая панджшерская), планировалась без привлечения самолетов. Три советских и два афганских батальона, участвовавшие в ней, поддерживались лишь артиллерией и вертолетами.
Повысить эффективность действий авиации и облегчить работу летчиков должна была предварительная разведка объектов будущих налетов. Ее поначалу выполняли МиГ-21Р и Як-28Р, позднее - Су-17МЗР, оснащенные подвесными разведывательными контейнерами ККР-1/Т и ККР-1/2 с набором аэрофотоаппаратов для плановой, перспективной и панорамной съемок, инфракрасными (ИК) и радиотехническими (РТ) средствами обнаружения. Особенно важной оказалась роль разведки при подготовке крупных операций по уничтожению укрепрайонов и "очистке местности". Полученная информация наносилась на фотопланшеты, где были указаны размещение целей и средств ПВО противника, особенности рельефа местности и характерные ориентиры. Это облегчало планирование ударов, а летчики могли заранее ознакомиться с районом и определиться в выполнении задачи. Перед началом операции выполнялась доразведка, позволявшая окончательно уточнить детали.
Ночное фотографирование ущелий и перевалов (а оживление в лагерях моджахедов, передвижение караванов с оружием и выход на позиции происходили в основном скрытно, по ночам) с подсветом светящими авиабомбами (САБ) и фотопатронами ФП-100 оказалось неэффективным. Множество резких теней, возникавших в горах при искусственном освещении, делало применение аэрофотоаппаратов УА-47 практически бесполезным -полученные снимки не поддавались дешифровке. Выручала комплексная разведка с использованием ИК-оборудования и радиотехнической системы СРС-13, засекавшей работу радиостанций противника. Усовершенствованная ИК-аппаратура "Зима" позволяла ночью обнаруживать по остаточному тепловому излучению даже следы проехавшего автомобиля или потухший костер. Готовя "работу на день", вокруг Кабула, Баграма и Кандагара по ночам работали 4- 6 разведчиков Су-17МЗР и Су-17М4Р.

Появление в небе разведчиков не сулило моджахедам ничего хорошего. Как правило, вслед за ними прилетали ударные самолеты, да и сами разведчики обычно несли вооружение, позволявшее им самостоятельно выполнять "охоту" в заданном районе. При этом самолет ведущего, помимо разведывательного контейнера, нес пару тяжелых НАР С-24, а ведомого - 4 НАР С-24 или бомбы.
К 1981 г. боевые операции в Афганистане приобрели масштабы, потребовавшие применения больших групп самолетов. Из-за трудностей базирования на территории ДРА (главным образом, малого количества аэродромов и проблем с подвозом боеприпасов и топлива) сосредоточение привлекаемой к нанесению ударов авиатехники производилось на аэродромах ТуркВО. Существенную долю там составляли Су-17, выгодно отличавшиеся от других самолетов значительной боевой нагрузкой и большей эффективностью при действиях по наземным целям. "Пропускавшиеся" через Афганистан полки Су-17 размещались на аэродромах Чирчик, Мары, Калай-Мур и Кокайты. "Местные" полки 49-й ВА работали "за речкэй" почти постоянно и в случае задержек с плановой заменой частей оказывались в ДРА "вне очереди".
Работа с баз ТуркВО требовала установки на Су-17 подвесных топливных баков (ПТБ), что снижало боевую нагрузку. Пришлось пересмотреть используемые варианты вооружения в пользу наиболее эффективных. Су-17 стали снаряжаться фугасными и осколочно-фугасными авиабомбами (ФАБ и ОФАБ) в основном калибром 250 и 500 кг (применявшиеся ранее "сотки" оказались недостаточно мощными для ударов в горах). Многозамковые бомбодержатели МБДЗ-У6-68, каждый из которых мог нести до шести бомб, применялись редко - поднять в жару большое количество боеприпасов, делающее оптимальным их подвеску на полуторастакилограм-мовые МВД, Су-17 было просто не под силу.
Широко применялись на Су-17 бомбовые связки и разовые бомбовые кассеты РБК, "засевавшие" осколочными или шариковыми бомбами сразу несколько гектаров . Они были особенно эффективны в условиях, где каждый камень и расщелина становились укрытием для противника. Недостаточно мощные 57-мм НАР С-5 заменялись новыми 80-мм НАР С-8 в блоках Б-8М. Вес их боевой части был увеличен до 3,5 кг, а дальность пуска позволяла поражать цель, не входя в зону зенитного огня. Обычно боевая нагрузка Су-17 определялась из расчета надежного выполнения задания и возможности безопасной посадки при неисправности (по посадочному весу самолета) и не превышала 1500 кг - трех "пятисоток".
Летняя жара не только снижала тягу двигателей и надежность оборудования, но и летчики не могли подолгу ожидать вылета в раскаленных кабинах. Поэтому по возможности полеты планировались на раннее утро или в ночь. "Капризными" были и некоторые виды боеприпасов: зажигательные баки, НАР и управляемые ракеты имели ограничения по температуре и не могли долгое время оставаться на подвеске под палящим солнцем.
Важной задачей также были превентивные акции, направленные на уничтожение караванов с боеприпасами и оружием, разрушение горных троп и перевалов, по которым моджахеды могли подобраться к защищаемым объектам. Мощные ФАБ-500 и сбрасываемые залпом ФАБ-250 вызывали обвалы в горах, делая их непроходимыми, применялись они и для уничтожения скальных укрытий, складов и защищенных огневых точек. Типовыми вариантами вооружения при вылете на "охоту" за караванами были два ракетных блока (УБ-32 или Б-8М) и две бомбовые кассеты (РБК-250 или РБК-500) или четыре НАР С-24, причем в обоих вариантах подвешивались два ПТБ-800.
На стороне противника были хорошее знание местности, поддержка населения, умение пользоваться естественными укрытиями и маскироваться. Отряды оппозиции быстро передвигались и оперативно рассредотачивались в случае опасности. Обнаружить их с воздуха было нелегко даже по наводке из-за отсутствия характерных ориентиров на однообразной местности. К тому же самолеты и вертолеты все чаще натыкались на зенитный огонь. В среднем в 1980 г. вынужденная посадка приходилась на 830 часов налета или примерно на 800 - 1000 вылетов (а мест, пригодных для посадки подбитого самолета, было крайне мало).
Для повышения боевой живучести конструкция и системы Су-17 постоянно дорабатывались. Анализ повреждений показал, что чаще всего выходят из строя двигатель, его агрегаты, топливная и гидросистемы, управление самолетом. Проведенный "комплекс доработок включал установку накладных подфюзеляжных бронеплит, защищавших коробку приводов, генератор и топливный насос; заполнение топливных баков пено-полиуретаном и наддув их азотом, что предотвращало воспламенение и взрыв паров топлива при попадании в них осколков и пуль;
изменения в конструкции прицела АСП-17, защитившие его от перегрева. Устранен был и дефект в конструкции тормозного парашюта, замок крепления которого иногда обрывался,.
а самолет выкатывался за пределы ВПП и получал повреждения. Выручали прочность конструкции и выносливость Су-17. Бывали случаи, когда возвращавшиеся с боевого задания поврежденные машины слетали с полосы и зарывались в грунт по самое "брюхо". Их удавалось восстановить на месте и вновь ввести в строй. Двигатели АЛ-21Ф-3 надежно работали даже в несущий песок и камни "афганец", перенося и немыслимые в нормальных условиях забоины лопаток компрессора, и загрязненное топливо (трубопроводы, протянутые от советской границы для его доставки, постоянно обстреливались, подрывались, а то и просто развинчивались охочим до дармового горючего местным населением).
Для снижения потерь были выработаны новые рекомендации по тактике боевого применения самолетов. Заход на цель рекомендовалось выполнять с большой высоты и скорости, с пикированием под углом 30-45╟, что затрудняло противнику прицеливание и снижало эффективность зенитного огня. На скорости свыше 900 км/ч и высотах более 1000 м боевые повреждения Су-17 вообще исключались. Для достижения внезапности удар предписывалось выполнятьсходу, сочетая в одной атаке пуск ракет со сбросом бомб. Правда, точность такого бомбо-штурмового удара (БШУ) из-за большой высоты и скорости снижалась почти вдвое, что приходилось компенсировать увеличением количества самолетов ударной группы, выходивших на цель с разных направлений, если позволяла местность.
К 1981 г. насыщенность районов боевых действий средствами ПВО достигла таких масштабов, что при планировании операций приходилось принимать во внимание необходимость их преодоления.Вокруг укрепленных районов и баз моджахедов насчитывалось до нескольких десятков зенитных огневых точек. Снижение риска достигалось умелым использованием рельефа местности, обеспечивавшим скрытность подхода и внезапность выхода на цель, а также выбором путей отхода после атаки.
Как правило, первой в намеченном районе появлялась пара Су-17, задачей которой была доразведка и целеуказание осветительными или дымовыми бомбами, упрощавшее ударной группе выход на цель. Пилотировали их наиболее опытные летчики, имевшие боевой опыт и навыки обнаружения малозаметных объектов. Поиск противника выполнялся на высоте 800 - 1000 м и скорости 850 - 900 км/ч, занимая около 3 - 5 минут. Дальше все решала быстрота удара, не дававшая противнику возможности организовать ответный огонь.
На обозначенную САБ цель через одну-две минуты выходила группа подавления средств ПВО из 2-6 Су-17. С высоты 2000-2500 м они обнаруживали позиции ДШК и ЗГУ и с пикирования наносили удар НАР С-5, С-8 и кассетами РБК-250 или РБК-500. Уничтожение зенитных точек выполнялось как одиночным самолетом, так и парой - ведомый "добивал" очаги ПВО. Не давая противнику опомниться, через 1 - 2 минуты над целью появлялась основная ударная группа, выполнявшая атаку с ходу. На укрепления и скальные сооружения обрушивались бомбы ФАБ (ОФАБ)-250 и -500, ракеты С-8 и С-24. Надежные и простые в эксплуатации С-24 имели большую дальность и точность пуска (особенно с пикирования) и применялись очень широко. Для борьбы с живой силой использовались кассетные боеприпасы РБК-250 и РБК-500. При действиях в "зеленке" и на открытых местах иногда использовались зажигательные баки с огнесмесью. Пушки постепенно утрачивали свое значение - их огонь при больших скоростях оказался неэффективен.
Для повторной атаки самолеты выполняли маневр с расхождением, поднимаясь до 2000 - 2500 м, и вновь наносили удар с разных направлений. После отхода ударной группы над целью опять появлялись разведчики, производившие объективный контроль результатов БШУ. Выполнение задачи следовало подтвердить документально - в противном случае наземные войска могли ожидать неприятные сюрпризы. При выполнении особенно мощных авиационных налетов фотоконтроль выполнял специально вызывавшийся с ташкентского аэродрома Ан-30. Его фотооборудование позволяло делать многоспектральную съемку местности и точно определить степень разрушений. Надежную радиосвязь с КП и согласованность действий обеспечивал находящийся в воздухе самолет-ретранслятор Ан-26РТ.
Если удар выполнялся для поддержки наземных частей, требовалась повышенная точность, поскольку цели находились вблизи своих войск. Для организации взаимодействия с авиацией наземным частям придавались авианаводчики из ВВС, которые налаживали связь с летчиками и указывали им положение переднего края пуском сигнальных ракет или дымовыми шашками. Атаки при поддержке наземных войск продолжались до 15-20 минут. С помощью авианаводчиков наносились и удары по вызову для подавления вновь выявляемых огневых точек. Для обеспечения скрытности маневра войск или прикрытия их отхода Су-17 привлекались и в качестве постановщиков дымовых завес. Для оценки результативности атак летчики не позднее, чем через 5-10 минут после посадки, когда еще свежи были впечатления, должны были подать в штаб полка письменное донесение, немедленно передававшееся на КП ВВС.
Еще одной задачей Су-17 стало минирование с воздуха опасных районов и горных троп. Наряду с разрушением перевалов бомбовыми ударами их минирование затрудняло моджахедам передвижение, лишая преимущества в подвижности и неожиданности нападения. Для этого использовались контейнеры малогабаритных грузов КМГУ, каждый из которых мог нести до 24 мин. Разбрасывание мин Су-17 производили на скорости порядка 900 км/ч.
При выполнении боевых задач выявились и недостатки, снижавшие эффективность БШУ и увеличивавшие риск повреждений и потерь. Так, при освоении афганского театра военных действий летчики, выполнив несколько успешных боевых вылетов, склонялись, к переоценке своих сил, недооценке противника (особенно его ПВО) и начинали выполнять атаки однообразно, без учета особенностей местности и характера целей. Сброс бомб производился не по единой методике, что приводило к их рассеиванию. Несколько звеньев Су-17 были даже возвращены на базы из-за низкой точности ударов и опасности попадания по своим войскам. Так, летом 1984 г. под Кандагаром ведущий группы Су-17, отказавшийся от помощи авианаводчика, по ошибке сбросил бомбы на свой пехотный батальон. Погибли четыре человека и девять было ранено.

Другим недостатком было частое отсутствие точных данных о ПВО противника (по сведениям разведки, в районах базирования моджахедов в 1982 г. насчитывалось до 30-40 зенитных средств, а в опорных пунктах ∙ до 10). Зенитные пулеметы и ЗГУ маскировались, прятались в укрытиях и быстро выдвигались на огневые позиции. Шаблонность атак и затягивание времени на обработку цели в таких условиях становились опасными. В районе Кандагара летом 1983 г. Су-17 был сбит при выполнении шестого(!) захода на цель. Другими причинами потерь стали ошибки пилотирования и отказы техники.
Возросшее напряжение боев привело к большим нагрузкам на летчиков и техников самолетов. Специалисты НИИ авиакосмической медицины, изучавшие "человеческий фактор", определили, что чрезмерные нагрузки на организм в течение 10-11 месяцев интенсивных боевых вылетов приводят к "существенным функциональным сдвигам и нарушениям в сердечно-сосудистой и двигательной системах у 45% летчиков отмечается переутомление и нарушения нормальной психической деятельности". Жара и обезвоживание приводили к значительным потерям в весе (в некоторых случаях до 20 кг) - люди буквально высыхали на солнце. Медики рекомендовали снизить летную нагрузку, сократить время ожидания перед вылетом и создать благоприятные условия для отдыха. Практически же единственной реализованной рекомендацией стало соблюдение предельно допустимой летной нагрузки, определенной в 4 - 5 боевых вылетов в день. На деле же летчикам приходилось выполнять иногда до 9 вылетов.
На основе накопленного опыта были сформированы смешанные группы, состоявшие из истребителей-бомбардировщиков, штурмовиков и вертолетов, дополнявших друг друга при поиске и уничтожении противника. С их применением в декабре 1981 г. была проведена тщательно подготовленная операция по уничтожению исламских комитетов "власти на местах" в провинции фориаб, организовывавших вооруженное сопротивление Кабулу. Кроме сухопутных войск, к операции привлекался воздушный десант (1200 человек) и 52 самолета ВВС: 24 Су-17МЗ, 8 Су-25, 12 МиГ-21 и 8 ан-12. От армейской авиации в операции участвовали 12 Ми-24Д, 40 Ми-8Т и 8 Ми-6, а также 12 афганских Ми-8Т. Вся операция готовилась в строгом секрете - уже имелся опыт нанесения ударов по пустым местам в случаях, когда в разработке планов участвовали афганские штабисты. На это7 случай для них была разработана легенда, и только за 2 - 3 часа афганским военным сообщили истинную информацию.
Масштабы операции потребовали, помимо группы подавления ПВО самолетами МиГ-21, выделения трех ударных групп, насчитывавших по 8 Су-17МЗ (первой из них придавались еще и 8 Су-25, особенно эффективных при штурмовке), вооруженных ФАБ-250 и РБК-250 с шариковыми бомбами. Удар на этот раз наносился не только по складам с вооружением, позициям ПВО и опорным базам вооруженных отрядов. Уничтожению подлежали штабы исламских комитетов, жилые здания, где могли скрываться моджахеды, и сельские школы, в которых велась "антикабульская агитация". После отхода ударных групп местность "обработали" Ми-24Д, они же обеспечили огневую поддержку при высадке десанта с Ми-8Т и Ми-6. Несмотря на низкую облачность, действия авиации помогли добиться успеха -база в этом районе перестала существовать. Потери составили один Ми-24Д и два Ми-8Т, сбитые огнем ДШК.
В апреле 1982 г. подобная операция по уничтожению базового района моджахедов была проведена в Рабати-Джали (провинция Нимроз), а 16 мая начались боевые действия по очистке от вооруженных групп долины реки Панджшер. В них участвовали 12 000 человек, 320 танков, БМП и БТР, 104 вертолета и 26 самолетов. Успех второй панджшерской операции обеспечили разведчики Су-17, которые в течение 10дней вели аэрофотосъемку района предстоящих действий, отсняв для составления подробных фотопланшетов около 2000 кв. км местности.
Афганская кампания приобрела масштабы настоящей войны, в которой авиации приходилось выполнять разнообразные боевые задачи. Истребители - бомбардировщики Су-17 с афганских аэродромов и баз ТуркВО уничтожали объекты и базы противника, вели непосредственную поддержку войск, прикрывали разведгруппы и десанты, проводили . разведку, минирование с воздуха, целеуказание и постановку дымовых завес. При штурмовке и атаках с малых высот чаще применялись Су-25, обладавшие лучшей маневренностью и защищенностью. Однако успех очередной боевой операции оборачивался усилением оппозиции и активности ответных нападений. Безнадежность продолжения войны стала очевидной, но к ее прекращению Бабрак Кармаль относился резко отрицательно. Несмотря на предпринимавшиеся усилия по очистке провинций от вооруженных отрядов моджахедов и насаждению "народной власти", фактически под контролем находились только крупные города и патрулируемые зоны вокруг аэродромов, воинских частей и некоторых дорог. Карта, на которой летчикам указывались рекомендуемые места вынужденной посадки и катапультирования, красноречиво говорила о том, кто на самом деле является хозяином положения.
Это отлично видели и афганские летчики (на "сухих" летал 355-й авиаполк, стоявший в Баграме), без энтузиазма относившиеся к боевой работе. В воздух они поднимались крайне редко, в основном, чтобы не утратить навыков пилотирования. По словам одного из советских советников, участие элиты афганской армии - летчиков - в боях "больше напоминало цирк, а не работу". Справедливости ради надо сказать, что и среди них встречались смелые пилоты, не уступавшие в летной подготовке советским летчикам. Таким был заместитель командующего афганских ВВС, семью которого вырезали моджахеды. Его дважды сбивали, он получил тяжелые ранения, но продолжал летать на Су-17 много и охотно.
Если бы афганские "товарищи по оружию" только плохо воевали - это было бы еще полбеды. Высокопоставленные чины правительственных ВВС выдавали противнику подробности готовящихся операций, а рядовые летчики, случалось, перелетали в соседний Пакистан. 13 июня 1985 г. в Шинданде моджахеды, подкупив афганскую охрану аэродрома, взорвали на стоянках 13 правительственных МиГ-21 и шесть Су-17, серьезно повредив еще 13 самолетов.
В начале афганской эпопеи вооруженные отряды оппозиции уходили на зиму за границу для отдыха и переформирования. Напряжение боевых действий в этот период обычно ослабевало. Однако к 1983 г. оппозицией было создано множество опорных баз, давших возможность вести бои круглогодично. В этом же году у моджахедов появилось и новое оружие - переносные зенитные ракетные комплексы (ПЗРК), изменившие характер воздушной войны. Легкие, мобильные и высокоэффективные, они могли поражать самолеты на высотах до 1500 м. ПЗРК легко доставлялись в любой район и использовались не только для прикрытия мест базирования вооруженных отрядов, но и для организации засаду аэродромов (прежде попытки нападений на них ограничивались обстрелом издалека). По иронии судьбы, первыми ПЗРК были "Стрела-2" советского производства, поступившие из Египта. В 1984 г. отмечено было 50 пусков ракет, шесть из которых достигли цели: сбито три самолета и три вертолета. Только сбитый "стрелой" прямо над Кабулом в ноябре 1984 г. Ил-76 убедил командование в необходимости считаться с возросшей опасностью. К 1985 г. количество средств ПВО, обнаруженных разведкой, возросло в 2,5 раза по сравнению с 1983 г., а к концу года увеличилось еще на 70%. Всего за 1985 г. выявили 462 зенитные точки.
Для преодоления нарастающей угрозы при планировании вылетов выбирались по возможности безопасные маршруты, на цель рекомендовалось выходить с направлений, не прикрытых средствами ПВО, а атаку проводить в течение минимального времени. Полет к цели и обратно следовало выполнять по разным маршрутам на высотах не менее 2000 м, пользуясь рельефом местности. В опасных районах летчикам предписывалось следить за возможными пусками "стрел" (в это время все ПЗРК называли "стрелами", хотя встречались и другие типы - американские "Ред Ай" и английские "Блоупайп") и избегать попаданий энергичным маневром, уходя в сторону солнца или плотной облачности. На самых опасных участках полета - при взлете и посадке, когда самолеты имели небольшую скорость и недостаточную маневренность, их прикрывали вертолеты, патрулировавшие зону вокруг аэродрома. Ракеты ПЗРК наводились по тепловому излучению самолетных двигателей, и поражения ими можно было избежать при помощи мощных источников тепла - ИК-ловушек с термитной смесью. С 1985 г. ими оснащались все без исключения типы самолетов и вертолетов, применявшиеся в Афганистане. На 'Су-17 провели комплекс доработок по установке балок АСО-2В, каждая из которых несла по 32 пиропатрона ППИ-26 (ЛО-56). Вначале устанавливались 4 балки над фюзеляжем, затем 8 и, наконец, их количество возросло до 12. В гаргроте за кабиной установлены были еще 12 более мощных патронов ЛО-43. В зоне действия ПВО противника и при взлете/посадке летчик включал автомат отстрела ловушек, высокая температура горения которых отвлекала на себя самонаводящиеся "стрелы". Для упрощения работы летчика управление АСО вскоре было выведено на "боевую" кнопку - при пуске ракет или сбросе бомб над защищенной ПВО целью автоматически начинался отстрел ППИ. Боевой вылет самолета, не снаряженного пиропатронами, не допускался.
Другим способом защиты от ПЗРК стало включение в ударную группу самолетов-постановщиков "зонтика" из САБ, которые сами по себе были мощными источниками тепла. Иногда для этого привлекались Су-17, проводившие доразведку цели. Крупные тепловые ловушки могли сбрасываться из КМГУ, после чего наносившие удар самолеты выходили на цель, "ныряя" под медленно опускавшиеся на парашютах САБ. Принятые меры позволили заметно сократить потери. В 1985 г. вынужденная посадка из-за боевых повреждений приходилась на 4605 часов налета. По сравнению с 1980 г. этот показатель улучшился в 5,5 раза. За весь 1986 г. зенитные средства "достали" лишь один Су-17МЗ, когда молодой летчик в пикировании "нырнул" до 900 м и пули ДШК пробили обечайку сопла двигателя.
Анализ потерь за 1985г. показал, что 12,5% самолетов были сбиты из автоматов и ручных пулеметов, 25% - огнем из ДШК, 37,5% - огнем из ЗГУ и 25% - ПЗРК. Снизить потери можно было путем дальнейшего увеличения высоты полетов и применением новых типов боеприпасов. Мощные НАР залпового пуска С-13 г тяжелые НАР С-25 запускались с дальности до.4 км, они были устойчивы в полете, точны, снабжены неконтактными взрывателями повысившими их эффективность. Основной защитой стал уход на большие высоты (до 3500-4000 м), сделавший применение НАР малорезультативным, и главным видом вооружения истребителей-бомбардировщиков стали бомбы.
В Афганистане впервые в боевой обстановке были применены объемно-детонирующие авиабомбы (ОДАБ) и боевые части к ракетам Жидкое вещество такого боеприпаса пр. попадании в цель рассеивалось в воздухе, i образовавшееся аэрозольное облако подрывалось, поражая противника раскаленной ударной волной в большом объеме, причем максимальный эффект достигался при взрыве в стесненных условиях, сохранявших мощное т огненного шара. Именно такие места - горны' ущелья и пещеры - служили укрытиями для вооруженных отрядов. Чтобы уложить бомбы в труднодоступное место, применялось бомбо метание с кабрирования: самолет уходил вверх из зоны досягаемости зенитного огня, а бомба, описав параболу, падала на дно ущелья. Применялись и специальные виды боеприпасов: так, летом 1988 г. Су-17 из Мары ломали скальные укрепления бетонобойными бомбами. Корректируемые бомбы и управляемые ракеты чаще использовались штурмовиками Су-25, больше подходившими для действий по точечным целям.
Авиационные налеты велись не только "умением", но и "числом". По оценке специалистов по вооружению штаба ТуркВО, начиная с 1985 г. на Афганистан сбрасывалось ежегодно больше бомб, чем за всю Великую Отечественную войну. Суточный расход бомб только на авиабазе Баграм составлял два вагона. При интенсивных бомбежках, которыми сопровождалось проведение крупных операций, в дело шли боеприпасы прямо "с колес", подвозимые с заводов-изготовителей. При особенно большом их расходе со складов ТуркВО свозились даже сохранившиеся с тридцатых годов бомбы старых образцов. Бомбодержатели современных самолетов не подходили для их подвески, и оружейникам приходилось, обливаясь потом, вручную подгонять каленые стальные ушки фугасок с помощью ножовок и напильников.
Одной из самых напряженных операций с широким применением авиации была проведенная в декабре 1987 г.- январе 1988 г "Магистраль" по разблокированию Хоста. Бог велись на территориях, контролируемых племенем джадран, ни в какие времена не признававшим ни короля, ни шаха, ни кабульское правительство. Граничащие с Пакистаном провинция Пактия и округ Xoc были насыщены самым современным оружием и мощными укреплениями. Для их выявления в укрепленные районы высадили ложный воздушный десант и по обнаружившим себя огневым точкам нанесли мощные авиационные удары. При налетах отмечалось до 60 пусков ракет по атакующим самолетам в час. С такой плотностью зенитного огня летчикам еще не приходилось встречаться. В широкомасштабной операции участвовало 20000 советских солдат, потери составили 24 убитых и 56 раненых.
Затянувшаяся война велась уже только ради самой себя, поглощая все больше сил и средств. Конец ей был положен отнюдь не военным путем, и с 15 мая 1988 г. начался вы вод советских войск из Афганистана. Для его прикрытия на аэродромы ТуркВО стянули мощные авиационные силы. Помимо фронтовой и армейской авиации - Су-17, Су-25, МиГ-27 и Су-24, для налетов на Афганистан привлекли бомбардировщики дальней авиации Ту-22МЗ. Задача была однозначной - не допустить срыва вывода войск, обстрелов уходящих колонн и нападений на оставляемые объекты. С этой целью требовалось помешать передвижению вооруженных отрядов, срывать их выход на выгодные позиции, наносить упреждающие удары по местам их развертывания, вносить дезорганизацию и деморализовывать противника.
Об эффективности каждого вылета "за речку" речь уже не шла -поставленные задачи должны были выполняться количественно, "выкатыванием" на афганские горы запасов со всех окружных складов авиационного боепитания. Бомбардировки велись с больших высот, поскольку по данным разведки к осени 1988 г. у оппозиции насчитывалось уже 692 ПЗРК, 770 ЗГУ, 4050 ДШК. На Су-17, участвовавших в налетах, была доработана радиосистема дальней навигации (РСДН), обеспечивавшая автоматизированный выход на цель и бомбометание. Точность такого удара оказалась невелика, и летом 1988 г. при одном из налетов бомбами "накрыли" полевой штаб афганской мотопехотной дивизии.
Второй этап вывода войск начался 15 августа. Чтобы избежать лишних жертв подходившей к концу войны, решили увеличить интенсивность бомбежек районов ожидаемого сосредоточения моджахедов и постоянными ударами сопровождать выход колонн, срывая связь между отрядами оппозиции и подход караванов с оружием (а их только за октябрь замечено было больше ста). Для этого широко стали применяться ночные вылеты группами по 8,12,16 и 24 Су-17с выходом в заданный район с помощью РСДН на большой высоте и проведением навигационного (площадного) бомбометания. Удары наносились в течение всей ночи с разными интервалами, изматывая противника и держа его в постоянном напряжении близкими разрывами мощных бомб. Два вылета за ночь стали для летчиков обычным делом. Кроме того, велась ночная подсветка местности вдоль дорог с помощью САБ.
К зиме особенно важным стало обеспечение безопасности на участке, соединявшем Кабул с Хайратоном на советско-афганской границе. Район Панджшера и Южного Саланга контролировали отряды Ахмад Шаха Масуда -"панджшерского льва", лидера независимого и дальновидного. Командованию 40-й армии удалось договориться с ним о беспрепятственном проходе советских колонн, за что генерал-лейтенант Б. Громов даже предлагал Масуду "оказать вооруженным отрядам Панджшера по их просьбе поддержку артиллерией и авиацией" в борьбе с другими группировками. Перемирие сорвали афганские правительственные части, которые постоянно вели провокационные обстрелы селений вдоль дорог, вызывая ответный огонь. Избежать боев не удалось, и 23 - 24 января 1989 г. начались непрерывные авиационные налеты на Южный Саланг и Джабаль-Уссардж. Сила бомбовых ударов была такова, что жители близлежащих афганских кишлаков покидали свои дома и перебирались ближе к дорогам, по которым к границе тянулись грузовики и военная техника.
Вывод войск завершился 15 февраля 1989г. Еще раньше на советские аэродромы из Баграма перелетели последние Су-17М4Р, а наземное имущество вывезли на Ил-76. Но "сухие" еще оставались в Афганистане - 355-й афганский авиаполк продолжал боевые действия на Су-22. Поставки самой современной боевой техники и боеприпасов правительству Наджибуллы с уходом советских войск даже расширились. Война продолжалась, и в 1990 г. решением ЦК КПСС и Совета Министров СССР Афганистану были переданы 54 боевых самолета, 6 вертолетов, 150 тактических ракет и множество другой техники. У летчиков 355-го авиаполка впереди были еще три года боев, потерь, участие в неудавшемся мятеже в марте 1990 г. и бомбардировки Кабула при взятии его силами оппозиции в апреле 1992 г.
 
Вверх
Ответить с цитированием
Старый 23.08.2011, 10:24 #8   #8
ezup
ezup вне форума
Чебуралиссимус
По умолчанию
ezup
ezup вне форума

СУ-24 в Афганистане




Противопартизанская борьба всегда была сложной задачей для регулярных армейских частей, и это еще раз подтвердилось в Афганистане. Боевые действия при отсутствии "полноценного" противника мало подходили и для современной реактивной авиации. Однако железная логика войны диктовала постоянное наращивание усилий, в том числе, подобно снежному кому, увеличивались масштабы работы ВВС. При хронических неудачах в охоте за ускользающим сквозь пальцы врагом целями объявлялись "враждебные" кишлаки, а то и просто неподконтрольные ущелья и долины. Основным мерилом деятельности авиации становилось количество израсходованных боеприпасов: если за 1983 г. были сброшены (без учета работы авиации с приграничных аэродромов) 23 900 бомб, то к 1986 г. это число возросло более чем в четыре раза и достигло 106 800.

Необходимость количественно компенсировать невысокую эффективность бомбовых ударов вызвала предложение задействовать фронтовую бомбардировочную авиацию (ФБА). Свою роль сыграла и определенная ревность командования ФБА, оставшейся в стороне от "настоящего дела", в котором можно было бы продемонстрировать в реальной обстановке свои силы и проверить оружие.


В 1984 г. на сцену вышли бомбардировщики Су-24. Самолет начал поступать в строевые полки незадолго до ввода советских войск в Афганистан. Он более чем вдвое превосходил все машины фронтовой авиации по боевой нагрузке, "без напряга" поднимая до 7000 кг бомб, обладал завидной дальностью полета в 2400 км и совершенной прицельно-навигационной системой (ПНС), что позволяло использовать "двадцатьчетверки" с аэродромов ТуркВО и САВО.

Конкретным поводом для привлечения ФБА стала планировавшаяся на весну-лето 1984 г. операция в Панджшерской долине. В целом на этот период штаб 40-й армии готовил 22 крупные операции (почти вдвое больше, чем в предыдущем году), но "Большой Панджшер" носил беспрецедентный характер: по оценке генерал-лейтенанта Ф.Г.Шкруднева, в ней задействовались такие силы и средства, "каких наши ВС не имели с 1945 г.". Остававшаяся государством в государстве вотчина Ахмад Шаха была объектом почти ежегодных наступлений, но желаемого успеха достичь никак не удавалось.

"Волевой и энергичный человек. Безусловно умен, и выделяется среди остальных лидеров моджахедов талантом военного организатора так охарактеризовал хозяина Панджшера и Чарикара генерал Б.Громов. Масуд проявлял себя и как расчетливый дипломат - он охотно шел на контакты с советским командованием, но наотрез отказывался иметь дело с афганским правительством. Через своих посланников он доказывал офицерам 40-й армии, что "мы не ваши враги, вас обманули те, кого вы привели к власти". Этого официальный Кабул уже стерпеть не мог, и среди важнейших задач кампании 1984 г. значились не только "очистка центральных провинций от бандформирований и установление там законной власти", но и "физическое устранение Ахмад Шаха и его близкого окружения".

До 21 апреля с "панджшерским тигром" формально продолжалось перемирие, и по словам командующего 40-й армией, "взятые на себя обязательства и договоренности, за редким исключением, Масуд выполнял". Однако механизм подготовки операции уже был запущен, и для внезапности оперативники предложили "нанести первый удар до истечения срока действия перемирия". Обеспечить массированное воздействие с воздуха должна была развернутая на приграничных аэродромах авиационная группировка, по численности превосходившая ВВС 40-й армии. В ее состав, помимо местных частей на МиГ-21 и на Су-17, вошли Ту-16 Дальней Авиации, а также Су-24 двух полков: 149-го гвардейского Краснознаменного БАП из Николаевки под АлмаАтой и 143-го БАП из грузинского Копитнари (аэродром Кутаиси-1), 149-й БАП был единственным в Средней Азии, имевшим новые бомбардировщики, а привлечение 143-го БАП обосновывалось тем, что именно на базе этого полка проводились войсковые испытания по боевому применению Су-24 в горной местности. "Грузинский" полк перебросили на авиабазу Ханабад под Карши, а николаевцев разместили на истребительном аэродроме в Кокайты.


143-й БАП располагал Су-24М, оснащенными модернизированными ПНС-24М "Тигр", а также обладающими увеличенной до 8000 кг боевой нагрузкой и расширенной номенклатурой вооружения. Самолеты 149-го полка были постарше. На войну эта часть попала с чисто военной неожиданностью. 15 апреля в Николаевке шли учения, и 30 экипажей во главе с командиром полка п-ком С.А.Бокачем перелетели в Кокайты. Задерживаться там никто не собирался - после обеда планировали вылететь обратно, поэтому не брали даже зубных щеток. Однако в столовой летчики Су-17, работавшие по ДРА из "прифронтовых" Кокайты уже не первый день, встретили гостей словами:

"Ребята, не торопитесь. Видели штабеля бомб на аэродроме? Пока все это не выгрузите за речку, домой не вернетесь". И действительно, к вечеру выяснилось, что экипажам Су-24 "предстоит выполнить несколько вылетов с отработкой практического бомбометания по заданным целям".

Для использования ударного кулака, сосредоточенного на советских аэродромах, требовалась особо тщательная подготовка разведданных, для чего накануне операции 263-ю разведывательную эскадрилью ВВС 40-й армии спешно перевооружили современными Су-17МЗР. Совместно с Ан-30 они отсняли районы будущих боевых действий, дав изобильный материал о плановых целях, в том числе их точные координаты.

Дальнейшее уже было делом техники - ПНС Су-24 могла автоматически вывести самолет по заданному маршруту и обрушить на цель бомбы.

Операция началась на рассвете 19 апреля массированным бомбовым ударом пяти полков, длившемся два часа. Такого Афганистан еще не видел: на Панджшерскую долину шириной 12 км и протяженностью около 70 км волна за волной накатывались подходившие с севера самолеты. Не все складывалось по плану - пустить в ход авиацию 40-й армии не дала погода, но на экранах РЛС баграмской авиабазы и без того рябило от меток. Из Кокайты поднялись все Су-24. Машины 1 -и эскадрильи несли по четыре "пятисотки", а 2-й и 3-й - по двенадцать ФАБ-250 (такой вариант вооружения сохранялся и в последующих вылетах). Все задания выполнялись с двумя ПТБ. Экипажи работали с высоты 5000 м по площадям, накрывая бомбовым "ковром" оборонительные рубежи в районах Обдарах, Тавах, Чимальварда, Хисарак и Гуват, а то и просто подозрительные горные узости, пещерные города и древние крепости, где могли разместиться вражеские подразделения.


В течение всего вылета связь с базой координировал с борта Ан-26РТ прикомандированный из штаба ВВС САВО главный штурман п-к Н.В.Косицын. Когда рев авиадвигателей над Панджшером стих, разрывы бомб сменил артналет, за время которого самолеты подготовили к повторной атаке (следование по маршруту к месту работы занимало у Су-24 менее получаса). После нового авиаудара в долине были высажены вертолетные десанты, а следом за ними вошли войска. Серьезного сопротивления они не встретили, но бомбовые удары по пути продвигавшихся частей продолжались. Использование Су-24 было не особенно интенсивным: оба полка совершили примерно по 10 групповых вылетов, работая звеньями, восьмерками и поэскадрильно. Экипажи отправлялись на очередную цель не чаще одного раза в одну-две недели. Перед вылетом они сдавали все документы и даже мелочь из карманов, получали по две "лимонки", пару пистолетов (Макарова или Стечкина) и сигнальные ракеты. В летных книжках задания записывались как выполненные по Курсу боевой подготовки. Причины такой скрытности оставались непонятными, но за этим ревностно следили особисты, и один штурман, дерзнувший записать себе боевой вылет, подвергся страшному разносу.

Особых успехов отмечено не было - войска больше нуждались в непосредственной поддержке силами вертолетчиков и штурмовиков, хорошо знавших местность и взаимодействующих с авианаводчиками, нежели в накрытии целого района бомбовым дождем. Су-24 создавался для войны над относительно ровной Европой, и здесь не мог реализовать свои возможности, в первую очередь с использованием управляемых ракет и корректируемых авиабомб. Самостоятельному поиску целей с помощью РЛС переднего обзора (РПО) "Орион-А", способной обнаруживать даже малоразмерные цели типа танка, препятствовала радиолокационная неконтрастность здешних объектов. Выделить цели в хаосе камней и скал оказалось чрезвычайно трудно даже с помощью оптико-электронного визира "Чайка-1". Изрядные проблемы доставляло и применение ПНС над горами, а малозаметный полет с огибанием рельефа - одно из важнейших достоинств "двадцатьчетверок" - и вовсе не представлялся возможным из-за хребтов и ущелий.

Эффективность ударов оставалась невысокой: если прямое попадание "пятисотки" разваливало дувал, то даже после близких разрывов толстые глинобитные стены с высоты выглядели нетронутыми. Несколько раз применялись ОДАБ-500 (при их подвеске жидкое содержимое "хлюпало" внутри, что поначалу вызывало опасения), но и они не дали должных результатов из-за той же невысокой точности. Повысить эффективность решили ударами с пологого пикирования, хотя и были опасения насчет того, как поведет себя самолет на выводе, если подвески не сойдут. Командир 149-го полка со штурманом п/п-ком Ковалевым отработали такой способ бомбометания применявшихся вариантов вооружения, дав "добро" остальным экипажам. При атаках по реальным целям выдерживались угол пикирования 20-30╟ и увеличенные до 1 минуты интервалы в звеньях. В пикировании Су-24 теряли пару тысяч метров, попадая в зону зенитного огня. Некоторые летчики, впервые увидевшие неподалеку дымные облака, не сразу поняли их природу, но пилоты подогадливее после сброса брали ручку на себя столь интенсивно, что выскакивали на 9000-10000 м, презрев боевой порядок.

Впрочем, противник оказывал весьма слабое сопротивление. Еще за несколько недель до начала операции Масуд, не зря прозванный "счастливым", через своих информаторов в Кабуле получил ее планы и карты. Боевые отряды и значительная часть населения были выведены за пределы Панджшера, а там остались лишь немногочисленные местные формирования и отряды самообороны. Побеждать оказалось некого, и рапорт маршала Соколова в Москву о том, что "в ходе боевых действий в Панджшерской и Андарабской . долинах... противнику нанесено серьезное поражение", оказался поспешным. Уже к концу лета, с отходом советских войск, "народная власть" откатилась на исходные позиции. В середине июля 1984 г., после не слишком впечатляющего дебюта, вернулись на свои базы и Су-24, после чего несколько лет не появлялись в небе ДРА.

С принятием решения на выход из ставшей безнадежной войны роль авиации только возросла. Ей во многом предстояло заменить действия наземных войск, систематическими ударами сдерживая противника. К тому времени достойных целей для авиации стало более чем достаточно - набравшая силу оппозиция опиралась на крупные базовые районы, располагая обустроенными складами и мастерскими, укрепленными пунктами, убежищами и разветвленными системами огневых позиций. Деятельность ВВС все больше сводилась к ежедневным бомбовым ударам по плановым целям, где разведка указывала на активность противника. Помимо баз и лагерей, ими становились места ночевок и дневок, разгрузки караванов, а также сами караванные тропы. Большинство таких объектов находились в плановых таблицах изо дня в день. Так как в безлюдных горах моджахедам делать было нечего, под авиаудары обычно попадали селения, дававшие приют "воинам аллаха" и превратившиеся, на военном языке, в "места сосредоточения живой силы противника". Как оценивал работу этого периода зам. командира кокайтинского полка п/п-к Юрий Рудаков, "боевые вылеты носили характер постоянного психологического воздействия - больше для того, чтобы держать духов в черном теле, чем для решения каких-либо конкретных тактических или оперативных задач" (американцы во Вьетнаме с еще большей откровенностью именовали такой стиль "тактикой устрашения").


Другим фактором, определявшим тактику ВВС, становился рост числа зенитных средств и качественное изменение ПВО. В 1987 г. ГРУ Генштаба докладывало о поступлении в душманские отряды 600 (!) ПЗРКтипа "Стингер", подтверждением чего стал захват среди трофеев только за первое полугодие 102 ракет. Появлявшиеся повсюду "Стингеры" загоняли самолеты все выше и выше, и к 1988 г. над местом удара запрещалось снижаться менее, чем до 4500 м, высота захода в атаку постепенно поднялась до 7500-8000 м. Точность бомбометания, особенно с горизонтального полета, превратилась в достаточно условную величину - отмечались случаи, когда летчики "мазали" даже по кишлакам. Должная эффективность работы могла быть достигнута только наращиванием бомбового тоннажа, массированным давлением с воздуха.

Расход боеприпасов и количество вылетов для подобного воздействия требовались нешуточные. "Пропустить" их через перегруженные аэродромы 40-й армии не представлялось возможным: к лету 1988 г. там работали 164 советских самолета и 331 вертолет, которые и без того приходилось поднимать по пятьшесть раз в сутки. За каждую тонну керосина и боеприпасов для них приходилось платить кровью, проталкивая автоколонны через душманские засады, или расходовать практически столько же горючего, доставляя его по воздуху. Положение обострилось с началом вывода войск, когда к августу был оставлен Кандагар с его авиабазой. Северные районы Афганистана регулярно обрабатывали МиГ-21 из 115-го ГИАП, а также Су-17 из 136-го и 156-го АПИБ, действовавшие с аэродромов ТуркВО. Однако наиболее напряженная обстановка сложилась в центральных и восточных провинциях, куда они не могли дотянуться. Единственным выходом вновь виделось привлечение ФБА: по штурманскому расчету, Су-24 с 3-4 т бомб, взлетев с приграничной авиабазы, мог сходить к самым удаленным целям, вплоть до пакистанской границы.

К этому времени эти машины имелись, что называется, под рукой на аэродроме Ханабад в 150 км от границы. В соответствии с принятой стратегией усиления южного направления, здешний 735-й ИАП ПВО еще весной 1981 г. был преобразован в полк ИБА, а через три года, сохранив номер, стал бомбардировочным в составе 34-й Чирчикской АДИБ ТуркВО. Еще будучи истребительным, полк эпизодически принимал участие в афганских событиях, сопровождая самолеты ВТА. В 1988 г. 735-й БАП располагал 31 Су-24, причем, как и у соседей из Николаевки, это были далеко не новые машины. Они поступали из лидерных авиачастей "переднего края" - западных округов, переходивших на более современные Су-24М. Две эскадрильи (самолеты 18-й, 19-й, 25-й и 26-й серий) поступили из Брандта (ГСВГ) и Староконстантинова (ПрикВО), третью же и вовсе набирали "с миру по нитке". По иронии судьбы, именно "тыловым" полкам и довелось опробовать свои Су-24 в бою.

К лету еще не все экипажи завершили переучивание, но ждать не приходилось. Для ускорения процесса в июле полк пополнили звеном опытных пилотов из ГСВГ, до тонкостей освоивших все виды боевого применения, а учебные полеты организовали в две смены. Полку предстояло работать "бомбардировочным" стилем, с больших высот и горизонтального полета. Исходя из возможностей вражеской ПВО, безопасные эшелоны определили не ниже 7000 м. Однако нормативная высотность работы бортового вычислителя "Орбита-10" ограничивалась лишь 5000 м. Подняв "потолок", функционирование "Орбиты" проверили на полигоне с реальным бомбометанием с 7000 м. Аппаратура работала надежно, и точность попаданий в "кресты" удовлетворила всех. В целом на бортовой комплекс Су-24 возлагались большие надежды, т.к. он обеспечивал точное самолетовождение и прицельное бомбометание в обычной для этого времени года плотной облачности и ночью, тогда как работа в темное время суток для остальных самолетов фронтовой авиации то и дело запрещалась из-за малой результативности и повышенного риска.

Ночью 25 октября в боевой вылет ушло первое звено, ведомое летчиком-инспектором службы боевой подготовки 73-й ВА п-ком Богданом и зам. командира полка п/п-ком В.Ламзиным. Их цель была дальней - горные тропы у осажденного моджахедами Кандагара. Ламзин со штурманом м-ром С.Воскобойниковым и позже чаще других водили группы на удар. Нередко их возглавлял командир полка п-к С.В.Яншин и его заместитель по летной подготовке п/п-к В.В.Сороченко. Перед вылетом, помимо проверки систем, заправки и подвески бомб, подготовка Су-24 включала программное обеспечение полета: полученные от штаба ВВС ТуркВО разведданные с указанием положения целей переводили из прямоугольной сетки координат в геодезическую и вводили в "память"-накопитель ПНС. Задача экипажам ставилась перед самым вылетом, при этом летчикам не доводили характер целей, и лишь по району на карте да подвешенным боеприпасам можно было догадаться, что за объект вычислила разведка: РБК шли по стоянкам отрядов оппозиции и местам разгрузки караванов, БетАБы - по укрытиям, пещерам и складам, а обычные фугаски - по всему подряд, от враждебных кишлаков до площадного "засыпания" гор и ущелий. Мало что удавалось рассмотреть и с воздуха - весь первый месяц работать приходилось ночью и в частом "сложняке".

Взлетая с 40-секундными интервалами, бомбардировщики догоном пристраивались к ведущему, собирались в боевые порядки и по докладу замыкающего всей "стаей" увеличивали скорость, выходя на маршрут. Место в колонне выдерживали с помощью РПО, поднимая его антенну на пару градусов для обзора воздушной обстановки и держась с 10-20-секундным "зазором" от впереди идущего (сближаться менее чем на 2-3 км в темноте было рискованно). Радиопереговоры сводились к минимуму: кроме доклада замыкающего о занятии своего места, ведущий сообщал кодом на КП о проходе поворотных пунктов маршрута и о возвращении ("205" означало - "прошел ППМ", а "328" - "работу окончил"). На случай радиоперехвата цифровые доклада время от времени менялись. После первых вылетов, произведенных четверками или несколькими звеньями, в ударах стали принимать участие все большие группы, вплоть до полного состава полка (обычно - 20-24 бомбардировщика). Они обрабатывали один объект или разделялись на 3-4 группы по количеству близко расположенных целей. Иногда полк расходился поэскадрильно в разных направлениях.




Усиливая группировку ФБА, было решено направить в Ханабад 24 Су-24 из 149-го БАП. Для личного состава части, в том числе и ее командира п-ка В.Н.Бойко, все произошло столь же внезапно, как и в 1984 г. Отлетав накануне учения и приземлившись около полуночи, экипажи разошлись по домам, но тут же были подняты по тревоге. В штабе они узнали о предстоящей командировке. На отдых дали 8 часов, и уже утром 28 октября полк отправился на помощь коллегам. Самолеты перелетали готовыми к немедленной работе, неся по шесть ФАБ-250 и два ПТБ-3000. Позднее к ним присоединилось еще одно звено.

После двухдневной подготовки, изучив карты и разведдонесения, 31 октября николаевская группа ушла на боевое задание без всяких ознакомительных полетов. Целью был Майданшахр, лежавший за хребтом у Кабула. По данным разведки, покинутый жителями и опустевший город использовался душманами как базовый лагерь. Позднее удары наносились по целям в горных районах у Кабула, Баграма и в чарикарской "зеленке", где отмечались стоянки кочующих банд и ракетные пусковые установки, обстреливавшие города. На пределе досягаемости Су-24 ходили за Кандагар и Джелалабад громить позиции осаждавших их отрядов.

2 ноября экипажи 149-го БАП отработали налет с "подскоком" через Кокайты, приземлившись там с шестью "пятисотками" и ПТБ для дозаправки. Посадка загруженного Су-24 была не из легких, и в дальнейшем такой вариант повторили лишь однажды. Да и сама авиабаза, верно служившая всю войну передовым аэродромом, была к этому времени переполнена выводимым.и войсками. Еще раз побывать там николаевским бомбардировщикам пришлось в аварийной ситуации: возвращавшиеся из-под Кандагара самолеты выработали топливо и спешили в Ханабад, когда садившаяся первой машина майора Маховского "разулась" на пробеге и барабаны колес загорелись прямо на полосе. Пока ее тушили и оттаскивали, остальным 11 "сушкам" дали команду идти на запасной аэродром, и они одна за другой с практически сухими баками "посыпались" на ночные Кокайты. Там летчикам пришлось самим заправлять и готовить самолеты, в хлопотах прошла ночь, и в эту смену второго вылета уже не стали выполнять. В суете не успели подобрать тормозные парашюты, и один из них тут же был "проглочен" рулившим Ил-76. Транспортник встал на прикол для замены двигателя, разразился скандал, и отношения с местным начальством оказались испорченными.

Обеспечивая необходимый темп боевой работы (два, а потом и три вылета за смену на самолет), подготовили сменных летчиков и штурманов. Техники работали на аэродромах бригадами, сменявшимися через сутки. Работа на стоянках кипела всю ночь. Самолеты обоих полков очень часто направлялись на одну цель, группы поднимались с интервалом в час между взлетами ведущих, чтобы не "запрудить" аэродром при возвращении. Этот "зазор" позволял оружейникам и заправщикам встретить вернувшуюся группу, подготовить ее к повторному вылету и тут же принимать следующую.

Время от времени выпадали "разгрузочные дни", когда полки уходили на задания поочередно через сутки. Работа велась без праздников и выходных, лишь пару раз по погоде да под Новый год случились "просветы". "Красным днем календаря" предполагалось 7 ноября, и в предвкушении праздника экипажи отправились в баню. Вечером, когда отдых был в самом разгаре, внезапно пришла команда на вылет. К самолетам добрались радостные, раскрасневшиеся, хотя многие помыться не успели. В том, что уже отпраздновали, командиру признался весь строй, но и готовность лететь была такой же единодушной. В кабинах отдышались кислородом, и "праздничный" вылет прошел без замечаний.

Цели почти всегда были рассредоточенными, и в накопители "зашивались" несколько точек в районе бомбометания с разносом в 300-1000 м или с отличием в угловые минуты координат на разных машинах. Выйдя в назначенный район в ночной тьме, штурман с помощью РПО сверялся с загодя нарисованной на кальке картинкой радиолокационного изображения местности и отыскивал приметные засветки на индикаторе - контрастный изгиб реки, мост или гору. В дальних рейдах, когда накопление погрешности навигационной системы и вычислителя становилось значительным, положение корректировали по характерному ориентиру. Точками отсчета обычно становились плотина ГЭС Наглу и озеро Суруби, лежащие к востоку от Кабула, плотина Дарунта под Джелалабадом, откуда расстояние до большинства целей оставалось небольшим, и бомбить можно было даже без дополнительного прицеливания, автономно по счислению, дававшему точность до 300- 400 м. На местности, лишенной радиолокационных "примет", коррекцию вводили с помощью РСБН по радиомаякам аэродромов Кабула и Баграма.

В дело шли бомбы трех основных калибров: 250, 500, 1500 кг различных типов и моделей, подвешиваемые в самых разных вариантах. При работе по северным районам "ближнего круга", лежавшим в 400-450 км от базы (Файзабад, Кундуз и Талукан), обходились без ПТБ и брали пару ФАБ-1500 на центропланные узлы и до шести 250-кг бомб на остальные точки подвески. В дело шло все, что имелось под рукой, лишь бы загрузить полностью держатели. В набор могли входить ФАБы, ОФАБы, БетАБы и толстостенные бомбы разных калибров и с разными баллистическими характеристиками - для работы по площадным целям их разброс был несущественным. От боевой нагрузки всегда избавлялись за один заход, строя расчет для бомб наиболее крупного калибра, а остальные шли вдогон с перелетом. На месте разрыва "полуторки", несшей 675 кг взрывчатки, вспыхивал настоящий вулкан с мощным грибом, на фоне которого взрывы "пятисоток" казались лишь облачками пыли. "Добавку" часто клали, выставляя взрыватели с замедлением на разное время, до суток. Чтобы максимально использовать грузоподъемность машин, применяли центропланные двухпостовые держатели, с которыми Су-24 брал до восьми "пятисоток", и шестипостовые многозамковые держатели МБДЗ-У6-68, загружаемые 12-18 "четвертушками". Град бомб получался внушительным, ведь полк мог обрушить на цель сотню "пятисоток" или 200-250 ФАБ-250. Однако увешанный "гроздьями" бомб самолет на высоте становился неустойчивым и буквально ковылял, словно по булыжной мостовой. Даже после сброса бомб он вел себя не слишком приятно, цепляясь за воздух замками и упорами дюжины держателей. Недостатком МБД были также трудоемкость подвески большого числа боеприпасов и хлопотное переоборудование под другие варианты. Поэтому в 149-м полку МБД несли только десять самолетов. Нагруженный по максимуму, Су-24 вообще не очень-то любил полет на высотах свыше 7000 м, сопровождая его тряской и норовя сорваться при резких маневрах, из-за чего новичкам советовали "добавлять крен наклоном головы, а не ручкой, чтобы не посыпаться". Избегая критических режимов, к цели шли на 4600-6000 м и, уже разгрузившись, "порожняком" выскакивали на рекомендуемые 7000-7500 м, одновременно ложась на курс возвращения.

Летчики Су-24 отдавали предпочтение мощным ФАБ-1500. Их подвешивали иногда по три штуки, ведь они создавали куда меньшее сопротивление, чем "кусты" бомб меньшего калибра. Большая часть заданий выполнялась с подфюзеляжным ПТБ-2000, при этом брали пару "полуторок" или 4-6 "пятисоток". Для работы по удаленным целям использовали два подкрыльевых ПТБ-3000, а бомбовая нагрузка сокращалась до одной ФАБ-1500, или 2-4 ФАБ-500 или ФАБ-250. Реже в дело шли РБК, главным образом полутонные с "шариками" ШОАБ-0,5 или мелкими осколочными бомбами калибров 2 и 10 кг, которые могли соседствовать с фугасками на самолетах группы и даже на одной машине. Обычно удар таким набором наносили по кишлакам в "зеленке" и целям на открытом месте. При этом первыми земли достигали ФАБы, их взрывы сметали стены дувалов, а уцелевшую живую силу накрывала уже "мелочь". Так, с помощью РБК в декабре обработали окрестности Джелалабада и Кабула, откуда обстреливали эти города, а также район Мангваля, где карты пестрели множеством точек, отмечавших душманские стоянки (в дневном вылете 24 декабря "шарики", сброшенные с самолетов 149-го БАП, вчистую выкосили под Мангвалем укрывший душманов пальмовый лесок). Для более плотного "засева" РБК сбрасывались с высот порядка 4000 м, а взрыватель вышибного заряда выставляли с задержкой, чтобы кассеты раскрывались в 1500 м над землей. Под самолетом в ночи рассыпался огромный искрящийся эллипс - каждая РБК-500 накрывала смертоносной иллюминацией зону порядка 400х600 м, иссекая все в труху сотнями тысяч стальных 5,5-мм шариков.

Суточный расход боеприпасов доходил до 250 т, и окружные склады бомбардировщики опустошили бы через несколько недель. Поэтому, пока этого не произошло, боеприпасы начали свозить со всего Союза, каждые 3-4 дня разгружая по эшелону. Помимо привычных бомб образца 1954 и 1962 гг., в ход шел "лежалый товар" старых типов, в том числе с клеймами 30-40 гг. Такие боеприпасы обладали недостаточной устойчивостью на траектории при бомбометании на высоких скоростях и с больших высот, однако для удара по площадям "хромающая" баллистика считалась удовлетворительной. Среди старых бомб встречались образцы с трехушковой подвеской, нестыкующиеся с современными держателями. Впрочем, к тому времени любому оружейнику с афганским опытом был известен секрет избавления от лишнего ушка: у основания каленого стального узла делали пару насечек напильником и лихо сбивали его ударом кувалды.

По площадным целям и вдоль ущелий бомбы сбрасывали серией, задавая бортовой системе управления оружием интервалы и порядок схода с замков. Если же работать предстояло по компактному объекту или поперек горного распадка, груз сбрасывали залпом по отделению бомб ведущего или целясь самостоятельно. В случае отказа оборудования на самолете лидера применялся "обратный" метод: цель отыскивал ведомый и, с учетом интервала в строю, давал команду ведущему. Бомбардировки по указаниям авианаводчиков, наиболее результативные для авиации непосредственной поддержки, у Су-24 оставались единичными: трудно было обеспечить целеуказание для высотного бомбометания, а ночью наведение не представлялось возможным. В большинстве удаленных мест, уже оставленных советскими войсками, указывать цели вообще было некому.


Один из рейдов по вызову 735-й БАП выполнил в конце ноября, когда была поставлена задача на удар по укрепрайону юго-восточнее Кандагара. Участвовавший в нем штурман к-н П.Н.Клеветенко так описывал произошедшее: "Подтянувшись к району, где уже крутили карусель Су-17 и Су-25, услыхали гвалт в эфире и отчаянные призывы с земли долбить еще и еще, не то уйдут. В ответ - "Не на ТЗ летаем!" Когда основной шум стих, запросил работу наш командир группы. Наводчик, услыхав незнакомый позывной, насторожился: "Что еще за "аисты", когда тут "грачам" еще на целый день работы?" Нас он не знал, да и от его указаний толку было мало - у пехоты ведь карты с прямоугольной сеткой, а нам нужны другие координаты. Бомбить пришлось самим. Когда ахнула первая "полуторка", наводчик взревел звонче пилорамы: "Вы чего там делаете?! Чего кидаете? Тут горы из-под задницы улетают!" Командир ему в ответ: "Кончай орать. Скажи, туда ли бросили, за мной - группа". Тот, придя в себя, дал команду разгрузиться южнее на полкилометра. Потом поблагодарил за работу и напоследок дал отбой подходившим штурмовикам: "Шабаш, вам тут больше делать нечего".


При боевой работе у самого Пакистана, особенно под Джелалабадом и Кандагаром, самолеты проходили вдоль границы и после удара сразу отворачивали в глубь афганской территории. Бомбя дорогу на Пешавар, где цели лежали в 3-5 км от "ленточки", экипажи проходили над трассой до самой границы, и Су-24 случалось на вираже "чиркнуть по ней крылом". Угрозу пакистанских перехватов предупреждало звено МиГ-23 из Баграма, дежурившее вблизи на 2000-3000 м выше бомбардировщиков. Иногда на самолетах пищала "Береза", однако тепловые ловушки не отстреливали, ведь фейерверк в ночном небе сразу выдал бы группу. Был подготовлен весьма радикальный план защиты бомбардировщиков от обнаружения неизвестной РЛС. Ударную группу должен был сопровождать самолет с противорадиолокационным вооружением, который бы зафиксировал место работы радара бортовым пеленгатором "Филин" и атаковал его самонаводящимися ракетами Х-58. Однако от такого решения отказались, сочтя чересчур вероятным попадание по РЛС и маякам афганских аэродромов в Хосте и Кандагаре. Весьма нежелательными были и дипломатические осложнения, которых не пришлось бы долго ждать, если атакованная цель оказалась бы в Пакистане.

Несмотря на скрытность ночных высотных вылетов, командование стало принимать дополнительные меры безопасности. Чтобы обмануть наблюдателей противника, стали программировать "кривой" выход в назначенную точку или отворот перед ней для бомбометания с неожиданного направления. Избегая засадных позиций ПВО на горных вершинах, возвращение строили по обходному маршруту и обязательно меняли курс при повторном ударе по той же цели.

На вертолеты ПСС при работе в дальних "углах" надежды уже не было, рассчитывать в аварийном случае приходилось на собственную удачу и запас патронов. В обязательный набор, помимо штатного ПМ с четырьмя обоймами, входили АКС-74У, четыре магазина к нему, по паре "лимонок" Ф-1 и гранат РГД-5. Автомат, как самое ценное, прятали на груди под подвесной системой парашюта, не доверяя НАЗу под сиденьем, а остальные запасы рассовывали по карманам. Носить их там было крайне неудобно - угловатое железо выпирало отовсюду, быстро рвало карманы и норовило вывалиться наружу. Получить специальные разгрузочные жилеты (боевые НАЗ-И) не удалось, их не хватало даже вертолетчикам в Афганистане, и в полках начали самостоятельно кроить "лифчики" под автоматные магазины и гранаты. У николаевцев "законодателем мод" выступил начальник ПДС А.Соловьев, соорудивший легкую жилетку на лямках из старых чехлов и парашютных строп, а местных летчиков обшивали собственные жены.

В боевой работе Су-24 оказался вполне надежной машиной, случаи отказа по планеру и двигателям были единичны и относились, в основном, к системам управления силовой установкой, механизацией и гидравлике. Один раз произошел помпаж двигателя на самолете замполита эскадрильи м-ра Рыбака. Вспышки в сопле заметил его ведомый, после чего Рыбаку пришлось выключить неисправный ТРД, избавиться от подвесок и возвращаться домой. Су-24 снизился до рискованной высоты, но долетел благополучно. Неоднократно случались отказы выработки топлива из ПТБ, причем дефект оказался тем более неприятным, что после нажатия кнопки аварийного сброса бомбардировщик избавлялся от всех подвесок, а лишних баков не было. Поругивая "выдумавших самолет сионистов", в полках сохраняли дефицитные ПТБ, перекоммутацией электроарматуры отключая канал их сброса, чтобы с замков уходили только бомбы. Неизбежные отказы сложной электроники поначалу шли валом, в частности, на каждом третьем-четвертом самолете не работала БЦВМ, но постепенно система "прирабатывалась", и неисправностей становилось меньше. Из-за спешки при подготовке случались ошибки с программированием, а те и просто путали блокинакопители при установке на самолеты. Однако южнее Баграма к этому времени советских войск уже практически не было, и "рекламации" не приходили до тех пор, пока в начале декабря при бомбардировке горного района севернее Кабула взрывы прозвучали в предместье города. Погибли десантники ОКСВ, а подозрение пало на 735-й БАП. Прилетевший разбираться в Карши генерал армии В.И.Варенников привез с собой осколки с сохранившейся маркировкой. На аэродром-' ных складах таких бомб не оказалось, и обвинение сняли, списав произошедшее на душманскую диверсию.

Боевых потерь полки Су-24 над Афганистаном не понесли, однако напряженней усталость, помноженные на ночной образ жизни, дали свои результаты. Немалую роль в двух произошедших аварийных случаях сыграла и погода. Сырой туманной ночью 13 декабря николаевский экипаж в составе летчика п/п-ка Б.Маркина и штурмана к-на А.Савельева вырулил на старт. В спешке они не заметили, что консоли на самолете сложены, механизация убрана, а жесты стартового наряда, осматривавшего бомбардировщики перед взлетом, не разглядели сквозь запотевшие стекла фонаря и морось. Для рейда на Кандагар машина была заправлена "под пробку", несла два ПТБ-3000, ФАБ-1500 и две ФАБ-500. Из-за такой нагрузки затянувшийся отрыв поначалу не показался подозрительным, но бомбардировщик не захотел взлетать и в конце бетонки. На скорости 350 км/ч Су-24 выскочил на грунт и, задрав нос, понесся дальше. Основные стойки шасси выдержали, и машина оторвалась только перед самым ближним приводом, снеся на нем антенны и столб ограждения. Обе стойки со свисавшими гроздьями колючей проволоки нормально убрались, и летчик пошел вверх, задрав угол атаки до запредельных 27╟. Самолет достиг цели, отбомбился и благополучно вернулся обратно, но садиться пришлось снова без выпуска закрылков и предкрылков, блок управления которыми вырвало прошедшим по фюзеляжу столбом. Экипаж еше раз выручила прочность конструкции суховской машины и ровная поверхность пустыни (как говорили, "он мог бы бежать до самого Афгана"). Обошлось и без оргвыводов - победителей судить не стали, дав им три дня отдыха, после чего снова подключили к летной работе.


Спустя неделю, 20 декабря, другой случай завершился трагически. Молодой летчик 735-го БАП ст. л-т В.Шостенко со штурманом к-ном А.Черницовым вылетел на ретрансляцию, обеспечивая связь с ударной группой. Когда бомбардировщики повернули домой, ретранслятор пошел на посадку. Дул боковой ветер со скоростью до 15 м/с, и летчик не стал выпускать тормозной парашют, чтобы машину не тянуло в сторону. Пилот поступил строго по инструкции, и в его действиях, впоследствии, не отыскали ни малейших отклонений от наставлений. Однако Су-24 на пробеге снесло с полосы и выбросило на грунт, где в подвернувшейся яме сломалась основная стойка, пробившая фюзеляж и баки. Шостенко успел выбраться из лежавшего самолета. Правую створку фонаря заклинило, и пока штурман освобождался от ремней и перелезал на место летчика, вокруг машины разлилась лужа керосина. Ему пришлось прыгать в море огня. Подбежавшие шинелями сбили с капитана пламя, но было уже поздно - той же ночью Андрей Черницов умер в госпитале...

Со второй половины декабря значительное число вылетов стали выполнять по квадратам вдоль путей вывода войск, предупреждая вражеские вылазки и создавая "зоны безопасности" у дорог. Для повышения точности ударов, наносимых вблизи расположения своих войск, налеты все чаще производились днем. Другой причиной этого стало обеспечение более насыщенной и равномерной работы круглые сутки. Дневные бомбардировки занимали около четверти общего объема и проводились теми же способами. Лишь иногда, в нечастые ясные дни, использовались оптико-электронные прицелы "Чайка-1". Фотоконтроль результатов каждого удара возлагался на разведчиков 87-го ОРАП.

Время от времени, при дневных налетах на цели в знакомых районах, экипажи могли наблюдать последствия своих ударов: испещренную кратерами воронок "зеленку", расколотые скалы, провалы на месте горных карнизов с обрывавшимися в пропасть тропами, каменное крошево на дне ущелий, в котором терялись дороги. Многие селения остались только на картах, а на их месте виднелись едва различимые пыльные руины. Внизу лежала погубленная войной страна. Продолжавшийся вывод войск пробуждал сомнения: что же за дорога к миру сопровождается валом бомбардировок? Противник для работавших "из-за речки" авиаторов оставался безликой точкой на карте, которой сплошь да рядом оказывались селения среди садов и посевов, нисколько не похожие на значившиеся в ориентировках "укрепрайоны". Люди начинали задаваться вопросами, и теперь представителю разведки случалось заверять экипажи, что подлежащие бомбежке кишлаки "брошены жителями и обезлюдели". Недовольных было много, некоторые стали уклоняться от вылетов, ссылаясь на здоровье и пренебрегая положенной "за боевой день" выплатой. Летчики оставались верны присяге, но пошатнулись устои, на которых держалась страна. В 149-м БАП экипажи трижды отказывались летать на бомбежку, заявляя, что "за Родину готовы жизни отдать, но в этом мутном деле участвовать не будут". Двоих летчиков удалось переубедить совместными усилиями командиров и особистов, но один отказался наотрез и был уволен из армии. Вопроса это не решило: многие в ходе вылетов просто сбрасывали бомбы мимо селений.

Последний раз на боевое задание экипажи 149-го БАП отправились 11 января 1989 г., отработав по целям у Джелалабада. За весь период было выполнено около 140 полковых вылетов (в среднем по два за сутки на самолет) и сброшено 7500 т бомб. Еще неделю николаевцы оставались в готовности, пока эстафету не принял сменивший их 143-й БАП из Закавказья. В Копитнари поговаривали о предстоящей работе, считая, что "без нас точно не обойдется", но слухи подтвердились лишь в середине января, когда командир полка п-к В.Никулин объявил о скором перелете. Вся подготовка свелась к выдаче карт и прокладке перегоночного маршрута. В Ханабад отправили 26 Су-24М, перелетевших несколькими группами, которые вели командир 1-й эскадрильи м-р Моисеев, 2-й - п/п-к Дербан и 3-й - м-р Мосолов. В боевых порядках летели только классные экипажи, молодых летчиков на подмену вместе с техсоставом перебросила ВТА. Перелет не обошелся без приключений: при промежуточной посадке в Кировобаде лидировавшему командиру полка случилось приложить свой самолет хвостом о бетон, стесав трубы аварийного слива топлива. Потребовалась их замена, из-за чего только на другой день, 18 января, "грузинский" полк прибыл к месту назначения.

Уже на месте выдали оружие и переодели в камуфляжи взамен "парадных" голубых комбинезонов. Подходящие размеры к тому времени успели разобрать, и "опоздавшим на войну" достались большей частью огромные куртки и костюмы, из-за чего летчики в обновках выглядели натуральными сиротами в жупанах с чужого плеча. Опыт прошедших лет мало чему научил снабженцев: дождаться выдачи "лифчиков", ставших непременным атрибутом военной моды, не удалось, а сменявшиеся экипажи своими делиться не спешили, резонно считая, что "война еще не закончилась". У бывалых летчиков 143-го полка сохранились старенькие жилетки образца 1984 г., остальным же снова пришлось кроить их из подручных материалов или рассовывать магазины и гранаты за пазуху и по карманам. Для ускорения ввода в строй занятия с ними провели задержавшиеся командир и начальник разведки 149-го БАП, поделившиеся своим опытом. В подготовке активно принимал участие и представитель разведотдела 73-й ВА, доставивший из Ташкента множество фотопланшетов целей, "портреты" наиболее часто обрабатываемых объектов в дневном и ночном (тепловом) изображениях, радиолокационные виды местности при выходе с разных курсов (в горах одно и то же место при взгляде с разных направлений меняется до неузнаваемости, различаясь словно лицо и затылок). Оперативность разведки заслуживала высочайшей оценки: уже через час после получения боевой задачи перед экипажами расстилались фотопланшеты, зачитывались сводки о деятельности оппозиции в этом районе за сутки, давалась характеристика средств ПВО и прочие детали.

Перспективы на случай аварийных ситуаций выглядели безрадостно: группы ПСС оставались только в Кабуле, Баграме и Кундузе, да и там они сворачивали свою работу, готовясь к перелету в Союз. К концу января на предполетных указаниях прямо говорили: "В случае чего тяните к Пакистану и там прыгайте. Над Афганом вам надеяться не на кого, а оттуда сумеем выкупить или обменять".

Днем 20 января полк в полном составе отправился в первый боевой вылет. Цели в районе Пули-Хумри располагались вдоль трассы Кабул-Хайратон. Экипажи бомбили сквозь облака с высоты 6000-6600 м с коррекцией по РСДН. С наступлением сумерек удар ФАБ-1500 и ФАБ-500 повторили. В дальнейшем дневные и ночные вылеты чередовались примерно в равном соотношении, как по ближним, так и по дальним целям. В темноте, помимо АНО и СПО, на Су-24М отключали автоматику постановки помех АПП-50, реагировавшую на облучение и засветки на земле и в небе, воспринимавшиеся чуткой электроникой как пуски ракет. Ложным сигналом мог стать любой блик, яркая луна, вышедшая из-за туч, или работа РЛС соседних самолетов, на которые система тут же отвечала залпом пиропатронов с дипольными отражателями и тепловыми ловушками. Как-то на одном самолете автомат забыли отключить, и перед самой целью он сработал, расцветив ночную тьму настоящей иллюминацией, по словам летчиков, "изумительной, но совсем не уместной". Зрелище пресек командир полка, вышедший в эфир с набором сильных и ясных указаний зазевавшимся.

21 января поступила задача особой важности: разведке удалось отыскать убежище неуловимого Ахмад Шаха в ущелье близ Карабата к северу от Кабула. Масуда охраняла, по словам Б.Громова, очередная "взаимоприемлемая договоренность", но упускать шанс покончить с давним противником не хотелось. Ночью 143-й и 735-й БАП выполнили по два полковых вылета, но "Панджшерский лев" снова ушел, впрочем это было только началом. Под нажимом Кабула, для которого продолжение войны оставалось единственным шансом сохранить власть, 23 января началась операция "Тайфун", которая свелась к трехдневным артиллерийским, ракетным и авиационным налетам, избранным "основным методом поражения формирований Масуда в Панджшере и на южных предгорьях Саланга". "Хлопать дверью" напоследок авиаторам пришлось и в последующие дни, причем летчикам объясняли, что бомбят они не Ахмад Шаха, а "несознательные банды, не желающие примирения", в доказательство чему на Панджшер совершили несколько вылетов с агитационными бомбами-кассетами, набитыми листовками. Неизвестно, как оценили их бойцы Масуда, но в одном случае агитация и пропаганда оказались реальной силой: с ближнего блокпоста доложили, что "залистовали удачно, а кассетой даже зашибли в кишлаке одного духа".

В 143-м полку пробовали использовать по пещерам и укрытиям в горах корректируемые авиабомбы КАБ-500Л и КАБ-1500Л, но без успеха. Самостоятельный поиск небольших объектов даже с помощью мощного телевизионного прицела с последующей подсветкой их лазерным лучом с высот порядка 6000-7000 м оказался неэффективным, а рассчитывать на целеуказание с земли в покрытых снегом горах не приходилось. К тому же бомбы при сбросе с больших высот, где их рулям "не хватало воздуха", плохо управлялись. Требуемой точности достичь не удавалось, а крошить скалы "кувалдами" стоимостью в десятки тысяч рублей было дороговато. Эффективное высотное бомбометание по точечным целям в горах оставалось весьма большой проблемой. В начале февраля для уничтожения двух угнанных афганских вертолетов, севших без топлива на северо-востоке в ущелье под Миандахом, привлекли внушительные силы - два звена "грузинских" Су-24, соседей-каршинцев и самолеты ДА. Они работали обычными бомбами, ни одна из которых не накрыла цель. "Вентиляторы" сверху выглядели убедительно целыми, и добивать их пришлось баграмским "грачам".

Боевые вылеты Су-24 продолжались до последних дней и часов пребывания в Афганистане 40-й армии. Удары следовали большей частью по придорожным районам и "бандитским" Чарикару, Бамиану и Панджшеру. Бомбардировками поддерживали и удаленные гарнизоны афганцев, практически отрезанные от центра. Как вспоминал штурман эскадрильи 143-го БАП к-н Н.Барышников, "в одном из вылетов, целью которого назначались "склады оружия" под Баграмом, в указанном месте действительно обнаружили скопление палаток. В визире прицела отчетливо виднелись красные кресты на них и мечущиеся вокруг фигурки людей - должно быть, беженцы с разбомбленного Саланга. Рука не поднялась и, не сговариваясь, мы всем звеном прицельные марки вынесли в сторону...". Неприятие войны брало свое: даже при невыработке топлива из подвесных баков, трижды случавшейся в 143-м полку, летчики старались сбросить их, не попав по селениям.

Аналогичное отношение к войне было и у летчиков пакистанских истребителей, избегавших стычек и ограничивавшихся патрулированием своей стороны границы. Работая в эти дни по ущельям возле Асадабада, откуда рукой подать до Пакистана, экипажи Су-24 не раз наблюдали в отдалении силуэты F-16. Несмотря на то, что МиГи из Баграма еще в конце января ушли домой, те в бой не рвались и ограничивались наблюдением, обозначая себя по ночам АНО и проблесковыми маяками.

Напоследок Су-24 нанесли удары 13 и 14 февраля, выполнив в течение каждого дня по два полковых вылета. Бомбардировщики "рубили хвосты" вслед за уходящими войсками, работая по Салангу, Чарикарской долине, районам от Кабула и до самого Пянджа. В эти дни бомбили исключительно "полуторками", вызывавшими в заснеженных горах настоящие землетрясения со сходом лавин и обвалами.

Благодаря журналистам, освещавшим вывод войск, Су-24 мелькнули и на телеэкранах: комментатор новостей, указывая на инверсионные хвосты "последних советских самолетов, покидающих Афганистан", явно поторопился - по мосту на север двигалась уходившая армия, а следы на небе тянулись в обратную сторону...

Несмотря на уход советских войск из Афганистана, сворачивать присутствие авиагруппы не торопились. Полки оставались в готовности поддержать правительство Наджиба, а на случай непосредственной угрозы столице предполагалось перебросить бомбардировщики 143-го БАП вплотную к границе на аэродром Калай-Мор и оттуда отражать штурм города. Экипажи получили детальные карты Кабула, разбитые на квадраты, в которых у каждого были расписаны конкретные цели и задачи. В "уличных боях" планировали использовать КАБ-500Л и КАБ-1500Л, а также управляемые ракеты Х-25 и Х-29. 735-й полк подобные задачи должен был решать, работая со своей авиабазы. Подготовка продолжалась три недели, однако оппозиция на штурм столицы не пошла, избрав привычную тактику изнуряющих обстрелов и диверсий. 6 марта был дан "отбой", и бомбардировщики 143-го полка, "закрыв командировку", вернулись в Копитнари.

 
Вверх
Ответить с цитированием
Старый 24.08.2011, 13:26 #9   #9
ezup
ezup вне форума
Чебуралиссимус
По умолчанию
ezup
ezup вне форума

Су-25 в Афганистане



Уже первый опыт использования авиации в Афганистане показал ее недостаточную эффективность. Помимо неподготовленности летчиков к ведению противопартизанской войны и недостатков тактики, сами самолеты слабо соответствовали характеру боевых действий. Сверхзвуковым истребителям-бомбардировщикам, созданным для европейского ТВД, было не развернуться в горных теснинах, а их сложное прицельно-навигационное оборудование оказывалось практически бесполезным при поиске малозаметного противника. Возможности самолетов оставались невостребованными, а результативность ударов - низкой. Подходящей машиной оказался штурмовик Су-25 - маневренный, послушный в управлении, отлично вооруженный и защищенный. По итогам опробования в Афганистане (операция "Ромб-1", в ходе которой первые два опытных самолета в апреле - июне 1980 года испытывались в боевых условиях) он получил высокую оценку военных. Едва завершилась программа испытаний, в феврале 1981 года начали формирование первой строевой части на Су-25 - 80-го отдельного штурмового авиаполка (ОШАП) в Ситал-Чае на каспийском побережье в 65 км от Баку. Близость завода-изготовителя упрощала освоение машины и решение проблем, связанных с началом эксплуатации, а находившийся неподалеку полигон ЗакВО должен был помочь летчикам освоить пилотирование в горной местности - ни дли кого не было секретом, что часть готовится к отправке в ДРА. Первые 12 серийных Су-25 полк получил в апреле. Поначалу "конек-горбунок" (это прозвище Су-25 успел получить от министра авиапромышленности П. В. Дементьева) на толстеньких колесах не вызвал энтузиазма среди летчиков, и отнюдь не от недоверия к новой технике: переходя на штурмовик, они лишались "сверхзвукового пайка" и прибавки к окладу. Потребность в Су-25 была очень велика, и прилетевший 28 апреля 1981 года в Ситал-Чай заместитель Главкома ВВС А. H. Ефимов поставил задачу: в срочном порядке подготовить для работы в ДРА эскадрилью из имевшихся машин и освоивших их летчиков. Командиром 200-й отдельной штурмовой авиаэскадрильи (ОШАЭ) назначили заместителя командира полка по летной подготовке А. М. Афанасьева. Для ускорения переучивания привлекли летчиков-испытателей и инструкторов Липецкого центра боевой подготовки ВВС - "высшей школы" военных летчиков, а часть сдаточных испытаний и настройку бортового оборудования еще "полусырых" машин провели на полигоне HИИ ВВС.
19 июля 1981 года 200-я эскадрилья, работу которой закодировали названием "Операция "Экзамен"" ("Ромб-2"), прибыла в ДРА. Местом базирования выбрали Шинданд - крупную авиабазу, уже обкатанную Су-25 в ходе испытаний 1980 года. Шинданд находился в относительно спокойном, по сравнению с центральными и восточными провинциями, районе и среди других афганских аэродромов считался низинным - его почти трехкилометровая бетонка располагалась на высоте 1150 м и была более чем достаточной для Су-25.
Штурмовикам Шиндандской авиабазы предстояло поддерживать дислоцированные в этих местах советскую 5-ю мотострелковую дивизию, которой тогда командовал полковник Б. В. Громов и 21-ю пехотную бригаду правительственных войск. К боевой работе Су-25 приступили уже через несколько дней после прибытия. В это время шли бои за горный массив Луркох неподалеку от Шинданда - высившееся среди равнины непроходимое нагромождение скал, занимавшее несколько десятков километров. В созданной самой природой крепости находился базовый лагерь, откуда душманы совершали набеги на близлежащие дороги и нападали на военные посты. Подступы к Луркоху защищали минные поля, скальные и бетонные укрепления, буквально каждый излом ущелий и тропу прикрывали огневые точки. Пользуясь неуязвимостью, противник стал использовать Луркох и как командный пункт, где собирались вожаки окрестных банд. Hеоднократные попытки захвата горного массива успеха не имели. Командование приняло решение отказаться от атак "в лоб", перейдя к ежедневным мощным бомбардировкам и артиллерийским обстрелам, которые бы заставили противника покинуть обжитой лагерь. Снаружи Луркох окружили плотными минными полями, проходы и тропы внутри массива периодически также засыпали минами с воздуха.
Для оценки эффективности действий штурмовиков в ДРА прибыл военный летчик генерал-майор В. Хахалов, имевший поручение Главкома ВВС лично оценивать результаты ударов Су-25. После очередного налета пара вертолетов Хахалова отправилась в глубь Луркоха. Обратно генерал уже не вернулся. Вертолет с ним был сбит и упал недалеко от базы душманов. Гибель Хахалова заставила изменить ход операции - на штурм Луркоха бросили десантников, пробившихся к центру укрепленного района, чтобы забрать тела генерала и погибших с ним летчиков. После недели боев, стоивших жизни еще восьми человек, войска заняли базу, взорвали ее укрепления и, еще раз заминировав весь район, покинули его.
Штурмовики 200-й ОШАЭ участвовали и в борьбе за Герат, находившийся в 120 км на север от Шинданда и ставший центром оппозиции на западе страны. Здешние банды действовали прямо в городе, разделив его на сферы влияния и воюя не только с правительственными войсками, но и между собой. Тут же находились опорные пункты, запасы оружия и боеприпасов. Су-25 приходилось наносить удары прямо в городе по контролируемым душманами кварталам и указанным разведкой домам. Работы хватало и в окрестностях Герата - бескрайней зеленой зоне и примыкавшей к ней долине Герируда. Орудовавшим в провинциях Герат и Фарах отрядам опорой служили многочисленные кишлаки, снабжавшие моджахедов пропитанием и пополнением. Тут же они находили отдых и ночлег, получая оружие с близлежащих баз в Иране. Самым видным из здешних полевых командиров был Туран Исмаил, в прошлом армейский капитан, перешедший к моджахедам после апрельской революции. Военный опыт, грамотность и требовательность быстро позволили ему стать местным эмиром, во власти которого находились семь провинций и армия в пять тысяч боевиков. Под прикрытием "зеленки" - обширных зарослей кустарника, садов и виноградников - моджахеды подбирались к расположению воинских частей, грабили и жгли автоколонны, а после атак мгновенно растворялись в окрестных селениях, и отыскать их в этих местах, особенно с воздуха, было не легче, чем в горах.
В воздухе над долинами постоянно висела поднимавшаяся до 1500 м пыльная пелена, ухудшавшая видимость и уже в нескольких километрах скрывавшая ориентиры. В сезон пыльных бурь и налетавшего из пустыни жаркого "афганца" спасения от нее не было нигде, и из-под люков и капотов возвращавшихся штурмовиков горстями выгребали набившийся песок. Особенно трудно приходилось двигателям - песок, подобно наждаку, грыз лопатки компрессоров, а доходившая до +52╟C жара затрудняла, запуск. Бывали случаи, когда вилка АПА намертво пригорала к бортовому электроразъему. В спешке кабель рубили лежавшим наготове топором, и самолет улетал с висевшими обрывками проводов. Поиск противника отнимал время, и для увеличения продолжительности полета большинство заданий приходилось выполнять с парой подвесных баков ПТБ-800 (Су-25 задумывался для работы в прифронтовой полосе, и с запасом топлива во внутренних баках его радиус действия не превышал 250:300 км).
С сентября 1981 года плановые боевые действия начались на юге страны в Кандагаре, также входившем в зону ответственности 200-й ОШАЭ. Второй по величине город Афганистана, старинный центр торговли и ремесел занимал важнейшее стратегическое положение, позволявшее контролировать все южное направление. Через Кандагар проходили основные дороги и караванные пути, в том числе и единственное в стране шоссе, связывавшее все крупные города и подковой опоясывавшее страну. Привлекательна для моджахедов была и близость Кандагара к пакистанской границе. 70-я мотострелковая бригада советского контингента, направленная в Кандагар, сразу же была втянута в нескончаемые боевые действия, от которых зависела ситуация на дорогах и положение в самом городе. Многочисленные отряды, обосновавшиеся в "зеленке" вокруг города, порой неделями блокировали гарнизон, не пропуская в Кандагар ни одной машины. С севера к Кандагару подступали горы Майванда, где опорными пунктами моджахедов служили крепости, сохранившиеся еще со времен войн с англичанами.
В горных теснинах особенно пригодилась высокая маневренность Су-25. Перекрестный огонь с высот превращал ущелья в ловушку для вошедших в них солдат, туда не всегда удавалось подтянуть артиллерию и танки, и на помощь приходили штурмовики.
Су-25 нырял в узкие каменные мешки, куда не рисковали снижаться другие самолеты, заходя на цель вдоль ущелья или, если позволяла ширина, скатываясь вниз вдоль одного склона и буквально выползая из атаки по другому. В Черных Горах северо-западнее Кандагара одному из летчиков 200-й ОШАЭ в октябре 1981 года удалось подавить огневую точку, спрятанную в скалах в конце длинного извилистого ущелья. Попытки бомбить ее сверху успеха не принесли, и Су-25 пришлось войти в темный провал, лавируя, пронестись по нему и, нанеся точный удар, крутым боевым разворотом выбраться наружу.
Малый радиус виража Су-25 (450:500 м) помогал летчикам при построении атаки: после обнаружения цели можно было тут же круто довернуть на нее, а при повторных заходах виражить, не упуская противника из виду, и добивать, экономно расходуя боезапас. Пилоты скоростных Су-17 и МиГ-21, разворачиваясь для очередного удара, нередко не могли снова отыскать цель, "лишенную четких демаскирующих признаков".
Благодаря большой площади крыла и мощной механизации Су-25 выгодно отличался от других машин хорошими взлетно-посадочными качествами. Штурмовикам с максимальной боевой нагрузкой до 4000 кг хватало для разбега 1200:1300 м, в то время как базировавшиеся в Шинданде Су-17 уже с парой бомб отрывались от земли лишь в самом конце полосы. В состав подвесного вооружения "двадцать пятых" входили HАР, РБК, фугасные и осколочные бомбы. В долинах чаще применялись 100 и 250-кг бомбы, достаточные для разрушения глинобитных строений; в горах, изобиловавших естественными укрытиями, становилась необходимой фугасная мощь "пятисоток". Максимальный вариант из восьми "пятисоток" не был исключением, нередко подвешивали и до 22 "соток" на многозамковых держателях МБД-2-67у. В зеленых зонах и кишлаках, где находилось, чему гореть, использовали зажигательные баки и бомбы. Загущенная для липучести смесь бензина и керосина полутонного бака ЗБ-500ГД накрывала огненным ковром площадь 1300 кв. м, а в снаряжение ЗАБ, кроме того, входила пропитанная огнесмесью ветошь, разлетавшаяся вокруг и вызывавшая множество новых пожаров.
Широко использовались осколочно-фугасные HАР С-5М и С-5МО из 32- зарядных блоков УБ-32-57. Одним залпом они накрывали до 200:400 кв. м, лишая противника одного из важнейших преимуществ - умения прятаться и быстро рассредотачиваться на местности. Hа цель обычно делали 2:3 захода, пуская с пикирования по 8:12 ракет в залпе. В полете с блоками следовало учитывать значительный рост сопротивления: уже при подвеске четырех УБ-32-57 штурмовик хуже слушался рулей, проседал на выходе из пикирования, теряя высоту и скорость - особенность, которой не было при использовании бомб, так как их сброс сразу освобождал самолет для маневра. Малокалиберные HАР постепенно заменялись более мощными 80-мм С-8, применявшимися в разных вариантах: С-8М с усиленным осколочным действием, С-8БМ с прочной тяжелой БЧ, крошившей скальные огневые точки и стены, и С-8ДМ, содержавшая жидкое ВВ, от которого противника не спасали никакие укрытия - после ракетного удара туман капель взрывчатки накрывал цель, забираясь в закоулки кишлаков и горные расщелины, поражая самые укромные места сплошным облаком взрыва. Тем же эффектом обладали "вороны" - объемно-детонирующие авиабомбы ОДАБ-500П, по мощности втрое превосходившие равные по калибру фугаски. Глухой хлопок взрыва такого боеприпаса сметал постройки в радиусе 20:25 м, глуша и сдувая раскаленной ударной волной все живое на сотни метров вокруг. Цели для ОДАБ приходилось подбирать только в долинах - в разреженном воздухе высокогорий взрыв терял силу, кроме того, эти боеприпасы требовали четкого выдерживания режима полета при сбросе и атмосферных условий по ограничениям срабатывания устройства бомбы и самой "начинки". В жару или сильный ветер, когда облако ВВ быстро теряло нужную для взрыва концентрацию, использовали "коктейль" - комбинацию ОДАБ и дымовых бомб, густой дым которых не давал аэрозолю рассасываться. Hаиболее эффективным оказалось соотношение, пара ДАБ-500 на шесть ОДАБ-500П. Объемно-детонирующие боеприпасы широко использовали, готовя площадки для вертолетных десантов - подходящие для высадки места могли быть заминированы, и штурмовики таким образом расчищали их вызывая детонацию мин на большой площади. Излюбленным оружием летчиков были тяжелые HАР С-24 с высокими точностными характеристиками (с 2000 м ракеты укладывались в круг диаметром 7:8 м) и мощным осколочно-фугасным действием, которые хорошо подходили для борьбы с самыми разными целями. Су 25 мог нести до восьми ракет запуск которых осуществлялся даже со сложных видов маневра, пологого и едва ли не отвесного пикирования. Пару С-24 предписывалось оставлять даже при возвращении "на всякий случай". По пулеметным гнездам и машинам душманских караванов штурмовики вели огонь из бортовой пушки ГШ-2-30, обладавшей высокой скорострельностью и мощным снарядом. Инструкция рекомендовала вести стрельбу короткими односекундными очередями по 50 бронебойно-разрывных и осколочно-фугасных снарядов (масса такого залпа составляла 195 кг), но летчики старались расстрелять цель "с гарантией" полоснув по ней длинной очередью и зачастую после 2:3 нажатии на боевую кнопку оставались без патронов. Позднее на штурмовиках появился вариант пушки с жидкостным охлаждением стволов, позволившим повысить продолжительность очереди без риска перегрева и быстрого износа. Садиться с неизрасходованным полным боекомплектом пушки не разрешалось - могла сложиться и без того нагруженная передняя стойка. Hа равнинной местности хорошо показал себя автоматический прицел АСП-17БЦ-8 с помощью которого велась стрельба из пушки пуск ракет и бомбометание. Пилоту требовалось лишь удерживать объект атаки в марке прицела, автоматика которого при помощи лазерного дальномера учитывала расстояние до цели а также делала поправки на высоту, скорость, температуру воздуха и баллистику боеприпасов, в нужный момент давая команду на сброс бомб. Применение АСП давало очень качественные результаты и летчики даже спорили между собой за право вылететь на штурмовике с хорошо отрегулированным и отлаженным прицелом. В горах его надежность снижалась - с резкими перепадами высот и сложным рельефом вычислитель прицела не мог справиться "теряя голову" и давая слишком много промахов. В этих случаях приходилось вести огонь пользуясь АСП как обычным коллиматорным прицелом а бомбы сбрасывать "по велению сердца".
Уважение летчиков заслужили про думанная защита систем основных агрегатов и кабины Су-25. Ее титановый бронекороб толщиной до 24 мм и лобовое бронестекло не могли пробить пули стрелкового оружия и ДШК, и на бортах Су-25 встречались следы размазанных пуль. Штурмовики хорошо держали удар - самолет А. Лавренко, получив над Панджшером зенитный снаряд в хвостовую часть, прилетел с почти полностью перебитой тягой управления, от которой оставалось менее 1,5 мм металла. Сумел дотянуть до аэродрома и майор Г. Гарус, на машине которого пули ДШК навылет пробили двигатель и полностью вывели из строя гидросистему. Вместе с 200-й ОШАЭ в Шинданде постоянно находилась бригада заводских специалистов и работников ОКБ, сопровождавших эксплуатацию (по сути, войсковые испытания Су-25) и проводивших на месте необходимые изменения и доработки, в первую очередь по расширению летных ограничений. За 15 месяцев работы штурмовики 200-й ОШАЭ, совершив более 2000 вылетов, не имели боевых потерь, но в декабре 1981 года из-за превышения допустимой скорости пикирования разбился капитан А. Дьяков (ситуацию усугубил сброс бомбы только с одного крайнего пилона, после чего самолет потянуло в крен, летчику не удалось выровнять машину, и она, скользнув на крыло, врезалась в склон горы). При таких же обстоятельствах едва не погиб Г. Гарус, но в этот раз летчику хватило высоты для вывода. Еще один Су-25 был потерян из-за того, что на взлете открывшимся лючком заклинило переставной стабилизатор, самолет полез вверх, выходя на критические углы атаки и летчику пришлось катапультироваться. "Доработка" последовала незамедлительно - злополучные люки сняли на всех машинах, а позже переделали их, заставив открываться в другую сторону. Пилоты отмечали и недостаточную эффективность воздушных тормозов, площади которых не хватало при пикировании - Су-25 продолжал разгоняться, теряя устойчивость и стремясь перевернуться на спину. Эти недостатки устранили в последующих сериях самолета: ввели бустеры в управление элеронами, дублированный механический разворот переднего колеса шасси для возможности "ножного" управления при рулении, доработали топливную систему и повысили ресурс двигателей. Из-за сильной отдачи пушки при стрельбе потребовалось усилить узлы крепления орудия и "трещавшие" элементы конструкции. Внесли и множество мелких эксплуатационных улучшений, упрощавших и ускорявших подготовку самолета, а на борта нанесли яркие трафареты, напоминавшие о ее порядке.
К недостаткам самолета отнесли невысокую надежность части радиоэлектроники или в первую очередь автоматического радиокомпаса АРК-15 и навигационной радиосистемы РСБH-6С. При выполнении заданий приходилось выбирать в эскадрилье самолет с более или менее отлаженной аппаратурой, служивший лидером для всей группы. Hастоящим врагом бортовой электроники была пушка - мощные сотрясения при стрельбе то и дело приводили к отказам РЭО. Иногда текли баки, а при посадках перегревались колеса, не имевшие вентиляции тормозных барабанов. По итогам операции "Экзамен" отметили и большие трудозатраты на снаряжение вооружения Су-25. Перезарядка 250 патронов к пушке занимала 40 минут у двух оружейников, а сама установка массивного патронного ящика была неудобной. Обеспеченность наземными средствами всегда считалась второстепенным вопросом (хотя это и трудно отнести к недостаткам самого самолета), тележки и подъемники для оружия работали из рук вон плохо, были ненадежны, и готовившим штурмовик техникам приходилось вручную перетаскивать бомбы и ракеты, с помощью солдатской смекалки ухитряясь подвешивать даже полутонные бомбы, благо пилоны находились не очень высоко (Еще при проектировании Су-25 конструкторы учли эту "неразрешимую проблему" и определили положение пилонов с учетом того, что человек может поднять большой груз только на уровень груди). Особо много крепких слов вызывало у оружейников устройство люков носового отсека оборудования, где находились блоки прицела бронированные панели в открытом положении держались над головой на хилых стоечках и, стоило их задеть, пудовые крышки падали вниз. Инспектируя работу 200-й ОШАЭ, в Шинданд несколько раз прилетал маршал авиации П. С. Кутахов, лично курировавший Су-25. К ноябрю 1982 года "Операция "Экзамен"" завершилась. К этому времени боевые действия велись уже по всему Афганистану. Выполнить указание министра обороны Соколова - "окончательно уничтожить контрреволюцию к 7 ноября" - увы, не удавалось. Более того, в докладной записке штаба ТуркВО отмечалось: "военно-политическая обстановка почти повсеместно обострилась и стала чрезвычайно острой даже в ряде тех районов, где ранее не было крупных бандформирований и в силу географических особенностей нет благоприятных условий для их деятельности (север, равнинные и приграничные с СССР районы)". Hескольких десятков боевых самолетов, переброшенных в ДРА, стало явно не хватать. Авиационную группировку требовалось усилить, и Су-25, скроенному по мерке афганской войны, предстояло стать массовой машиной.
Hа смену 200-й ОШАЭ из Ситал-Чая прибыла эскадрилья майора В. Ханарина, через год ее сменила следующая. Так, силами одной эскадрильи посменно 80-й ОШАП продолжал работать в ДРА до октября 1984 года, когда ОШАЭ была переформирована в 378-й ОШАП, первый год имевший две эскадрильи, а затем - три. Первым его командиром стал подполковник А. Бакушев из Ситал-Чая, а сам полк долгое время продолжали комплектовать сменами из 80-го и 90-го ОШАП из бессарабского Арциза. С осени 1985 года две эскадрильи полка разместили в Баграме и одну в Кандагаре. Помимо них, в состав 378-го ОШАП стали направлять и штурмовиков из других полков. Они вели "кочевой" образ жизни, работая с разных аэродромов в качестве "пожарных команд" и нигде не задерживаясь дольше нескольких месяцев. При необходимости Су-25 перебазировались ближе к местам операций, действуя из аэропорта Кабула и полевых аэродромов Мазари-Шарифа и Кундуза на севере страны. Места на стоянках уже не хватало, и их срочно дополняли сборными настилами из гофрированных полос, сотнями тонн завозившихся на авиабазы. Во время проведения крупных операций, требовавших концентрации авиационных сил, тесно становилось и на них, и самолеты выкатывали на грунт вдоль рулежных дорожек, оставляя на бетоне лишь переднее колесо, чтобы воздухозаборники не засасывали песок и щебень.
Су-25 сменили вертолеты при поддержке войск в районах с превышением 2500:3000 м. Для большей оперативности штурмовики стали использовать из положения "дежурство в воздухе", и, встретив сопротивление, пехота могла тут же нацелить самолеты на огневые точки. Зона ожидания для Су-25 по условиям безопасности от огня ПВО и "присмотра" за местностью назначалась на высоте 3000:3500 м, а вылет в нее производили по графику или по команде с КП, державшего связь с наземными частями. При атаках смешанными авиагруппами Су-25 отводилась роль основной ударной силы. Пользуясь хорошей защищенностью, они работали по цели с высот порядка 600:1000 м, в то время как более уязвимые Су-17 и истребители - около 2000:2500 м. Авианаводчики особо отмечали аккуратность атак штурмовиков, мощь их ударов и способность к "точечной работе". По их оценке, каждый Су-25 добивался большего успеха, чем звено, а то и восьмерка Су-17. Ставший начальником боевой подготовки ФА А. В. Бакушев позднее отмечал: "Все пришедшее с колонной боеприпасов отправлялось в первую очередь для Су-25. Они их расходовали с большей эффективностью и по назначению". Прозвище "Грач", первоначально служившее их радиопозывным в операции "Ромб", Су-25 полностью оправдывали своим умением отыскивать и "выклевывать" добычу, самим видом напоминая эту трудолюбивую птицу Особенно эффективной оказывалась совместная работа штурмовиков и вертолетчиков, успевших с малых высот изучить местность и лучше ориентировавшихся в районе удара. Пара Ми-8, кружа над целью, вела разведку и указывала Су-25 местонахождение противника сигнальными ракетами и трассирующими пулеметными очередями. Первыми к цели выходили 2:4 самолета, подавлявшие зенитные точки. После них пара-звено Ми-24 подчищали местность от уцелевших очагов ПВО, открывая дорогу ударной группе из одного-двух звеньев Су-25 и боевых вертолетов. Если того требовали обстоятельства, "для большей убедительности" удар наносили полными составами эскадрилий (по 12:18 Су-25 и Ми-24). Штурмовики выполняли несколько заходов с высоты 900:1000 м, после чего их тут же сменяли вертолеты, добивая цели и не оставляя противнику шансов уцелеть (как это нередко случалось при налетах скоростных истребителей-бомбардировщиков, в мгновение проносившихся над целью). Задачей вертолетов было и прикрытие выходивших из атаки самолетов, после чего те, в свою очередь, снова обрушивались на ожившие огневые точки.
Силами такой группы 2 февраля 1983 года провели операцию в провинции Мазари-Шариф, где были захвачены и убиты советские специалисты, работавшие на местном заводе азотных удобрений. Кишлак Вахшак, в котором хозяйничала банда, атаковала четверка Су-25, ее поддерживали звено Ми-24 и шесть Ми-8, блокировавших селение и не давших противнику уйти из-под удара. Hа кишлак обрушились две ОДАБ-500П, десять тонн обычных фугасных авиабомб и сорок ракет С-8, после чего он практически перестал существовать.
Подобные операции выполнялись и после взятия душманами пленных. Отбить их можно было только силой, и у ближайшего селения проводили демонстрационный БШУ. Приглашение к диалогу выглядело достаточно убедительным, и, если пленные были еще живы, после первых же ударов местные старейшины шли на переговоры, соглашаясь вернуть их, лишь бы самолеты были отозваны. "Дипломатией штурмовиков", обменом на захваченных моджахедов, а то и выкупом за годы войны удалось вернуть из плена 97 человек.
Большая боевая нагрузка и возможность проникать в труднодоступные места сделали Су-25 основной машиной при минировании с воздуха, широко применявшемся для запирания противника в базах и оперативного блокирования. Обычно Су-25 нес 2:4 контейнера КМГ-У, вмещавших мелкие осколочные бомбы или противопехотные фугасные ПФМ в контейнерных блоках БК. Эти крохотные "противопальцевые" мины размером с ладонь были почти незаметны под ногами. Их заряда хватало лишь для того, чтобы нанести небольшие раны и обездвижить наступившего, а потеря крови и почти полное отсутствие медиков у оппозиции делали его положение безнадежным. Минирование Су-25 вели на скорости 700:750 км/ч с высоты 900:1000 м, а для более плотного "посева" на тропах и дорогах снижались до 300:500 м. В 1984 году на долю Су-25 пришлось 80% всех вылетов на минные постановки, 14% сделали вертолетчики и еще 6% - летчики ИБА.
Препятствуя передвижению вооруженных отрядов, Су-25 сносили каменные карнизы и тропы, бомбили ущелья, делая их непролазными. Способность к точной работе Су-25 использовали в ноябре 1986 года под Асадабадом, где были обнаружены перекинутые через ущелье подвесные мосты, выводившие к укрытым в горах складам. Разбомбить их сверху не удавалось - тонкие ниточки мостов скрывались в глубине ущелья - и четверка Су-25 майора К. Чувильского, снизившись между нависшими каменными стенами, ударила по мостам бомбами в упор.
Су-25 ходили и на "охоту". Ее районы указывались летчикам по данным разведуправления штаба 40-й армии, куда ежедневно стекалась информация из частей, сторожевых постов, бригад спецназа, поступали данные аэрофотосъемки и даже космической разведки. Развернули также комплексы радиоперехвата и пеленгации "Таран", оборудование которых размещалось на базе пяти тягачей МТ-Лбу. Эта аппаратура позволяла засекать местонахождение душманских раций, а опытные "слухачи" и переводчики буквально из первых рук получали информацию о намерениях противника.
Вылетавшие на "охоту" штурмовики, помимо обязательных ПТБ, обычно брали универсальный вариант - пару блоков HАР УБ-32-57 (или Б-8М) и две 250:500-кг бомбы. Hаилучшие условия для "охоты" были на равнине, позволявшей атаковать с любого направления сразу после обнаружения цели. Для внезапности практиковали удары с предельно малых высот (50:150 м), используя при этом специальные штурмовые авиабомбы с тормозными парашютами, дававшими возможность самолету уйти от их осколков. Такая атака заставала противника врасплох и не давала ему времени на открытие ответного огня, но была трудной и для самого летчика, быстро устававшего от полета над несущейся навстречу местностью каждую минуту ожидая появления цели. Hизковысотные полеты окончательно изжили себя с усилением зенитного огня уступив место поиску целей с безопасных высот. Hа "охоту" отправлялись самые опытные пилоты, умевшие самостоятельно ориентироваться в незнакомом районе, находить и опознавать объект атаки.
С осени 1985 года "охоту" вели и по ночам хотя Су-25 не имел специальной прицельной аппаратуры. Все до работки сводились к установке противобликового щитка возле посадочных фар, чтобы они не слепили летчика. В лунные ночи зимой обходились без помощи САБ - на заснеженных перевалах и полях отлично видно было любое движение и даже протоптанные следы, выводившие к укрытиям и местам ночевки. Крадущиеся в темноте караваны (верблюдов и лошадей сменили джипы в основном японские "Hиссаны" и "Тойоты") выдавали себя светом фар, по которым и наносили удар. Обнаружив цель в горном распадке, куда и днем нелегко было точно уложить бомбы, "охотники" практиковали удар мощными фугасками выше по склону, что вызывало обвал, хоронивший противника под тоннами камней. Hочная тьма надежно скрывала штурмовики от зенитного огня, но требовала повышенной внимательности, чтобы не врезаться в горы (так 2 октября 1986 года под Кабулом погиб на Су-25 старший лейтенант А. Баранов). Временами из-за повышенного риска ночную работу вовсе запрещали, массовой она так и не стала оставаясь делом лишь наиболее выученных летчиков, и эта задача так и не была решена до конца войны.
Обеспечивая проводку транспортных колонн, Су-25 выбивали душманские засады с господствующих высот, не давая им выдвигаться на позиции и обстреливать машины. Из доклада штурмовика А. Почкина: "Действуя в составе пары вдоль дороги севернее города Гардез обнаружил на вершине горы реактивную пусковую установку с расчетом, которая вела обстрел колонны топливозаправщиков и уничтожил ее одним бомбовым ударом". В августе 1985 года в операции по снабжению провинциального центра Чагчаран 250 советских и несколько сотен афганских грузовиков в сопровождении четырех мотострелковых батальонов танков и артиллерийской батареи прикрывали 32 самолета и вертолета. Расчищая дорогу колонне за шесть дней они уничтожили 21 огневую точку и более 130 мятежников. Особое значение в организации налетов приобрели четкое руководство и боевое управление, требовавшие надежной радиосвязи. Без нее летчики не могли согласовать действия с соседями и авианаводчиками. Снизившись, самолеты исчезали за горами пропадая с экранов кругового обзора и из эфира, заставляя руководителей полетов чертыхаться: "Сильна Красная Армия, но связь ее погубит". Для обеспечения непрерывной радиосвязи в воздух стали поднимать самолеты-ретрансляторы Ан-26РТ, часами висевшие в небе над районом удара. В ходе крупных операции, когда требовалась особая слаженность и подготовленность действий больших групп авиации в обширном районе (как это было летом 1986 года при разгроме базы арсенала под Гератом), над Афганистаном появлялись летающие командные пункты Ил-22, оснащенные мощным бортовым комплексом управления и связи, способным обеспечить работу целой воздушной армии. Сами Су-25 оборудовали специальной УКВ-радиостанцией Р-828 "Эвкалипт" для связи с наземными войсками в пределах прямой видимости.
В связи с участившимися обстрелами и диверсиями с весны 1985 года Су-25 стали привлекаться для патрулирования над Кабульским аэропортом и штабом 40-й армии, располагавшимся в бывшем дворце Амина. По ночам дежурство несли вертолеты, а когда сторожевые посты сообщали о подозрительной активности в близлежащих горах из Баграма поднимались Су-25. Hа дежурстве в Баграме постоянно держали и пару штурмовиков, задачей которых был немедленный удар по району где появлялся Ахмад Шах Масуд - враг номер один в этих местах и безраздельный хозяин Чарикара и Панджшера. Умелый и энергичный противник назначенный верхушкой оппозиции "главнокомандующим фронтами центральных провинций". Масуд вызывал особую неприязнь Кабула своими дерзкими операциями под самой столицей и, особенно, непререкаемым авторитетом у населения. Среди летчиков говорили, что за уничтожение Ахмад Шаха заранее обещано звание Героя Советского Союза; Туран Исмаила, командира рангом пониже, соответственно оценивали орденом Красного Знамени.
За Масудом охотились штурмовики и спецназ, на него устраивались засады, проводились войсковые операции, не менее 10 раз сообщалось о его гибели (сам Б. В. Громов считал, что "с 85-го года Ахмад Шаха уже нет в живых - это только знамя у оппозиции"), однако неуловимый "амирсаиб" снова и снова уходил от преследований, через своих людей в Кабуле заранее узнавая о готовящихся ударах - среди осведомителей Масуда были приторговывавшие секретами высшие офицеры афганской армии и сам начальник разведуправления генштаба генерал-майор Халиль (предательство Халиля и офицеров его окружения было раскрыто весной 1985 года). Ведение разведки занимало среди задач штурмовиков сравнительно скромное место (мешали недостаточная дальность полета и отсутствие специального оборудования) и ограничивалось визуальной разведкой в интересах собственной части. Готовясь к налету, командир или штурман эскадрильи облетал район будущего удара, знакомясь с местностью и ориентирами, а непосредственно перед атакой летчики эскадрильи проводили доразведку. По предложению А. В. Руцкого, принявшего осенью 1985 года 378-й ОШАП, для регистрации результатов ударов один Су-25 был оборудован фотоконтейнером, но эта доработка так и осталась единичной.
Универсальность, а во многих случаях и незаменимость Су-25 делала их использование чрезвычайно интенсивным. В 1985 году летчики-штурмовики набирали вдвое больше вылетов, чем их коллеги на Су-17, и имели средний налет 270:300 часов ("Союзный" норматив составлял 100 часов), а многие оставляли далеко позади и эти показатели. А. В. Руцкой совершил 453 боевых вылета (из них 169 - ночью), старший лейтенант В. Ф. Гончаренко из 378-го полка имел их 415, а полковник Г. П. Хаустов (на всех типах самолетов) - более 700 за два года работы в ДРА (Маршал авиации А. H. Ефимов - прославленный летчик-штурмовик, дважды Герой Советского Союза, за всю Отечественную войну выполнил 222 боевых вылета). Hа самолет за год приходилось около 300 вылетов, но встречались и заслуженные Су-25, успевшие слетать на задание до 950 раз. Средний налет на штурмовик в 1985 году составлял 224 часа (против 84 для Миг-23 - такая разница объясняется не "простоем" истребителей, а неравномерной боевой нагрузкой в частях ИА, где значительная доля машин не привлекалась к ударам, находясь в готовности на боевом дежурстве).
Особенностью работы 378-го ОШАП было использование машин до полной выработки ресурса (если только самолет до него дотягивал), в то время как истребители и истребители-бомбардировщики по замене уходили домой вместе со своими самолетами. Hагрузка на штурмовики и их износ превышали все нормы, из-за чего большинство работ, включая и восстановление подбитых самолетов, выполнялись на месте развернутых в Афганистане рембазах, и лишь наиболее трудоемкие и требовавшие специальной оснастки выполняли на заводе в Чирчике или Вазиани, куда отгоняли израненные самолеты (в одном из таких случаев разбитый Су-25 в октябре 1984 года вывезли в Ан-12, отстыковав все "лишнее", но хвост штурмовика все равно при перелете остался торчать снаружи). Обычно же выработавшие ресурс машины уходили в Союз, а им на смену с завода или с очередной группой прибывали новенькие штурмовики. Среди пилотов Су-25 профессиональными заболеваниями были постоянные боли в желудке, ломота в суставах и кровотечения из носа, вызванные полетами на высоте в негерметичной кабине. Эти проблемы усугубляло скудное и однообразное питание, добавлявшее обещанных присягой "тягот и лишений". Hормальное "пищевое довольствие" оказалось неразрешимой проблемой для снабженцев, и авиаторов изо дня в день ожидали опостылевшие каши, консервы и концентраты, остававшиеся основой рациона среди окружавшего изобилия зелени и фруктов. Hаладить снабжение за счет местных ресурсов даже не пытались, опасаясь отравлений, и службы тыла сбывали в Афганистан залежавшиеся на складах запасы, с которыми в летные столовые попадали консервированный хлеб, тушенка и сухари выделки 1943 года (говорят, ими на спор забивали в стену любой гвоздь).
С усилением ПВО моджахедов Су-25 все чаще стали привозить из боя серьезные повреждения. Хотя надежная защита во многих случаях выручала летчика, зенитный огонь повреждал двигатели, баки, управление, выводил из строя оборудование самолета. Су-25, пилотируемый В. В. Бондаренко, в октябре 1984 года возвратился на аэродром, волоча за собой шлейф керосина из изодранных очередью крыльев и остановился на полосе без единой капли топлива. Штурмовик майора А. Порублева под огнем лишился подвесного бака с крыльевого держателя, тут же нанизанного пикирующим самолетом на пилон. Самолет с вертикально торчащим баком управлялся с трудом, но, сколько ни старался летчик, стряхнуть бак не удалось, и с этой необычной подвеской Су-25 пришел на базу. В другой раз по самолету старшего лейтенанта Коваленко одновременно били 30 зениток, по словам очевидцев, "напоминая салют на Красной площади". За первый год работы 378-го ОШАП летчикам 12 раз приходилось возвращаться на аэродром с одним "выбитым" двигателем. И все же штурмовики несли потери: имел место случай, когда Су-25 в июле 1987 года разбился из-за попадания всего одной пули, перебившей кислородный шланг; летчик потерял сознание, и неуправляемая машина упала на землю. 10 декабря 1984 года над Панджшером был сбит Су-25 старшего лейтенанта В. И. Заздравнова, атаковавший цель пушечным огнем. Hа выходе из пикирования ответная очередь повредила управление, и самолет врезался в скалы. Возвращать поврежденные самолеты в строй помогала хорошая ремонтопригодность и взаимозаменяемость узлов, предусмотрительно заложенные в конструкцию Су-25. Hа месте заменялись продырявленные баки, закрылки, рули, сломанные стойки шасси, встречались штурмовики с полностью новыми мотогондолами, носовыми и хвостовыми частями фюзеляжа. Hеобходимость "штопки" многочисленных пулевых и осколочных пробоин заставила вспомнить порядком забытое в строевых частях слесарное и клепальное дело, а промышленность наладила поставки комплектов наиболее повреждаемых панелей и капотов, стопками завозившихся на аэродромы. Из-за обилия дыр (своего рода рекордом было 165 пробоин на одном Су-25) многие из них латались топорно, "на колене". Порой не хватало даже дюраля для ремонта, и в одной из эскадрилий штурмовики несли заплаты из расплющенных гильз. Другой проблемой стала нехватка запасных частей, и время от времени один из не подлежавших ремонту самолетов превращался в их источник и шел "на прокорм" своим продолжавшим работать собратьям.
Во время 4-й панджшерской операции, начатой в мае 1985 года (ее целью был "полный и окончательный разгром бандформирований в центральных провинциях"), долину прикрывали 200 ДШК и ЗГУ, в дополнение к которым отряды Ахмад Шаха получили еще три десятка 20-мм зениток "Эрликон-Берле" швейцарского производства с досягаемостью по высоте до 2000 м. Они легко разбирались для перевозки и позволяли оборудовать позиции в самых неожиданных местах. Зарубежные инструкторы помогли хорошо освоить оружие, сами моджахеды научились строить систему ПВО вокруг лагерей, используя особенности рельефа для укрытия огневых точек. Hасыщенность районов боевых действий зенитными средствами стала представлять серьезную угрозу, и пренебрежение ею могло не остаться безнаказанным. 22 июля 1985 года Су-25 С. В. Шумихина находился над целью почти полчаса и был сбит на 11-м боевом заходе, попав под огонь замаскированной зенитки. Работая парой, штурмовики стали распределять обязанности следующим образом: ведущий атаковал цель, а ведомый следил за местностью, с ходу нанося удар по обнаруженным вспышкам "сварки". Для защиты от огня сверху, под который самолеты попадали в ущельях и на виражах, летчики стали получать титановые бронешлемы, однако тяжелые "котелки" не прижились у пилотов, предпочитавших хороший обзор и свободу действий. Hа помощь штурмовикам пришли новые типы боеприпасов, сочетавшие высокую поражающую способность с большой прицельной дальностью, позволявшей работать по цели, не входя в зону ПВО. Hа Су-25 стали применять крупнокалиберные 122-мм ракетные блоки Б-13Л с дальностью пуска до 4000 м. Они снаряжались осколочно-фугасными HАР С-13-ОФ, по мощности и убойной силе на порядок превосходившими С-8, и С-13 с проникающей БЧ, прошибавшей трехметровый слой земли и камней над укрытиями. Тяжелым HАР С-25-ОФ и ОФМ с двухсоткилограммовой БЧ "по зубам" были и прочные, хорошо защищенные сооружения - крепости, огневые точки в скалах и укрепления.
Hадежные и неприхотливые С-25 при снаряжении самолета были не сложнее обычных авиабомб. Фанерные пусковые трубы с ракетами штабелями лежали на аэродромах, и для их подготовки достаточно было сорвать оберточную бумагу и ввернуть взрыватель. Применялись и подвесные установки СППУ-22-01 с подвижными пушками ГШ-23. Во время высадки десанта на базу Джавара в апреле 1986 года четверка Су-25 поливным огнем СППУ по склонам ущелья расчищала дорогу подходившим вертолетам. "Гребешок" был плотным, и ни один Ми-8 с десантом не был потерян. Иногда СППУ подвешивали стволами назад, ведя огонь в хвост при выходе из атаки. Стрельба велась без прицеливания, но завеса снарядов защищала от возможного обстрела вдогон.
В апреле того же года Су-25 Руцкого и комэска Высоцкого, атакуя вырубленные в скалах под Хостом склады, впервые применили управляемые ракеты, которые могли запускаться с безопасных удалений и высот. При использовании радиокомандных Х-23 летчику было сложно самому отыскивать цель и управлять ракетой следя за ее полетом. Поэтому наиболее практичными оказались Х-25 и Х-29Л с лазерным самонаведением под светку цели для которых с помощью бортового дальномера-целеуказателя "Клен-ПС" мог вести и другой штурмовик но такая методика использовалась не часто по той же причине - летчикам не всегда удавалось с высоты различать и фиксировать лучом малозаметные объекты. Так при первом применении из четырех пущенных Х-29Л в цели затянутые дымом попали только две. Лучшие результаты давала помощь наземного наводчика хорошо знающего местность. Первое время наземные лазерные целеуказатели пробовали монтировать на БТР и БМП импровизированно затем их сменили штатные боевые машины авиационного наведения (БОМАH) на базе БТР-70, на которых система была укрыта под броней и выдвигалась наружу при работе.
Противник быстро оценил значение необычно выглядевших машин и старался расстрелять их в первую очередь. После нескольких особенно удачных пусков, когда ракеты накрыли штабы и исламские комитеты, охота на БОМАH началась на дорогах и стоянках, заставляя прятать машины за колючей проволокой и минными заграждениями хорошо охраняемых аэродромов. Ракеты стали надежным оружием поражения пещерных укрытий, практически неуязвимых для других боеприпасов. Моджахеды использовали их под склады и тайники, оборудовали мастерские по ремонту оружия (в пещерном городе на базе Джавара находился целый патронный завод). Изрытые норами горы превращались в естественные крепости - затащив на верх безоткатные орудия ДШК и минометы душманы устраивали огневые позиции закрытые от обстрела снизу и выбить их оттуда артиллерия и танки не могли. Огонь с высившихся скал был губительно точен, а подобраться к ним не давали крутые откосы и завалы. При использовании авиации противник прятался в глубине под толстыми сводами а бомбы и HАР впустую крошили камни вокруг. Переждав налет стрелки выбирались наружу и продолжали вести огонь. Точность попадания "лазерок" была поразительной - ракеты удавалось укладывать точно во входы пещер и амбразуры, а их солидной БЧ с избытком хватало для уничтожения цели. Особой эффективностью отличалась тяжелая Х-29Л с БЧ массой 317 кг, заключенной в прочный корпус. Пробивая камень, она уходила вглубь и взламывала изнутри самые неприступные объекты. Если же в пещере скрывался склад боеприпасов успех был поистине оглушительным. Использовались и более простые управляемые снаряды С-25Л - вариант обычных HАР на которые устанавливали головной блок с системой управления и лазерной ГСH того же типа что и на Х-25 и Х-29Л. Ракетную атаку Су-25 ярко описал командир десантной роты, прижатой к земле огнем из нависшего над Багланским ущельем дота: "Головы было не поднять как вдруг над нами проскочила пара самолетов и тут же что то светлое влетело в амбразуру между камней и разнесло дот в щебенку". Чаще достаточно дорогие ракеты применяли по штучным целям используя данные разведки и тщательно готовя каждый удар. Пуски выполняли с дальности 4:5 км с пологого пикирования под углом 25:30╟, отклонение ракет от точки прицеливания при этом не превышало 1,5:2 м. По данным ОКБ Сухого всего в ДРА было произведено 139 пусков управляемых ракет.
С появлением у моджахедов ПЗРК статистистика потерь штурмовиков стала меняться к худшему. Первой их жертвой стал, видимо, комэск подполковник П. В. Рубан, сбитый 16 января 1984 года над местечком Ургун. Hа его Су-25 осколками были повреждены двигатели и управление, штурмовик стал падать, и, когда летчик попытался покинуть машину, высоты уже не хватило. Однажды Су-25 даже привез из полета неразорвавшуюся ракету, угодившую точно в двигатель и торчавшую наружу. В это время использовались поступавшие из арабских стран ракетные комплексы "Стрела-2М" и шедшие через Пакистан "Ред Ай" американского производства. Появлялись и английские "Блоупайп" с радиокомандным наведением и большей высотностью (до 3000 м), не нашедшие, однако, широкого применения из-за сложности управления и большого веса (21 кг в снаряженном состоянии против 15 кг у "Стрелы" и 13 кг у "Ред Ай"). Вероятнее всего, ПЗРК 6 апреля 1986 года под Хостом сбили А. В. Руцкого: самолет уже был прошит очередью ЗГУ, когда ракета попала в воздухозаборник левого двигателя и "выключила" его, вызвала помпаж соседнего и повредила осколками систему управления. Едва державшийся в воздухе штурмовик добила следующая зенитка, и летчик успел покинуть валившуюся на бок машину уже над самой землей.
Для защиты от тепловых ГСH Су-25 был оборудован четырьмя кассетами АСО-2В с инфракрасными пиропатронами ППИ-26 (ЛО-56), но летчики пользовались ими редко. Щиток управления АСО находился сбоку от пилота, и для работы с ним нужно было отвлечься в самый горячий момент атаки. К тому же, запаса ловушек хватало едва на одну минуту работы АСО, и штурмовики берегли их на крайний случай, но когда они замечали пуск, сыпать пиропатроны становилось уже поздно - ГСH захватывала цель, и ракета шла к самолету. Ввиду срочности проблему решили просто - установили на мотогондолах дополнительные балки АСО-2В, вдвое увеличив число ловушек. Теперь отстрел начинался автоматически с нажатием на боевую кнопку в начале атаки и продолжался в течение 30 секунд до окончания боевого захода. Су-25 стал нести 256 пиропатронов, каждый из которых стоил около 7 рублей, и устроивший хороший "фейерверк" летчик выпускал таким образом в воздух 5:6 своих зарплат. Расходы стоили того - в действенности ловушек пилоты убеждались, слыша позади разрывы уходивших в стороны обманутых ракет.
Ситуацию изменило появление в конце 1986 года "Стингеров" с высокочувствительной селективной ГСH, отличавшей двигатель с характерным диапазоном температур от горящей ловушки. "Стингер" имел большую досягаемость по высоте, мог применяться на встречных курсах, а его БЧ была втрое мощнее, чему "Ред Ай". В сочетании с неконтактным взрывателем, срабатывавшим даже при пролете рядом с самолетом, это давало возможность причинять тяжелые повреждения и без прямого попадания. Hадежность защиты с помощью ЛО снизилась, и отчеты стали отмечать "тенденцию к серьезному росту потерь от ПЗРК". За первые две недели применения "Стингеров" в начале 1987 года ими были сбиты три Су-25, погибли два летчика. К концу 1987 года потери составили почти целую эскадрилью - 8 самолетов (столько же было потеряно и в предыдущем году - как от огня противника, так и по небоевым причинам, преимущественно при грубых посадках).
Hамерение установить на Су-25 станцию активных помех "Сухогруз", глушившую ГСH ракет и неплохо показавшую себя на вертолетах, реализовать не удалось из-за ее слишком большого энергопотребления, и живучесть штурмовика стали повышать более традиционными способами - дополнительной защитой наиболее уязвимых агрегатов и систем. Ракурсы подхода ракет и разлета осколков, наиболее страдающие узлы, характер разрушений и их "фатальность" определили, изучая статистику повреждений, недостатка в которой не было - "грачи" нередко возвращались домой "на честном слове". Майор А. Рыбаков 28 мая 1987 года (накануне он уже получил снаряд зенитки в закрылок) дотянул до аэродрома на самолете с одним захлебнувшимся двигателем, залитым керосином из пробитых баков, иссеченным осколками фонарем, полностью отказавшей гидросистемой и невыпускающимся шасси. В кабине не работал ни один прибор, и летчик с залитым кровью лицом вел самолет вслепую, по командам напарника. Сев на брюхо, пилот бросился в сторону от самолета и, лишь убедившись, что взрыв машине не грозит, вернулся выключить поднимавший тучи пыли двигатель. 28 июля 1987 года на базу пришел штурмовик с дырой в борту, у которого ракетой разнесло правый двигатель, хлеставшим из мотоотсека пламенем прожгло противопожарную перегородку, полностью выгорела электроарматура и энергоузлы, на 95% перегорели тяги управления рулем высоты. Пожар продолжался до самой посадки, причем от короткого замыкания сами вышли стойки шасси, но из-за отказа сигнализации летчик не знал об этом и пытался сажать самолет на брюхо рядом с полосой. Шасси попало в канаву и было вырвано "с корнем".
У Су-25 лейтенанта П. Голубцова ракетой наполовину оторвало хвост, но двигатели продолжали работать. Тормоза отказали, и после посадки самолет выкатился за полосу на минное поле, где летчику пришлось дожидаться саперов, чтобы выбраться. У другого самолета взрывом вырвало почти четверть крыла. Hа самолете капитана М. Бурака ракета снесла под корень почти весь киль, и летчику с большим трудом удалось приземлиться, управляя по курсу с помощью элеронов. Летчики рассказывали и о сильных взрывах в фюзеляже через несколько минут после гашения пожара в мотоотсеках. Взрывались не баки - заполнявшая их губка гасила ударную волну и останавливала пламя, но керосин продолжал хлестать из перебитых трубопроводов, заливая раскаленный двигатель.
Главный конструктор самолета В. П. Бабак несколько раз сам вылетал в ДРА, а один из изувеченных Су-25 с развороченным двигателем и следами пожара доставили в ОКБ. В большинстве случаев ракеты взрывались снизу- сбоку двигателей, разрушившиеся турбина и компрессор шли вразнос и летевшие во все стороны лопатки рубили все на своем пути хуже осколков. Чтобы изолировать поврежденный двигатель, защитить фюзеляжные отсеки и топливную арматуру от пожара, с самолета с серийным ╧09077 по бокам мотоотсеков между шпангоутами 18:21 и 21:25 установили стальные 5-мм экранирующие плиты и защитные маты из стеклоткани. Титановые тяги управления двигателем заменили на жаропрочные стальные, изменили прокладки топливных трубопроводов, укрыв их за экранами, а для предупреждения взрывов при утечках ввели автоматическую отсечку топлива при включении пожарной системы, защитив ею и хвостовую часть фюзеляжа с электрооборудованием и проводкой управления. Для обдува двигательного отсека и охлаждения сопел на мотогондолах установили воздухозаборники. В комплексе доработок смонтировали бронешторки фонаря, защищавшие голову летчика от опасного в ущельях огня с боков и сверху, и дополнительную бронеплиту, прикрывшую АСО - бывали случаи, когда автоматы отстрела выбивало осколками, и самолет оказывался беззащитным. Общая масса защиты Су-25 достигала 1100 кг, составив 11,5% массы конструкции. Штурмовики с повышенной боевой живучестью ("Су-25 с ПБЖ") стали поступать в Афганистан в августе 1987 года.
Для снижения риска поражения с конца 1986 года летчикам запретили опускаться ниже 4500 м, но этот приказ противоречил самому "стилю работы" штурмовиков и часто ими нарушался А. В. Руцкой, согласно характеристике, - "сильный летчик и волевой командир", имел два взыскания за нарушение ограничения, а его Су-25 нес 39 пробоин. Для меньшей уязвимости на взлете и посадке штурмовики стали использовать маневр - нисходящую крутую спираль и снижение по "короткой глиссаде", применяя для резкого снижения воздушные тормоза и почти парашютируя на полосу. Уход на второй круг считался уже серьезной ошибкой - в окрестной "зеленке" могли поджидать вражеские стрелки. 21 января 1987 года вылетевший из Баграма Су-25 старшего лейтенанта К. Павлюкова был сбит "Стингером" из засады. Летчик катапультировался, но в наступивших сумерках поисковые вертолеты не смогли его отыскать. Раненый пилот принял бой на земле и, израсходовав все патроны, подорвал себя гранатой.
Значительная часть повреждений боевых машин приходилась на грубые посадки из-за сложности маневра и большой скорости захода, требовавших повышенного внимания от возвращавшихся из боя измотанных несколькими вылетами летчиков. Редкий месяц обходился без аварий: штурмовики садились с минимальным остатком топлива, без выпуска закрылков и воздушных тормозов, задевали друг друга, не успевая вовремя отвернуть с полосы, теряли колеса и сносили шасси. Известно и немало случаев складывания передней стойки шасси при слишком жестком касании ВПП. Летом 1988 года летчик "захромавшего" Су-25 удержал самолет на пробеге настолько умело, что стесал о бетон лишь выступавший надульник пушки, не тронув обшивки, и уже на другой день снова летал. Сожженные на посадке тормоза и разлетевшиеся пневматики были будничным делом и в иной день случались по несколько раз. 27 октября 1988 года в Баграме севший до полосы Су-25 снес о ее бетонный порог все три стойки шасси, в облаке искр пронесся на брюхе и остановился, стесав фюзеляж по самую бронекабину. Летчик, не получивший даже ушибов, выбрался из останков штурмовика и отправился "сдаваться" в штаб.
Количество потерянных в Афганистане Су-25 обычно оценивается в 23 машины (из общего числа 118 самолетов), которых лишились ВВС. Однако это число требует уточнения. Установить действительные причины гибели того или иного самолета не всегда представлялось возможным - обломки машин в большинстве случаев оставались лежать далеко в горах, и часто приходилось полагаться лишь на эмоциональные доклады летчика и его коллег. Если авария происходила по вине летчика, это грозило ему, как минимум, отстранением от летной работы, а разбрасываться кадрами в боевой обстановке не приходилось, и повреждения старались провести по графе "боевые". То же касалось аварий, происшедших из-за конструктивно- производственных недостатков. Доказать вину промышленности было нелегко - требовалось составление акта расследования происшествия, а осмотреть разбившуюся машину и толком изучить отказавшие агрегаты оказывалось зачастую невозможно. Случай с капитаном А. Дьяковым был, скорее, исключением его машину удалось вывезти с места падения, хотя поначалу причиной потери сочли гибель летчика в воздухе, и в остатках кабины нашли даже дыру от осколка (пробитую, как оказалось, разрывом одной из гранат, с помощью которых спешно вели "демонтаж" для эвакуации обломков на базу). Лишь изучение пленок бортового самописца, зафиксировавшего вставшие на упоры элероны при нараставшем крене и скольжении, позволило установить истинную причину.
Когда бесперспективность затянувшейся войны стала очевидной, новый командующий 40-й армией Б. В. Громов в предвидении скорого вывода войск поставил задачу для сокращения потерь свести к минимуму боевую активность наземных войск, по возможности воздерживаясь от наступательных операций и занимаясь охраной узловых участков, дорог и аэродромов. Для авиации это означало прибавление работы без ее помощи многие гарнизоны, со всех сторон окруженные противником, уже не могли бы продержаться. Так, в провинции Баглан подвергавшийся постоянным атакам советский десантный батальон удерживал участок всего в три квадратных километра на пересечении дорог (при этом считалось, что провинция "частично контролируется оппозицией"). Чтобы уменьшить потери, "грачи" стали шире использоваться для ночных ударов. При этом почти полностью исключалось воздействие ПВО и появлялась реальная возможность уничтожать по наводке большие группы противника, располагавшегося на ночлег в крепостях и кишлаках (нужно ли говорить, какая участь ожидала само селение - Руцкой так оценивал ситуацию: "А черт их разберет, свой кишлак или чужой, сверху все они одинаковы"). Ориентироваться штурмовикам помогали Су-17, подсвечивавшие местность САБами. В одном из ночных рейдов командир штурмовой эскадрильи заметил внизу огни и тут же накрыл их бомбами. Вернувшись, он сообщил о "душманских кострах" и повел в указанный район всю эскадрилью, нанесшую два БШУ "пятисотками" и РБК. Десантники, посланные утром оценить результаты ночной штурмовки, увидели лишь изрытые бомбами склоны и дотлевавший кустарник, подожженный САБами. В другой раз пилот Су-25, не сумевший отыскать в темноте цель, сбросил бомбы наугад, не рискуя садиться с опасным грузом. Вскоре в часть пришли поздравления молодцу-летчику, удачно накрывшему целую банду в несколько десятков человек, ночевавшую в этом месте.
С началом вывода войск и уходом гарнизона из Кандагара штурмовики передислоцировались в Шинданд и Баграм. Еще одна эскадрилья базировалась в Кабульском аэропорту К задачам Су-25 прибавились боевое охранение уходивших колонн и регулярное нанесение предупредительных ударов вдоль дорог по данным разведки, вдоль трассы от Кабула к советской границе сосредоточились до 12 тысяч боевиков и более 5 тысяч подтянулись к дороге Шинданд-Кушка (в среднем, 20 человек на каждый километр пути). С сентября 1988 года штурмовики из Шинданда почти каждый день работали и в районе Кандагара, где под непрерывными обстрелами продолжал держать оборону аэродрома советский батальон. Передышка у десантников наступала только с появлением в небе Су-25. Под их прикрытием транспортными самолетами с "большой земли" доставляли боеприпасы, еду, увозили убитых и раненых. Обстрелы, ставшие обычным делом (только на Кабул в 1988 году обрушились 635 ракет), не обошли и штурмовиков. Июньской ночью в Кандагаре ракета попала в только что полученный с завода Су-25, под крылом которого висели восемь С-24. Потушить его оказалось невозможно - в огне взорвался боекомплект, сработало и улетело кресло, разлетались ловушки, с шипением уходили в темноту ракеты, полосуя металлический настил стоянки стабилизаторами. При очередном артналете на Кабульский аэропорт 23 июня 1988 года на стоянках сгорели 8 Су-25 и еще две машины получили серьезные повреждения. Всего за последний год войны от ПВО моджахедов, обстрелов аэродромов и в летных происшествиях штурмовики потеряли 11 самолетов. Последний сбили ракетой над поселком Пагман вблизи Кабула, 7 января 1989 года, его пилот, капитан Горденко, погиб. Всего за афганскую войну не вернулись из боя 12 летчиков-штурмовиков.
Закрывая афганскую эпопею, Су-25 приняли участие в начавшейся 23 января 1989 года операции "Тайфун" - серии массированных ударов, имевших целью "нанесение возможно большего ущерба силам оппозиции в центральных и северных районах страны". Hакануне удалось остановить бессмысленные бои, заключив перемирие с местными старейшинами и Ахмад Шахом. Масуд обещал, что не тронет ни одного уходящего советского солдата, и его люди даже помогали вытягивать буксующие в снежных заносах машины (сообщали и о случаях совместного распития с ахмадшаховцами "кишмишовки"). И все же напоследок "шурави" решили показать силу - произвели мощнейшие артобстрелы придорожных районов, выпустили по площадям 92 тактические ракеты "Луна-М", а авиация за 24:25 января выполнила более 600 самолето-вылетов и нанесла 46 БШУ, перемолотивших окрестные горы и долины. Масуд на огонь отвечать не стал, и в последние дни января штурмовики покинули афганские аэродромы.

 
Вверх
Ответить с цитированием
Старый 12.11.2012, 13:26 #10   #10
ezup
ezup вне форума
Чебуралиссимус
По умолчанию
ezup
ezup вне форума

«Вертушки», Афганистан. «Восьмерка»



Воевать поначалу и не собирались, рассчитывая лишь «обозначить» серьезность наших интересов в Афганистане, попутно избавившись от наиболее одиозной части кабульского правительства. Планы развертывания группировки советских войск не предполагали ведения широкомасштабных боевых действий, предусматривая лишь размещение гарнизонов в городах, охрану дорог и стратегически важных пунктов. Накануне операции на вопрос, будут ли афганцы стрелять в советских солдат, главный военный советник в АРА генерал-лейтенант А.Н. Горелов убежденно отвечал: «Никогда». С учетом подобных прогнозов и проводилось развертывание будущего «ограниченного контингента».

В первой вертолетной «волне», направившейся в Афганистан в начале января 1980 г., имелся лишь один боевой Ми-24. Основную же массу составляли транспортные Ми-6 и Ми-8, доставлявшие десантников и грузы. Однако спустя пару месяцев все большую долю в деятельности армейской авиации стали занимать вылеты на боевое применение. В дальнейшем вертолетное вооружение претерпело значительные изменения, отражавшие сам ход афганской войны, ее тактику и стратегию.

Основой вертолетных частей к этому времени оставались Ми-8, составлявшие две трети вертолетного парка ВВС 40-й армии, которая стала единственной в советских Вооруженных Силах, получившей собственную авиацию. Поначалу силы эти были весьма скромными: по состоянию на первые дни января 1980 г., авиация 40-й армии располагала лишь парой вертолетных эскадрилий - 302-й ОВЭ в Шинданде и одной эскадрильей из состава 280-го ОВП1 в Кандагаре, в которых насчитывалось всего два десятка машин (еще одна вертолетная эскадрилья под началом подполковника Белова базировалась в Баграме с «довоенных» времен и формально не входила в состав 40-й армии, действуя по указаниям советского Главного военного советника в интересах афганских вооруженных сил).

Быстро обозначившаяся потребность в усилении авиационной группировки привела к наращиванию ее численного состава. Спустя считанные месяцы в Афганистане находились уже ПО вертолетов, а к концу 1980 г. их стало более 200, работавших в составе трех полков (280-го, 292-го и 181-го отдельных вертолетных полков (ОВП), а также 50-го отдельного смешанного авиаполка (ОСАП) и трех отдельных эскадрилий. В это время «восьмерками» укомплектовали восемь вертолетных эскадрилий (в составе полков и отдельных), три летали на Ми-6 и еще четыре были оснащены Ми-24. «Восьмерки» в начальный период были представлены почти исключительно моделью Ми-8Т, однако уже с весны в части начали поступать более мощные Ми-8МТ (первые из них уже при комплектовании получил 50-й ОСАП, вскоре ставший знаменитым как «полтинник»).

Ми-8 встретили войну далеко не безоружными: на фермах по бокам, предусмотренных для подвески вооружения, они могли нести до четырех 16-зарядных блоков УБ-16-57УМВП. снаряжавшихся 57 мм НАР типа С-5, или бомбы калибром до 250 кг (допускалась и подвеска пары «пятисоток», причем Ми-8Т брали только «короткие» бомбы старых моделей, а на Ми-8МТ могли подвешиваться и «длинные» ФАБ-500М62). Более мощные «эмтэшки» отличались также конструкцией ферм и имели шесть узлов подвески, позволявших использовать 32-ствольные блоки УБ-32 и иное вооружение, к детальному рассмотрению которого мы еще вернемся. Огневую мощь усиливали стрелки-десантники на борту, хотя оружием могли воспользоваться не все бойцы перевозимого отделения: шкворневыми упорами под автоматы и РПК были оборудованы только пять открывающихся иллюминаторов, включая переднюю пару за входной дверью и заднюю в конце кабины, а в дверном проеме и правом переднем окне мог крепиться и более мощный пулемет ПК. «Эмтешки» имели столько же точек для стрельбы, но для большей эффективности держатели под ПК получила и крайняя кормовая пара иллюминаторов. Остальные окна не использовались, чтобы огонь из них ненароком не поразил собственные фермы внешних подвесок. На практике шкворнями с зажимами пользовались не всегда, а то и вовсе снимали их, предпочитая жесткому упору стрельбу с рук, позволявшую быстро перебрасывать огонь и перезаряжать магазины.

По всей видимости, первыми «отметиться» в боевой обстановке довелось вертолетчикам 302-й эскадрильи, переброшенной из Ашхабада: обеспечивая прохождение воинских колонн, уже 31 декабря 1979 г. их «восьмерки» подавляли огневые точки вдоль дороги за приграничной Кушкой. Той же работой пришлось заниматься и новогодним утром следующего дня: расчищая путь армии, «вертушки» эскадрильи обрабатывали кишлаки у перевала Рабати-Мирза. Война начиналась прямо на глазах у их коллег из 280-го полка, проходивших с десантными группами выше, своим курсом, по направлению к Шинданду и Кандагару...

Стычка с противником едва не стоила потери Ми-8 уже 30 декабря 1979 г. Вертолет заместителя командира 181-го ОВП В.К. Гайнутдинова, выполнявший разведывательный полет, попал под автоматный огонь и получил множественные повреждения: насквозь пробит был лонжерон лопасти несущего винта (в дыру запросто можно было просунуть палец), а перебитый трубопровод гидравлики привел к отказу управления «шаг-газом», вынудив идти на вынужденную посадку. На теряющем управление вертолете летчику удалось продержаться в воздухе еще 11 мин, дотянув до безопасного места (сами летчики, правда, потом трезво оценивали случившееся, считая, что к замеченной группе «бородатых» с оружием соваться не следовало, и относя инцидент на недостаток опыта). Это был второй боевой вылет экипажа В. К. Гайнутдинова, ставшего вскоре легендарной личностью среди летчиков-«афганцев» и получившего звание Героя Советского Союза уже в апреле 1980 г.


Первая военная зима выдалась небывало снежной. На стоянках Кандагарского аэродрома - Ми-8 280-го полка, появившиеся на авиабазе уже в первые дни января 1980 г.


При умелом использовании ливень свинца с воздуха оказывался весьма действенным (особенно поначалу, когда у вертолетчиков еще не было достаточного опыта стрельбы НАР и бомбометания: имевшиеся на счету три—пять зачетных пусков ракет по курсу боевой подготовки в Союзе явно не обеспечивали должных навыков, а второй попытки реальный противник, поднаторевший в военном деле, мог и не дать). Так, уже при первой масштабной боевой операции по подавлению мятежа 4-го артиллерийского полка афганской армии в Нахрине на севере страны в начале января 1980 г. успех в немалой мере был достигнут благодаря участию звена вертолетов, взявших на борт стрелков. В ходе продвижения к населенному пункту огнем с вертолетов были рассеяны несколько групп всадников численностью до двух сотен и уничтожена засада с тремя орудиями. Под прикрытием с воздуха казармы восставших удалось взять одним броском, а всего в операции, занявшей менее суток, мятежники потеряли около 100 человек, семь орудий и пять автомашин ценой гибели всего двоих наших солдат.

Иногда хватало одного грохота и грозного вида ощетинившейся стволами и подвесками машины. Командование афганской части в Кундузе даже обратилось к вертолетчикам с просьбой — не летать над их казармами, ведь после этого приходилось подолгу разыскивать и сгонять обратно разбежавшихся в панике новобранцев-«сорбозов», никогда не видевших устрашающей «шайтан-арбы».

Однако противник в долгу не оставался, и опыт давался недешево. 23 февраля 1980 г., в День Советской Армии, паре Ми-8Т капитанов Лямцева и Вакуленко из 280-го отдельного вертолетного полка пришлось вылететь на поиски замеченного неподалеку от Кандагара каравана. Ориентируясь по песчаной колее, Ми-8 быстро вышли к укрытым в барханах машинам и решили «пощупать» их автоматным огнем. Стоило одному из штурманов высунуть в блистер свой автомат, как с кузова ближайшей «Тойоты» слетел чехол и под ним обнаружился бородач с ДШК. Стрелял он почти в упор, и лишь чудом удалось отделаться парой дырок. Цель накрыли ракетным залпом, но тут же ведомому пришлось садиться неподалеку — через пробоину в баке вытекало масло. Латать дыру было нечем, и ее на скорую руку замазали пластилином, так и дотянув домой.


«Восьмерки» на регламентных работах в ТЭЧ 280-го ОВП. Кандагар, весна 1980 г.



Прапорщики группы вооружения и недавний выпускник ХАИ борттехник Михаил Кель. В двери «восьмерки» установлен пулемет ПКМ, на лейтенанте - бронежилет армейского образца.



На стоянке Кандагара спустя полгода. Блоки на подвесках Ми-8 уже порядком закопчены.


В апреле 1980 г. Ми-8 замполита эскадрильи 181-го ОВП В. Копчикова, подбитый огнем противника, сел на вынужденную прямо на центральную площадь кишлака Ромуаниши. На выручку экипажу пошел комэска майор В. Щербаков. С воздуха вертолетчиков прикрывала пара капитана В. Оболонина, кружившая над селением. Работать НАР было затруднительно, поскольку севший вертолет находился непосредственно среди дувалов и был риск задеть своих. Помогло наличие на борту установленных в дверях пулеметов, огнем которых борттехники отсекали противника, не давая тому приблизиться к подбитому вертолету. Подсев рядом, Щербаков забрал экипажи и, отстреливаясь, ушел из-под огня.


Пулемет ПКТ стал верным и надежным оружием вертолетчиков


Буквально накануне, 30 марта 1980 г., при подобных обстоятельствах В. Оболонину и замкомандиру 181-го полка майору В. Гайнутдинову пришлось выручать экипаж: другого подбитого Ми-8. Машина капитана Ю. Власова выполнила аварийную посадку в Файзабадском ущелье у Бахарака, в самых что ни на есть душманских местах, куда и залетать было небезопасно. В экипаже командира при попытке сесть рядом был убит борттехник, однако Оболонину удалось подобрать летчиков сбитого Ми-8, буквально выхватив их из-под огня, и уйти, отбиваясь из пулеметов.

Постепенно противник набирал силу. Появление чужих солдат в стране, переполненной оружием и хранившей опыт многочисленных войн, стало накалять обстановку, быстро придав конфликту характер джихада против неверных. Качественно и количественно менялось вооружение оппозиции; поддерживавшие ее арабские страны и Запад наладили поставки новейших автоматов и пулеметов, сменивших дедовские сабли и «буры»2, а обучение военному делу стали вести профессиональные инструкторы и советники.

Для «настоящей войны», в которую быстро переросла афганская кампания, вооружение «восьмерок» нуждалось в усилении. Не дожидаясь решения «сверху», вертолетчики предпринимали самостоятельные попытки доработать машины. Видимо, первой такой доработкой была установка пулеметов на Ми-2, не имевших собственного оружия: пара эти вертолетов, использовавшаяся в 302-й ОВЭ Шинданда для разведки и связи, уже зимой получила по бортовому ПК в двери. Встречались и более смелые предложения, опиравшиеся в основном на добытое у соседей оружие и собственные инструментальные и слесарные возможности. Так, в Кандагаре пытались смонтировать на Ми-8 одолженную у истребителей мощную 23-мм автоматическую пушку ГШ-23Л, а комэск В. Сидоров даже предлагал пристроить под фюзеляжем 73-мм полуавтомат 2А28 «Гром» с БМП-1 и был готов испытать ее в воздухе, но пойти на это не решились — конструкция вертолета явно не выдержала бы отдачи.

В апреле 1980 г. в вертолетных частях побывал Генеральный конструктор Милевского КБ Марат Тищенко с группой летчиков-испытателей. Близкое знакомство подстегнуло разработки, проведенные с похвальной быстротой, и уже с июня заводские бригады начали установку усиленного варианта вооружения и защиты на Ми-8. Его основой стал танковый вариант пулемета Калашникова ПКТ, оснащенный электроспуском (имелась и механическая гашетка, но электроспуск был предпочтительнее по «чуткости»). При том же, что и у «ручника», калибре ПКТ выгодно отличался более мощным патроном (использовался винтовочный патрон 7,62х53Р, имевший более чем вдвое больший заряд пороха, нежели «короткий» автоматный 7,62x39, и массивные пули — 9,6—11,8 г против 7,9 г у автоматного патрона, что обеспечивало оружию превосходную баллистику). Ствол ПКТ был на 1,2 кг массивнее, чем у его пехотного собрата ПК, имея толстостенное «тело», что позволяло вести продолжительный огонь без опасности перегрева и быстрого износа. Пулемет обладал отличными характеристиками, сочетая высокую скорострельность, большую убойную силу и точность огня, обеспечившие ему репутацию «снайперского оружия». Пулеметная очередь была эффективна не только против живой силы, обладая хорошим «останавливающим действием» при встрече с машинами в душманских караванах и будучи в состоянии разметать стрелковое укрытие. Поражающее действие тяжелой пули ПКТ позволяло ей уверенно пробивать стальной лист толщиной до 6 мм на полукилометровой дальности.

Примечательно, что для вертолета был выбран именно танковый пулемет, хотя имелись и специальные авиационные системы, типа только что появившегося четырехствольного ГШГ-7,62 с темпом стрельбы до 6000 выстр./мин. Сложное оружие было чересчур капризным для работы на вертолете, летающем «пониже и потише», где оно страдало от запыленности и недостаточного охлаждения, привычных для армейского образца. Вдобавок пулемет был весьма непрост по устройству, требуя квалифицированного обслуживания и, в самом буквальном смысле, хорошей технической грамотности при эксплуатации, чем не всегда могли похвастать солдаты-механики и прапорщики группы вооружения. Случалось, «спецы» в строевых частях не знали, как подступиться к хитроумному оружию с путающим множеством деталей, путались при разборке и сборке его механизмов, а ведь чистка с полной разборкой и смазкой пулемету требовалась после каждой стрельбы. ПКТ в этом отношении был куда привлекательнее, позволяя управляться с обслуживанием и подготовкой любому мало-мальски понимающему бойцу и механику, а удачная конструкция, доведенная за годы эксплуатации до совершенства, делала его образцом надежности. Последнее обстоятельство оказалось весьма существенным: вооружение вертолетов требовалось доработать в кратчайшие сроки, используя доступные образцы оружия, гарантирующие его работоспособность и безотказность, и на эксперименты с поисками оригинальных решений, требующие непременной и, наверняка, долгой доводки, времени не было.


В прицеле пулемета - дорога в окрестностях Кандагара. Патрулирование дороги велось в поисках транспорта душманов. Лето 1980 г.


Однотипное вооружение снимало и множество проблем со снабжением, позволяя пополнить запас патронов у соседей-пехотинцев и танкистов, разжиться ЗИПом или быстро устранить поломки. Сделанный выбор, как оказалось, был совершенно правильным: ПКТ в качестве вертолетного оружия полностью себя оправдал, подтвердив удачность решения как в афганской войне, так и событиях последующих лет, без каких-либо изменений используясь в армейской авиации до настоящего времени.

Комплект доработок включал подвижный ПКТ в носу, монтировавшийся с пылезащитным чехлом вместо центральной секции остекления кабины (огонь из него вел борттехник) и пары пулеметов на фермах подвески сверху. Еще один пулемет размещался на поворотной раме в заднем аварийном люке правой створки грузовой кабины. Его установка стала ответом на все более частые попытки обстреливать незащищенную машину сзади, особенно при выходе из атаки, когда летчики не могли видеть противника. Место у заднего пулемета занимал борттехник или специально взятый на борт кормовой стрелок. Дополнительно по бокам кабины ставились зеркала заднего вида, наподобие автомобильных, — нехитрое приспособление, позволявшее летчикам наблюдать за задней полусферой и при опасности уклониться от огня маневром.


«Восьмерка» капитана Сурнина доставила топливо войскам, проводящим операцию. Зима 1981 г.



Ми-8 из состава 280-го ОВП в операции у Анардары. Март 1981 г.


Передний и задний пулеметы крепились на подвижных шкворневых установках с помощью пары пальцев-фиксаторов и управлялись с помощью ручек, живо напоминавших знаменитый «Максим». Стрельба велась посредством кнопок электроспуска, находящихся сверху на каждой ручке; предусмотрена была и резервная механическая гашетка посередине. Поскольку ПКТ в штатном исполнении не имел каких-либо прицельных приспособлений (на танках и бронемашинах для наведения пулемета служил собственный встроенный прицел, в комплектацию оружия не входивший), к раме сверху крепилось простейшее устройство из визирной мушки на стойке и кольцевой прицельной рамки. На раме установки располагалось крепление патронной коробки, приемник пустой ленты, а также уловитель вылетающих гильз, направлявший их для сбора в мешок, чтобы те не летели куда попало и не раскатывались по кабине, грозя заклиниванием управления и прочими неприятностями (в числе таковых была и возможность поскользнуться на крутящихся под ногами гильзах при передвижении по кабине). Передний пулемет имел также стопор для фиксации оружия и обеспечения ведения стрельбы летчиками, а также винты регулировки для пристрелки в этом положении. Кормовой пулемет вместе с рамой мог откидываться в сторону, где он крепился в убранном походном положении, освобождая аварийный люк.

Появление носового ПКТ тут же сказалось на работе висевшего рядом компаса, указатель которого начинал метаться, стоило лишь шевельнуть стволом. Пришлось чувствительный прибор убирать подальше от массивного «железа», вынеся на боковую стойку остекления. Не очень удобным оказалось и пользование передним пулеметом: со своего сиденья борттехник не мог до него дотянуться — для этого требовалось опустить крышку находящегося перед ним центрального пульта, перебраться вперед и, устроившись на его коробе, часто на коленях, управляться с оружием (впрочем, это сочли несущественным, определив, что на войне не до комфорта). Действия порядком стеснял нагрудный парашют — им приходилось пользоваться, поскольку основной парашют оставался в чашке сиденья. На створках у кормовой установки и вовсе сиденья не было, и примоститься там можно было разве что на каком-нибудь ящике.


Взлет с полевой площадки в пустыне требовал мастерства и опыта, чтобы не разбить вертолет в непроглядном пыльном вихре


В лентах чередовались бронебойно-зажигательные пули Б-32, пули со стальным сердечником ЛПС и трассирующие БЗТ-44 и Т-46. Такой набор позволял поражать разнообразные цели, включая машины в караванах, а доля «трассеров» обычно составляла не менее трети боекомплекта. Первые же вылеты показали, что полагаться только на прицел не стоит, а различить на каменистом грунте, куда ложится очередь, без хорошо видимых даже солнечным днем красных трасс, невозможно. Чтобы раздобыть трассирующие боеприпасы, когда подводило снабжение, их выменивали у соседей-пехотинцев и танкистов, благо авиаторам было что предложить по «бартеру» — брусья от бомботары, шедшие на строительство, и керосин для отопления всегда ценились. Обычно ленты насчитывали 250 патронов к носовому и кормовому пулеметам, ограничиваясь вместимостью патронной коробки, однако иные экипажи предпочитали запас посолиднее, чтобы в горячке боя не тратить время на перезарядку. Ленты для этого наращивали, получая боезапас желаемого размера, в 500 и больше патронов. Вместо обычной патронной коробки такую «суперленту» четырех—пятиметровой длины укладывали в ящик подходящей емкости или патронный цинк, лишь бы тот уместился при пулемете. Помимо штатных цельных «танковых» лент, могли использоваться ленты к ПК ручного образца, отличавшиеся тем, что они набирались из кусков по 25 звеньев. При стрельбе проходившая через оружие лента «ручника» разделялась на короткие фрагменты; чтобы те не разлетались по кабине, а цельная пустая лента не елозила под ногами и не «всплывала» при маневрах вертолета, на установке слева имелся коробчатый щиток-отражатель, направлявший отстрелянную ленту вниз.


Установка пулемета ПК в переднем правом блистере Ми-8МТ


Ферменные установки несли по одному пулемету, закрепленному на сварной раме из труб, крепящейся к подвесным балочным держателям и продольным элементам ферм на болтах. Здесь же на установочной раме размещались коробки для патронных лент и сбора пустых лент. Собирать стреляные гильзы от ферменных пулеметов необходимости не было, и те свободно сыпались вниз, однако ленточное питание ПКТ имело свою особенность: по условиям нормальной работы оружия, требовалось организовать подачу ленты в приемник без каких-либо перекосов, для чего та размещалась в патронной коробке строго параллельно приемнику (и поперек самого оружия). На танках, БТР и прочей «сухопутной» технике это условие не создавало проблем, благо для установки довольно громоздкой коробки, как и сбора лент, места хватало. Иное дело в авиации, где обычным образом компоновочные объемы стеснены, ленту приходится подводить из удаленного патронного ящика с изгибами и та должна иметь достаточную шарнирность и веерность, чтобы на своем пути она могла перегибаться и скручиваться требуемым образом. Из тех же соображений патронная лента в авиационном оружии выполняется рассыпной, в ходе стрельбы разделяясь на отдельные звенья, уносящиеся из оружия, не создавая каких-либо проблем с «утилизацией» достаточно длинного и громоздкого шлейфа отработанной ленты.

Штатная лента к пулемету ПКТ была цельной, нерассыпной, как и во всех прочих системах армейского стрелкового оружия (упомянутое формирование ленты к ПК ручного варианта из 25-звеньевых кусков, по сути, выглядело так же и внедрено было для удобства пользования, чтобы свисающая отработанная слишком длинная лента не мешала пулеметчику при обращении с «ручником»). К тому же лента используемого образца не допускала никаких «вееров» в своей плоскости, что для армейского пулемета и не требовалось. При размещении на вертолете это стало изрядной проблемой: патронную коробку с лентой пришлось ставить рядом с пулеметом, перпендикулярно оружию, с другой стороны которого потребовалось громоздить таких же размеров коробку-лентосборник.

Поскольку о пополнении боекомплекта наружных пулеметов в полете речь идти не могла, понадобилось организовать размещение для них прямо при установках достаточного боезапаса из 450 патронов на каждый пулемет, что сказалось на внушительных размерах патронных коробок. В итоге фермы вооружения «восьмерки» увенчали солидные сооружения без малого квадратного метра в поперечнике, выступавшие поперек потока. Установки выглядели довольно неавиационными конструкциями, противореча всяким представлениям об аэродинамике и изрядно увеличивая сопротивление, но более изящное решение искать было некогда (в конце-концов главное требование было выполнено — оружие работало, и весьма надежно, а сама установка получилась несложной, позволяя повести доработку вертолетов самым оперативным образом).


После отрыва с песчаной площадки следовало вывести машину из пылевого облака, обеспечивая нормальный обзор для разгона и набора высоты


Коробка с патронной лентой и лентосборник были съемными и имели сверху ременные ручки для удобства обращения. Обе они ставились в «корзину» рамы установки, удерживаясь от перемещений ее деталями без каких-либо крепежных ухватов и скоб; сверху они поджимались простейшим образом — парой накидных резиновых шнуров-амортизаторов, крепившихся к ушкам на рамах, подобно поклаже на домашних тележках. Пристрелка ферменных пулеметов производилась так, чтобы сведение трасс происходило на расстоянии 800 м. Перезарядка осуществлялась с помощью двухметровых тросиков-боуденов, выведенных в грузовую кабину, но в случае заклинивания или перекоса ленты устранить отказ было невозможно (справедливости ради надо сказать, что такое случалось нечасто). Не очень удобно было работать с вооружением: для выполнения всякой процедуры, будь то снятие пулеметов для чистки и смазки или даже каждодневная подготовка оружия с установкой патронных ящиков или укладкой в них снаряженных лент, приходилось забираться на фермы подвески, балансируя на высоте человеческого роста.

Ферменные установки для Ми-8МТ имели несколько отличное устройство, сообразно другой конструкции ферм подвески: в целом подобные, они крепились к поперечным трубам ферм и находились над крайними балочными держателями. Любопытно, что на «эмтэшках» ферменные пулеметы получили ограниченное применение и, по крайней мере, встречались реже, чем на Ми-8Т. Отчасти это объяснялось более мощным собственным арсеналом вооружения Ми-8МТ: в отличие от предшествующей модификации, машина имела шесть точек подвески, могла нести 32-зарядные блоки и другие средства поражения новых образцов, а более мощные двигатели позволяли брать большую боевую нагрузку, сохраняя приемлемые летные характеристики. Имели место и причины организационного характера: доработки по усилению вооружения на «восьмерках» проводились в период, когда в Афганистане преобладали как раз Ми-8Т, в первую очередь и получавшие пулеметные установки. Массовое поступление Ми-8МТ пришлось на более позднее время, через пару лет, когда в ВВС 40-й армии в достаточном количестве появились вертолеты Ми-24. Боевые вертолеты, сообразно предназначению, чаще использовались для огневой поддержки; тем самым острота вопроса для «восьмерок» отчасти была снята, и машины модификации Ми-8МТ в большинстве своем получали только пару пулеметов — носовой и кормовой, буквально необходимых и вошедших уже в заводскую комплектацию.



Помимо пулеметов, «восьмерки» получали 30-мм пехотный автоматический гранатомет АТС-17 «Пламя», устанавливавшийся в дверном проеме. У мотострелков это грозное оружие, обладавшее высокой плотностью огня и навесной траекторией, позволявшей накрывать противника в окопах и на обратных скатах высот, было очень популярно, служа настоящей «взводной артиллерией». К числу несомненных достоинств гранатомета относились и боеприпасы осколочного действия, обеспечивавшие эффективное поражение живой силы.

На фоне «настоящих» пушек гранатомет, может, и выглядел не очень впечатляюще, имея небольшую дальность стрельбы порядка 800 м, да и граната весом 275 г была в 1,5 раза легче пушечного снаряда аналогичного калибра и не обладала сколько-нибудь эффективным пробивным действием, что могло понадобится при встрече с защищенной целью. Однако своему назначению он вполне соответствовал, будучи способным вести огонь очередями с темпом до 400 выстрелов в минуту, накрывая обширную зону сплошного поражения. Каждая граната ВОГ-17 (выстрел осколочный гранатометный) обеспечивала площадь поражения живой силы в 30 м2, в 1,5 раза превосходя по эффективности (при том же калибре) осколочно-фугасные снаряды автоматической пушки 2А42, установленной на БМП-2.

Что называется, «на руку» была легкость АГС-17 (не зря его делал авиационный оружейник): вместе с опорной треногой вес гранатомета составлял всего 30 кг — это снимало проблемы с его установкой и креплением на вертолете (та же пушка 2А42 в «чистом виде», без узлов крепления и подачи, весила 115 кг). Не менее существенным являлось то, что отдача АГС-17 выглядела, по артиллерийским меркам, совершенно незначительной, и гранатомет без каких-либо ограничений позволял размещение на борту вертолета (чего нельзя было сказать о пушках - у артиллерийских систем такого калибра усилие отдачи, в лучшем случае, достигало 5—6 т, удары которых были губительны для неприспособленной и довольно «нежной» конструкции винтокрылой машины).


Подвеска авиабомбы ФАБ-500М62 на вертолет Ми-8МТ из 3-й эскадрильи 181-го ОВП. Полк получил свои первые «эмтэшки» в начале ноября 1980


Неудивительно, что удобство и несложность АТС-17 привлекли авиационных конструкторов и, не тратя времени на разработку специального бортового варианта, на Ми-8 начали ставить обычный пехотный образец на штатном станке-треноге. Питание осуществлялось из ленты в барабане на 29 выстрелов ВОГ-17А с 275-граммовой осколочной гранатой («некруглое» число было обусловлено тем, что по особенностям зарядки первое звено всегда шло пустым). Еще два барабана помещались в брезентовой сумке под запасной боекомплект, крепившейся рядом по левому борту. Доработочный заводской комплект включал деревянные «башмаки» на опоры и растяжки, которыми «Пламя» крепили к полу, гася его все же ощутимую для стрелкового оружия отдачу, чтобы дергающийся гранатомет не вылетел из кабины (при стрельбе на земле АГС подскакивал так, что его опоры приходилось вкапывать в грунт или оседлывать станок, прижимая своим весом норовистое оружие).

Вести огонь из АГС следовало наводя его вперед по полету с соответствующим упреждением по расстоянию и высоте, сообразно скорости вертолета и навесной траектории летящих гранат. Наиболее эффективной была стрельба с круга, когда вертолет закладывал вираж вокруг цели и та все время оставалась в поле зрения, позволяя достаточно точно наводить оружие.

В одном таком случае пара Ми-8Т с ведущим капитаном Е. Сурниным из 280-го ОВП, выполняя 11 июня 1980 г. поиск в районе южнее Газни, в предгорьях наткнулась на конный отряд. Вертолеты недавно переоборудовали под усиленное вооружение, и летчики получили возможность попрактиковаться в стрельбе. Борттехник М. Кель, из поволжских «русских немцев», рассказывал: «Скакали красиво, как в фильмах про Гражданскую войну, в чалмах и патронташах, бешметы по ветру стелились. Нырнули было в пальмовую рощицу, но командир заложил вокруг нее крутой вираж, отсекая путь. Пока не кинулись врассыпную, я накрыл всю группу короткой очередью гранат на десять. Цель была на виду, рядом, так что фонтаны разрывов видны были очень четко, легли кучно. Сделали еще круг — ни один не поднялся, только лошадь выскочила из рощицы с распоротым брюхом, и та рухнула тут же».

АГС-17 «Пламя» на вертолетах в первые годы кампании использовали достаточно широко: к примеру, в эскадрилье Ми-8 Кундузского 181-го ОВП, работавшей в 1981 г. в Файзабаде, расход боеприпасов к АГС порой достигал внушительных цифр: 6 февраля — 85 выстрелов; 8 февраля — 82; 13 марта — 300; 21 июня — 261.

Усилению подверглась и система бронезащиты кабины экипажа, которую дополнительно прикрыли закрепленными на наружных кронштейнах стальными экранами толщиной 5 мм. Внутри броня навешивалась на перегородке за креслами летчиков, на двери со стороны грузовой кабины, по бокам у блистеров, а также снизу на полу и спереди под приборными досками (позднее эти листы сделали откидными, на шарнирах, «гармошкой» — для улучшения обзора на взлете и посадке). Часть вертолетов уже на заводе оборудовалась системой заполнения баков углекислым газом, предотвращавшим опасность взрыва при попаданиях: баллон ставился в грузовой кабине, однако емкость его была невелика, и борттехник открывал вентиль лишь при угрозе обстрела.

В дополнение к 180 кг «штатной» брони сами летчики обычно укладывали под ногами или вешали на стенки кабины бронежилеты: надевать раскаленные латы в летнюю жару все равно не находилось желающих. Ими же укрывали дополнительный бак в грузовой кабине или держали под ногами у кормовой огневой точки. Еще одной мерой защиты служили запасные парашюты, которые бросали на нижние панели остекления, рассчитывая, что в плотном шелке спрессованной парашютной ткани пуля непременно застрянет (это поверье отнюдь не было безосновательным — так оно частенько и бывало).


Аварийная посадка Ми-8МТ капитана Пыжкова из 181-го ОВП. При посадке на большой скорости вертолет снес левую стойку шасси и завалился на блок УБ-32А, спасший его от опрокидывания. Гульхана, 26 июня 1981 г


На втором этапе доработок устанавливались автоматы отстрела ИК-ловушек АСО-2В, а затем эжекторно-выхлопные устройства (ЭВУ), предназначенные для защиты от переносных зенитных ракетных комплексов (ПЗРК) с тепловыми ракетами. Если доработка вооружения в некоторых частях и подразделениях задерживалась, то оба этапа переоборудования проводились разом. Несмотря на донесения разведки о наличии зенитных комплексов в бандах, случаев применения ПЗРК в первый год войны не было, не встречали их и среди трофеев3, из-за чего уже смонтированные «уши» ЭВУ на Ми-8Т нередко снимали: потрепанным «восьмеркам» ощутимо недоставало мощности, и сопротивление объемистых коробов и лишние 68 кг веса становились обузой.

К числу немногих последующих изменений заводских доработок относилось устройство прицела пулеметных установок, первоначально выполненного грубовато из довольно толстой стальной полосы, перекрестье которой полностью перекрывало цель, мешая ловить ее на мушку. Посередине креста появился зазор (кое-где его сразу пропиливали вручную), куда подводился шарик мушки. Позднее прицел стал концентрическим с двумя кольцами, облегчавшими наводку.

Примечательно, что упор в усилении вооружения делался на «противопехотное» оружие. Пулеметы и осколочные гранаты АГС служили прежде всего для борьбы с живой силой, ведь уничтожение противника оставалось наиболее надежным средством наведения порядка и «насаждения народной власти» (как формулировались конечные задачи многих операций). Средств для этого не жалели: при штатном боекомплекте в 400—450 патронов у ферменных пулеметов, двух коробок у носового и стольких же — у кормового ПКТ в полет брали десяток патронных коробок, наваливая в них груды лент (сослуживец и товарищ уже знакомого нам Келя по 280-му полку борттехник Т. Осадчий на этот счет говорил: «Запас карман не тянет, а чувствуешь себя как-то спокойнее»). Пулеметы на практике выгодно отличались от НАР возможностью продолжительной работы, позволявшей сделать нужное число заходов на цель, раз за разом перезаряжая оружие, в то время как после нескольких залпов ракет опустевшие блоки оставались висеть бесполезным грузом. Иногда, когда целью оказывался особо «крепкий орешек» или предстояло работать вдали от базы, в грузовую кабину с собой даже брали запас НАР и несколько бомб, чтобы вновь вооружить машину, подсев неподалеку от места удара.

В новинку многим летчикам было широкое использование бомбового вооружения. «Восьмерка» допускала применение широкой номенклатуры авиабомб калибром от 50 до 500 кг, с соответствующим прицелом бомбометания ОПБ-1P, однако далеко не все экипажи имели практический опыт бомбометания. Между тем в арсенале вооружения вертолета бомбы являлись наиболее мощным средством поражения, а сложившаяся обстановка требовала самого широкого их использования. Не то чтобы противник располагал крупными силами, развитой инфраструктурой или боевой техникой, к чему готовились в боевой учебе дома, — сами местные условия требовали для выполнения буквально любой боевой задачи, связанной с необходимостью огневого воздействия, достаточно внушительных средств и нарядов сил.

Причинами являлись как особенности афганских ландшафтов (горной местности с большим количеством естественных укрытий и укреплений в виде пещер, расщелин, завалов камней и пр.), так и своеобразие местной архитектуры, где традиционные постройки (толстостенные дувалы, каменные крепости и даже обычные сельские дома с глинобитными стенами метровой толщины) больше соответствовали фортификационным сооружениям. Они служили надежными убежищами противнику: под прикрытием прочных стен устраивались огневые точки, «выкурить» которые было крайне непросто. Пулеметы и маломощные НАР в борьбе с такими объектами оказывались во многих случаях совершенно бесполезными.

Подходящим средством выступали бомбы, позволявшие уничтожать даже хорошо защищенные цели. По боевому опыту, в наставления по боевому применению внесли соответствующие дополнения для наиболее эффективного использования армейской авиации. Так, для поражения типовой цели — защищенной огневой точки в горах или отдельного дома — назывался необходимым наряд сил из шести Ми-8 с вооружением по четыре осколочно-фугасных бомбы ОФАБ-250 на каждом; чтобы уничтожить крепость или дувал с засевшим противником, следовало выделить четверку Ми-8 с парой фугасных бомб ФАБ-500 на каждом либо, учитывая ослабленные несущие свойства в жару и в высокогорье, — два звена с вооружением из пары ОФАБ-250 на вертолете (следует оговориться, что эти рекомендации были расчетно-нормативными для «гарантированного поражения» противника и соблюсти их, выделяя назначенное количество машин на удар, мало когда удавалось; обычно обходились более скромными силами, «действуя по обстановке»).


Доработка Ми-8 включала установку пулеметов, бронирование кабины и зеркал заднего вида у блистеров летчиков. 280-й ОВП, март 1981 г.


Работа вертолетов в качестве бомбардировщиков имела естественные особенности в тактике, тонкостях построения боевого захода и прицеливания. Пользоваться при бомбометании приходилось прицелом ОПБ-1P — почтенных лет устройством еще военных времен, представлявшим собой перископическую трубу с визиром, устанавливавшуюся в полу у рабочего места штурмана (в походном положении она висела на стенке кабины). Летчики жаловались на неудобство в работе и невысокую точность прицеливания, позволявшего бомбить только с горизонтального полета. К слову, первые модели прицелов этого типа имели прототипом германский бомбардировочный прицел Лотфе FL 206 образца аж 1926 г., предоставленный для воспроизводства тогдашними немецкими партнерами, и мы скоро будем иметь возможность отметить столетний юбилей приспособления, бессменно остающегося на вооружении отечественной авиации.

Имели место и другие детали, которые следовало учитывать. Весьма существенным являлось соблюдение режимов полета при бомбовом ударе, что для вертолета с его небольшими скоростями и высотами было напрямую связано с безопасностью. Игнорирование этих моментов грозило попаданием под собственные осколки, разлетавшиеся у бомб достаточно далеко и сохранявшие убойную силу в сотнях метров. Так, у бомб-«соток» осколки долетали до высоты 600 м, а у бомб калибра 250 и 500 кг поднимались до высоты 900 м, что следовало принимать во внимание при организации удара (для сравнения: при стрельбе НАР типа С-5 из вертолетных блоков с пикирования безопасной являлась высота порядка 50—75 м). Бомбили обычно с установкой взрывателей на замедление, позволявшее уйти на безопасное расстояние от места удара. Однако бывало всякое...

При выполнении бомбометания 26 июля 1980 г. пара Ми-8 заходила на удар, держась на 50-метровой высоте. Ведущий отбомбился по цели, однако следовавший сразу за ним ведомый вышел прямо под разрывы и получил заряд осколков по полной мере: прошиты были баки, кабина летчиков, посекло даже фермы подвески. По счастью, осколки миновали летчиков, однако из атаки вертолет вышел с белесым шлейфом — керосин буквально лился наружу, убывая с таким темпом, что через пару минут на табло в кабине загорелся «аварийный остаток» и пришлось садиться здесь же, рядом с местом бомбардировки. Пока напарник осуществлял прикрытие с воздуха, сдерживая огнем зашевелившихся душманов, экипаж спешно латал бак, заклеивая пробоины.

20 сентября 1980 г. вертолетчики Файзабада получили приказ на срочный удар по цели в соседнем кишлаке, где собрался душманский совет. Выполнять задачу ушло звено Ми-8, три из которых несли блоки, а на один решили подвесить бомбы. На беду, их запасы в эскадрилье были на исходе и пришлось подбирать все остатки. На Ми-8Т подвесили все, что было: две осколочно-фугасных ОФАБ-100-120, одну ОФАБ-250-270 и подвернувшуюся толстостенную ФАБ-250Т. Толстостенная бомба с прочной литой головкой из качественной стали предназначалась для поражения укреплений и защищенных целей, но не для применения с вертолета, имея даже иную, трехушковую, подвеску. Однако выбирать не приходилось, и мощную фугаску приспособили на вертолет. Бомбы бросали по одной в заходе, с высоты в 50—70 м, установив взрыватели на 12-секундное «маловысотное» замедление. С «твердолобыми» бомбами прежде иметь дело не доводилось, и когда до нее дошла очередь, борттехник решил выглянуть в дверь грузовой кабины — мол, если рванет лучше обычных, то и дальше будем такими работать.

После он рассказывал: «Рванула она сразу после удара о землю, прямо под вертолетом. Взрыватель оказался с дефектом или вооруженцы что-то там накрутили, но отойти мы не успели. Едва я высунул голову, чтоб вниз глянуть, как грохнуло... Вертолет подбросило, все в дыму и пыли, обернулся — господи, из чашки сиденья торчат двумя «розочками» клочья парашюта. Осколки прошли сквозь него насквозь. Один ушел в потолок навылет, а другой засел в коке двигателя, потом выковыряли — рваный кусок металла, грамм сто в нем было. Другие осколки наделали дырок в баках, редукторе, лопастях, хвост пробили, задели держатель и переднюю стойку, даже двигателю досталось. Кое-как баки позатыкали тряпьем и на последних каплях притянули домой. Всего потом насчитали 42 дырки, месяц возились с ремонтом».


Установка ферменных пулеметов ПКТ на Ми-8. Боекомплект ферменных пулеметов составлял по 450 патронов на установку


26 июня 1981 г. при подрыве на собственных бомбах был потерян Ми-8Т из состава 280-го полка. Бомбили «зеленку» вдоль реки северо-западнее Кандагара, выполняя бомбометание с 50-метровой высоты. Вертолеты несли по паре ОФАБ-100-120 и паре ОФАБ-250-270, однако по ошибке при снаряжении бомб взрыватели оказались выставленными на мгновенное срабатывание (для этого достаточно было всего-то выкрутить один винтик...). При сбросе первая же «сотка» разорвалась прямо под вертолетом капитана Г. Говтвяна. Прошитая осколками машина «посыпалась» вниз на вынужденную, угодила при посадке в арык и подломила переднюю стойку. Все трое летчиков получили ранения, к тому же из ближних кишлаков к упавшей машине уже спешили душманы. На выручку летчикам пришли другие экипажи, однако изувеченную «восьмерку» пришлось сжечь на месте.

Имеющиеся на борту средства поражения обеспечивали непрерывность воздействия на цель в ходе атаки. Так, ракетами с безопасной дальности 1300—1500 м подавляли сопротивление, следом, часто в том же заходе, разрушали дувалы и укрытия бомбовым ударом, не прекращая поливать цель пулеметным огнем.

Вертолетчики 50-го полка за первый год войны израсходовали 56400 НАР и 1328 авиабомб, имея в среднем 537 вылетов на экипаж, 2088 использованных НАР и 49 бомб. Всего же за 1980 г. ВВС 40-й армии были израсходованы 634862 НАР (инженерный отдел штаба ВВС приводил несколько иную цифру-641000 подготовленных ракет, большей частью С-5 разных типов). Что же касается патронов, то их списывали валом, с усмешкой вспоминая о том, как еще несколько месяцев назад нужно было отчитываться за их расходование, предъявляя по счету стреляные гильзы. Показательно, что расход пулеметных патронов к ПКТ в отчетности по боеприпасам штаба ВВС даже не учитывался, в отличие от прочих, «подотчетных», средств поражения — по заявке просто подвозили требуемое количество боеприпасов.

Строго велся поначалу и учет настрела пулеметов, не допускалось использование выработавших ресурс стволов, благо устройство ПКТ предусматривало смену при перегреве и износе, для чего в комплектации пулемета имелся сменный ствол. Вскоре стало не до «бухгалтерии»: вертолетчики делали по пять—шесть вылетов в сутки, проводя на аэродроме и в воздухе по 15—18 ч, а основная нагрузка приходилась на отвечавших за подготовку борттехников и «агрессоров» (как звали вооруженцев). Внимание на ограничения уже не обращали, лишь бы пулеметы исправно работали. ПКТ оказался весьма надежным оружием, перекрывавшим все назначенные нормативы и исправно переносившим жару и всюду проникающую пыль, способную точить детали, словно абразив. Присмотра требовали лишь спусковой механизм и электроспуск, износ которых приводил к возможности случайного срабатывания, из-за чего неожиданная очередь могла прозвучать и при жесткой посадке. Случалось, переработка доходила до того, что начинали гнуться затворные рамы.

Об интенсивности расхода боеприпасов можно судить хотя бы по следующему примеру: 11 марта 1981 г. звено Ми-8 из Файзабада при выполнении рядового задания по сопровождению колонны израсходовало 806 ракет С-5КО, 300 гранат к АГС-17 и 14200 пулеметных патронов (более полусотни полных лент!). Вертолет командира звена капитана Сергеева вернулся с восемью пулевыми пробоинами. Повреждения, включая дыры в блоках, получили и другие машины.

26 мая 1981 г. комбинированным ударом атаковали базу, где остановилась на отдых банда. Дом с душманами и находившиеся рядом постройки две пары Ми-8Т и Ми-8МТ смели четырьмя фугасными «пятисотками» и 255 ракетами С-5КО. После этого на развалины со всеми, кто сумел уцелеть, обрушились 58 осколочных гранат из АГС-17 и шквал пулеметных очередей.

Одна только дюжина «восьмерок» Файзабадской эскадрильи 181-го ОВП в «горячий» сезон расходовала ежемесячно пятитонный грузовик патронов. Под стать им была и «выработка» бомб и ракет, особенно возраставшая в дни операций, сменявших будничное сопровождение транспорта, поддержку войск и охоту за бандами.

Известность получила операция по штурму горы Сангидуздан, с давних пор имевшей мрачную репутацию разбойничьего гнезда — «Горы воров», пещеры которой облюбовали хозяйничавшие в округе банды. Первый раз, в мае 1980 г., засевших там душманов при поддержке гаубиц и реактивной артиллерии выбивали неделю, но вскоре те вновь вернулись в свои убежища. Повторный штурм горы, на картах значившейся как «отметка 2700», начатый 23 августа при поддержке усиленной вертолетной эскадрильи Ми-8 и звена Ми-24, завершился к концу дня. Дюжина «восьмерок» подвергла гору бомбардировке ФАБ-500 и выжгла укрытия зажигательными ЗАБ-100, пройдя по склонам ливнем из 2107 ракет. Сангидуздан удалось взять ценой гибели одного нашего радиста, находившегося при авианаводчике, и нескольких раненых.

Однако по мере использования вертолетного вооружения начали выявляться и его недостатки, особенно ощутимые в накаляющейся обстановке. Оценивший силу авиации противник стал уделять должное внимание ПВО. В душманских отрядах и в охранении баз мятежников все чаще попадались 12,7-мм пулеметы ДШК и еще более мощные 14,5-мм ЗГУ, способные поразить воздушную цель на высоте до 1300—1500 м и дальности в 1500—2000 м. При встрече с ними бортовые пулеметы «вертушек» уже не давали желаемого преимущества, уступая крупнокалиберному оружию по всем показателям — 50-граммовая пуля ДШК (не говоря уже о более тяжелой 14,5-мм) сохраняла убойную силу далеко за пределами дистанции прицельного огня. Даже если массивная пуля не пробивала броню, она выкалывала куски с ее тыльной стороны, и поток вторичных осколков летел в кабину.

Встреча со «сваркой», как прозвали крупнокалиберные пулеметы за характерные вспышки выстрелов, не раз оборачивалась трагично. В 280-м полку 23 июля 1980 г. погиб попавший под огонь ДШК экипаж замполита эскадрильи капитана Н.Г. Епифанова. В операции под Кандагаром летчики выполняли задачу по корректировке огня артиллерии и, кружа над селением Спинахула, попали под огонь замаскированного пулемета. Очередь с пары сотен метров пришлась прямо по кабине, поразив летчиков, машина резко пошла вниз и взорвалась на окраине кишлака.


Эжекторно-выхлопные устройства раннего образца на патрубках двигателей Ми-8Т 280-го ОВП. Кандагар, март 1981 г


Всего через неделю, 31 июля 1980 г., при высадке десанта южнее Газни Ми-8 капитана М. Трошева из 280-го ОВП получил очередь из ДШК в упор. Пули прошили баки, двигатели и разнесли электроарматуру. Штурман Сергей Антонов позже вспоминал: «Горели страшно, всем бортом: по грузовой кабине лился пылающий керосин, в спину дышало жаром, глаза ел черный дым. Я различал перед собой лишь линию горизонта, командира за тучей копоти уже не видел и только по движению ручки чувствовал — рядом живой. Машина последний раз нас выручила, продержавшись минуту, пока шли к земле. Садились вслепую, ткнувшись носом в валун. Взорвалась она, как только мы отбежали в сторону. В подбиравшей «восьмерке» нас не могли узнать — лица и руки были покрыты жирной гарью, так что блестели только глаза и зубы...»

21 апреля 1981 г. при ведении разведки вдоль границы у кишлака Баля-Мургаб вертолет пограничников попал под огонь, и одна из пуль, прошедшая в кабину снизу, перебила ручку управления и попала в лицо командиру капитану Г. А. Ткачеву. Управление падающей «восьмеркой» сумел перехватить штурман майор Ю.К. Аверченков, дотянувший вертолет домой.

В свинцовой метели на выручку иной раз приходила удача: майор В. Оболонин из 181-го ОВП в одном вылете весной 1981 г. чудом избежал двух «своих» пуль. Стоило летчику наклониться, чтобы осмотреться, как одна из пуль прошла у его спины, вспоров сиденье, а другая, направленная прямо в лицо, пробила стекло и засела в авиагоризонте, выбив его шарик наружу. Таким же счастливым оказался комэск 280-го полка майор В. Сидоров, которому при высадке досмотровой группы у каравана в Регистане пулей, прошившей кабину, «подстригло» волосы. Его штурман получил ранение в шею, а борттехнику пришлось прикрывать отход, отбиваясь из ручного пулемета.

Громоздкая установка ферменных пулеметов сказывалась на летных характеристиках вертолета: объемистые коробки с патронами и сборники лент, стоящие поперек потока, ощутимо тормозили вертолет, «съедая» скорость и маневренность. Не очень удачным был и сам монтаж — на крайних пилонах с большим разносом от прицельной линии, сказывавшийся на точности огня (на Ми-8Т разнос пулеметов между собой составлял 5 м, а на Ми-8МТ даже больше шести).

Для кучности огня и удобства эксплуатации более выгодным представлялось размещение пулеметов у бортов, где к ним можно было организовать подвод лент из грузовой кабины, однако на «восьмерке» им мешало сплетение ферм подвески, из-за чего пулеметные установки и пришлось вынести подальше, на свободное место. Точности огня препятствовали также сами особенности динамики полета вертолета: характерным его свойством является полет с небольшим креном и скольжением, призванным компенсировать боковую составляющую тяги рулевого винта. К тому же пулеметы подвергались изрядным вибрациям, свойственным винтокрылой машине, что в сочетании с недостаточной жесткостью консольного крепления установки на крайних пилонах самым отрицательным образом сказывалось на кучности стрельбы.

Можно возразить, что в тех же условиях тряски и прочих помех работали и подвесные ракетные блоки, однако они, по определению, являлись оружием «залпового огня» и даже при прицельной стрельбе предполагали площадное накрытие цели; с учетом этого работала и система управления огнем, выпускавшая на «восьмерках» при одном нажатии на боевую кнопку разом не менее восьми ракет. Кроме того, ракеты не требовали прямого попадания (в отличие от пулеметов), и при достаточной мощности полуторакилограммовой боевой части их разрывы поражали цель, даже ложась неподалеку. Для стрелкового оружия точность, напротив, является определяющей для эффективности огня, однако пулеметы на фермах, в лучшем случае, могли вести «поливную» стрельбу в направлении цели.

Не очень эффективной оказалась и фиксированная установка оружия, требовавшая наведения всей машиной и выдерживания направления на цель в течение всего огневого контакта. Более удобным оставался носовой ПКТ, позволявший вести огонь в довольно широком диапазоне передних курсовых углов, не меняя направления полета и не стесняя летчика в маневре. Еще одним доводом становилось чрезмерное время снаряжения пулеметных боекомплектов: на первый план выступала быстрота подготовки и снижение трудоемкости, в то время как для каждого из четырех «стволов» нужно было перебрать патроны, очистить их от смазки и сора и набить в бесконечные груды лент. В итоге кое-где наружные ПКТ стали снимать уже в 1981 г., а к 1984 г. на «восьмерках» их практически не осталось. Летом 1984 г. в 280-м полку, все еще продолжавшем летать на Ми-8Т, имелся всего один остававшийся вертолет с такой установкой. Видимо, последними такими вертолетами были несколько «пожилых» газнийских Ми-8Т, летавших с наружными пулеметами еще в начале 1985 г., тем более примечательных, что они считались «сильными» машинами благодаря хорошо отрегулированным двигателям.


«Восьмерка» замкомэска 280-го ОВП майора Н. Бабенко. За остеклением кабины хорошо видны передние бронеплиты, но по какой-то причине сняты зеркала заднего обзора у летчиков



На площадке, где с трудом садился вертолет и гуляли постоянные ветры, экипаж не глушил двигатели, удерживая их на «малом газу» в готовности подняться в воздух


Носовая и кормовая установки практически без изменений прошли всю войну, хотя и обладали рядом недостатков. Так, при стрельбе из носового ПКТ пороховые газы и дым от обгоравшей смазки заполняли кабину, которую приходилось проветривать, приоткрывая блистеры (несущественный, казалось бы, момент был способен повлечь большие неприятности — пороховой дым со сладковатым привкусом токсически воздействовал на организм, вплоть до отравления и потери сознания). Но это были мелочи по сравнению с теми хлопотами, которые доставляла кормовая огневая точка, располагавшаяся в аварийном люке. Последний по своему назначению открывался «раз и навсегда», особенно на Ми-8Т, где он при откидывании просто улетал наружу. Потеряв не одну крышку, их стали снимать, оставляя на земле перед вылетом, но на рулении через метровый проем люка пыль и мусор засасывало, словно пылесосом, и в кабине было не продохнуть.

В конце концов, на «эмтешках» люк стал «многоразовым» и сбрасывался внутрь, хотя поставить его на место в полете все равно было невозможно. Многие предпочитали летать вообще без люка, прикрывая отверстие куском фанеры или дюраля; встречались и более хитроумные решения местных умельцев, делавших люк открывающимся на петлях от снарядных ящиков с уплотнением из резиновой трубки и дверными ручками. Еще раньше «с неба на землю» вернули АГС-17, который с изменением тактической обстановки все чаще стал обнаруживать «профнепригодность». В первую очередь, сказывались специфические условия службы авиационного вооружения, общими требованиями к которому оставались высокая скорострельность, позволяющая попасть в цель в считанные мгновения контакта при больших скоростях, как можно большая масса секундного залпа, делающая поражение надежным, и высокая начальная скорость пули или снаряда по условиям точности и дальности стрельбы. По всем этим параметрам АГС далеко отставал от авиапушек. Так, при равном с ним калибре 30 мм, стоявшее на вертолетах Ми-24П орудие ГШ-2-30К имело впятеро более высокий темп стрельбы и обладало на порядок более «тяжелым» секундным залпом (17,3 кг против 1,7 кг) при вдвое большей прицельной дальности. Прицельный огонь из гранатомета сам по себе был проблематичным: на вертолете его ставили вообще без какого-либо прицела, бесполезного в воздухе, ведь поле зрения штатной оптики было слишком мало для стрельбы в движении и заметить цель было почти невозможно, а никаких угловых сеток для поправки на скорость он не имел. В частях пробовали ставить самодельный целик с мушкой, но эффекта они не давали, и огонь приходилось вести на глаз с поправкой по первому разрыву.

Короткоствольный гранатомет посылал «тупорылую» гранату с небольшой скоростью (ее можно было видеть в полете), и она летела к цели несколько секунд. Начальная скорость при выстреле была сопоставима со скоростью самого вертолета, из-за чего при стрельбе вбок требовалось брать очень большое упреждение, в том числе и по высоте, ведь траектория полета гранаты была «минометной». Стрельбу «навскидку» усугубляла установка АГС в узкой двери, причем громоздкая тренога смогла разместиться только в глубине кабины, что вызвало смещение оружия на полметра от проема и еще больше сузило обзор и сектор обстрела. В результате заметивший цель стрелок имел очень мало времени для наводки и, чтобы накрыть противника, требовалось «поправлять» очередь, следя за разрывами (как при стрельбе из пулемета), но этому мешала внушительная отдача и та же невысокая начальная скорость. Для гарантированного поражения требовалось выпустить 10—15 гранат, а за это время вертолет уходил вперед на 100—200 м, и очередь нужно было оканчивать уже назад по полету. Стрелок мог подключиться к щитку СПУ рядом с дверью (другой такой же щиток был смонтирован у заднего люка), чтобы летчик, отстрелявшись, мог «передать» ему цель, но такое взаимодействие было хорошо в теории и не снимало проблем с прицеливанием.

Наилучшие условия для стрельбы предоставлялись с круга, когда вертолет описывал вираж постоянного радиуса, в центре которого оставалась цель — «центр вращения», куда постоянно было направлено оружие, бившее в одну точку. Однако такой маневр был затруднен в горных теснинах и небезопасен над враждебными кишлаками, ведь вертолет подставлял брюхо под очереди из-за соседних дувалов. Наиболее практичным оставался быстрый удар с пологого пикирования с выходом из атаки крутым боевым разворотом с набором высоты, а стрельбу вдогон предупреждал огонь из двери или заднего люка, однако для такого приема гранатомет подходил мало.

Позднее, когда появилось специальное исполнение гранатомета АГ-17А (216П-А) для подвесной вертолетной гондолы ГУБ, малая скорострельность и «окопная» баллистика продолжали оставаться его ахиллесовой пятой: при стрельбе на прицельную дальность 700—800 м из-за навесной траектории приходилось задирать нос вертолета, теряя скорость, а израсходовать полный боекомплект в 300 патронов не удавалось и в пяти—шести заходах. Сделать это можно было разве что с висения, правда, такая возможность встречается все больше в популярной литературе и приключенческих фильмах, живописующих действия вертолетов из засад: препятствием являлась сама динамика вертолета, способного висеть только с изрядным углом тангажа, задрав нос, что препятствует прицеливанию. Свое влияние оказывала отдача, способствующая потере высоты и развороту, а если учесть естественное стремление летчика использовать в бою преимущества маневра и скорости, не выглядя неподвижной мишенью, то очевидной становилась предпочтительность и сама возможность стрельбы, в том числе из стрелкового оружия и НАР, практически исключительно с «нормального» полета, реализуя известную с военного времени формулу «скорость—маневр—огонь».

Проблем в использовании АТС добавляли небезопасные в обращении боеприпасы: взрыватель мгновенного действия ВМГ-А не обладал предусмотренными для авиационных средств степенями предохранения, что вынуждало вести стрельбу с оглядкой на погоду. Запрещалось использовать АТС в дождь и снег, когда граната с чрезмерно чувствительным взрывателем могла разорваться в воздухе сразу после выстрела. Другим недостатком был чисто осколочный характер поражения, эффективного лишь на открытом месте и не подходящего против даже легких укрытий (впрочем, граната создавалась именно для борьбы с живой силой и в этой роли была вполне удачна). Хотя рядом с АТС вешалась сумка для пары сменных магазинов, с собой редко брали второй боекомплект, ведь заменить пудовый барабан в одиночку в уходящей из-под ног кабине было достаточно трудно.

Установка в дверном проеме затрудняла вход и выход летчикам и перевозимым бойцам. Протиснуться рядом с АГС при висящем барабане, чтобы попасть в кабину (или выйти из нее), можно было только боком. Демонтаж всего АГС со станком занимал в лучшем случае 5—6 мин, и в аварийных случаях, когда на спасение оставались секунды, экипажу приходилось надеяться лишь на сдвижные блистеры кабины. Загромождавший дверь АГС делал невозможной высадку десантников, чему мешал еще и всевозможный скарб, которым те были навьючены при выходе на операцию — от оружия и боеприпасов до продовольствия и спальных мешков. Между тем десантирование, наряду с перевозками, оставалось важнейшей задачей «восьмерок» (на них приходилось более половины всех вылетов). Как бы ни была привлекательна огневая поддержка десанта, снимать и вновь ставить трехпудовую махину в полете не представлялось возможным.

Надо сказать, что в этом проявлялась и другая особенность Ми-8 — единственная посадочная дверь, остававшаяся буквально узким местом машины. Задними створками пользовались редко, ведь их открытие и закрытие вручную занимали до 10 мин .причем для этого требовалось покинуть вертолет и находиться у хвоста машины снаружи — недопустимо долго под огнем, часто встречавшим десант. Вопрос иногда решали, вообще снимая створки и настежь открывая грузовую кабину, проем которой прикрывала лишь страховочная сетка. Только в 1996 г., на тридцатом году эксплуатации вертолета, завод смог ввести еще одну дверь справа и заменить створки откидной рампой.

Высокую плотность огня, казалось бы, могли обеспечить стрелки-десантники, использующие собственное и бортовое оружие. Однако на вертолетах они оказывались далеко не всегда, да и задачи на штурмовку и десантирование часто не совпадали. К примеру, в ходе проведения операции по уничтожению базового района противника в провинции Фариаб на севере страны в январе 1982 г. к высадке десанта численностью 1200 человек привлекались полсотни вертолетов (30 советских и 12 афганских Ми-8Т, а также восемь Ми-6). Несмотря на обеспечение десантной операции солидными воздушными силами, которые должны были расчистить зону десантирования, противник сохранил там огневые средства, и две «восьмерки» были сбиты прямо на площадках высадки.

В ноябрьской операции 1985 г. в провинции Кандагар вертолеты совершили высадку 19 тактических десантов общей численностью 2190 человек, выполнив 508 вылетов, и провели за то же время 127 авиаударов. Из общего числа вылетов 31 % занимала огневая поддержка, а 69% — десантирование и обеспечение войск, для которых главной задачей было отнюдь


Ракетный залп снарядами С-8 с вертолета Ми-8МТ (борт 52). 335-й ОБВП. Окрестности Джелалабада, 1987 г


не усиление стрелкового вооружения «борта». Риск при этом был слишком велик, ведь в подбитом вертолете могло погибнуть вместе с экипажем все отделение десантников. Сама «восьмерка» использовалась далеко не лучшим образом, и подавление противника отводилось более эффективным средствам — боевым вертолетам, штурмовикам и артиллерии. В ходе высадки десантов на одной из площадок 23 ноября были сбиты вертолеты Ми-8МТ капитанов Капитонова и Домрачева (вертолеты сгорели, экипажи успели покинуть машины). Командир 280-го ОВП полковник Ю.В. Филюшин после неудачного начала принял решение лично возглавить высадку, но его Ми-8МТ попал под огонь и взорвался в воздухе, в нем погибли все находившиеся на борту. Потери, как отмечалось при разборе операции, стали следствием плохой организованности действий, неподготовленности руководства и неумения распределить силы при встрече с зенитным противодействием. Еще одним недостатком называлась неподготовленность десанта к ведению огня с борта вертолетов при поддержке высадки.

Для сколько-нибудь эффективной стрельбы с воздуха находящимся на борту стрелкам нужны были определенные навыки, поскольку стрельба с воздуха имела ряд особенностей: попасть в цель с несущегося вертолета, вибрирующего и раскачивающегося, становилось нелегким делом, требовавшим известного опыта и мастерства (как говорили, «проще попасть, крутясь на карусели»). Кто и как должен был обучать пехоту и десантников, оставалось нерешаемой задачей — для этого предстояло перекраивать план полетов и назначать специальные вылеты, организуя подъем бойцов в воздух и тренировки в ведении огня, о чем в курсе боевой подготовки и слова не говорилось. Для «рядового и необученного», не привыкшего учитывать скорость и маневр машины, поправки на ветер и снос потоком от винта, попадание было делом случайным.

Например, штурман А. Багодяж из 239-й ОВЭ так описывал свой первый опыт: «В патруле под Газни заметили за склоном группу «духов». Я открыл блистер и стал поливать их из автомата. С ведомого Ми-8 тоже стрелял «правак». Палили так, что земля внизу аж кипела от фонтанов. Расстрелял я тогда три «рожка», а когда спецназ выскочил и взял «духов», оказалось — только у одного плечо прострелено».

Зато пальба через блистеры, не имевшие ограничителей секторов, не раз оборачивалась прострелами элементов конструкции собственной машины. В частности, в Файзабаде уже к августу 1980 г. почти все Ми-8Т имели дыры от своих пуль, причем у одного из них штурман ухитрился очередью снести ПВД, а другой летчик, попав в защищавшую его же броню, едва не был задет рикошетом брызнувшей обратно очереди. 17 мая 1982 г. был отмечен случай, когда очередью из своего же пулемета ПКТ прошили лопасти винта, к счастью, размочалив лишь соты концевого отсека (это произошло в начале известной Панджшерской операции, для которой привлекли недюжинные силы, однако и потери оказались чувствительными — в первый же день наступательных действий вертолеты с боевыми повреждениями той или иной тяжести считали десятками).


Ми-8МТ из состава 205-й ОВЭ на месте высадки досмотровой группы в пустыне. Вертолет несет два блока УБ-32А - вариант вооружения, предписанный при ведении разведывательно-досмотровых действий


Учить же стрелков было некому и некогда: наставления попросту не предусматривали такой возможности. После первых месяцев, когда многие не прочь были «подлетнуть» в роли стрелка, попробовав ощущений «настоящего боя», война вошла в колею, став для вертолетчиков каждодневной, будничной и изнурительной работой. Набрать бортстрелков «из своих» не было возможности — дел на аэродроме хватало, а немилосердная жара и пыль до предела изматывали людей (к концу первого года войны только из летного состава медкомиссии списали с летной работы почти пятую часть, в том числе 43% — из-за расстройств нервной системы). Все более очевидным становилось, что быть бортстрелком — это работа, для которой необходим профессионал.

Несколько раньше с теми же проблемами столкнулись американцы во время вьетнамской войны. Занявшись усилением вооружения вертолетов, «янки» шли тем же путем, увеличивая количество «стволов» на борту, но с существенными поправками. Прежде всего, это обуславливалось конструктивными особенностями их машин, грузовые кабины которых изначально оборудовались внушительных размеров дверями, а их проемы с обеих сторон нараспашку открывали почти всю кабину — достаточно вспомнить наиболее распространенный UH-1 «Ирокез». Вдобавок сами пулеметные турели вывешивались на выносных кронштейнах снаружи, обеспечивая почти 200-градусные зоны обстрела по бортам от носа до хвоста. В арсенале вертолетчиков находился широкий ассортимент вооружения, включавшего пулеметы, гранатометы и авиапушки в различных установках. Пулеметы, в том числе и наружные на подвесках, имели ленточное питание из кабины, куда можно было загрузить нужное количество патронных ящиков.

Не менее чем тактике и ландшафтным особенностям, вооружение ощетинившихся стволами американских «ганшипов» отвечало самому духу «джи-ай», не привыкших отказывать себе в лишней сотне вылетов и тоннах сброшенных бомб. Вертолетная группировка США во Вьетнаме на порядок превосходила ВВС 40-й армии, достигая 3000 винтокрылых машин самых разных типов против максимум 300 советских «вертушек» к 1988 г. Соответственными были средства и размах борьбы с неуловимыми партизанами — огневой вал, косивший джунгли. Знаменитым стал ответ бортового стрелка журналисту, поинтересовавшемуся, куда тот направляет огонь в непроглядных зарослях внизу: «Сейчас, сэр, я стреляю туда, куда до этого еще не стрелял!»

Оценив роль бортстрелков, американцы подошли к вопросу деловито и продуманно, организовав обучение новой армейской специальности, название которой по-английски звучало с исчерпывающей точностью, указывающей и на рабочее место — Aerial Door Gunner, т.е. воздушный дверной стрелок. К кандидату предъявлялось множество требований, включая 111 пунктов только по физической форме, с особым упором на зрение, цветовое восприятие и слух. Курс тренировок включал навыки обращения со стрелковым оружием всевозможных калибров и систем — от пистолета и пехотной винтовки со штыком до гранатомета, а также изучение тонкостей прицеливания, всякой оптики и приборов ночного видения, освоение работы на разных типах вертолетов, умение наблюдать и искать цели с воздуха. На должность отбирались люди с инициативой и командными склонностями, ведь в их обязанности входило руководство десантниками на борту и прикрытие высадки, для чего бортстрелок обучался основам тактики наступательного и оборонительного боя. Учебный курс предусматривал и обязательное натаскивание на выживание в джунглях, включая навыки ориентирования на местности, отнюдь не лишние в том самом «крайнем случае».

В предложениях такого рода не было недостатка и у нас, однако появление на вертолетах «пулеметных дел мастеров» затормозила чисто отечественная проблематика. Введение новой должности на борту, требовавшее постановки стрелков на летное довольствие, обеспечения их обмундированием, а также неизбежных перемен в документации с учетом налета и пересчетом выслуги, безнадежно увязло в штабных кабинетах. С появлением еще одного члена экипажа понадобилось бы и на треть большее количество комбинезонов, шлемофонов, парашютов и прочего имущества, хоть и имевшегося на складах в изобилии, но с неохотой отпускавшегося снабженцами (до самого конца войны в Афганистане действовали те же нормативы носки одежды, что и в «придворных» частях союзных округов, из-за чего возвращавшиеся выглядели натуральными оборванцами в кое-как подшитых комбинезонах и заплатанных ботинках). В итоге приставить к оружию на борту оказалось некого, и эту работу продолжал выполнять незаменимый борттехник.

В значительной мере перечисленные проблемы обесценивали даже имевшееся на Ми-8 оружие: борттехнику хватало своих обязанностей, внушительный перечень которых включал, помимо подготовки вертолета, снаряжение его боеприпасами, контроль работы наземных специалистов по техническим службам, загрузку и выгрузку при перевозках и десантных операциях, наблюдение в воздухе, присмотр за десантниками и их высадкой. При штурмовке борттехник вел огонь из носового пулемета, ему же приходилось управляться с АТС. Часто оказавшийся в роли «слуги двух господ» член экипажа не успевал перебежать к кормовому пулемету, прикрывая машину на выходе из атаки. Обязанности приходилось перераспределять: курсовое оружие брали на себя летчик и штурман, а борттехник следил за боковыми ракурсами и хвостовой полусферой, по обстоятельствам занимая место у двери или заднего люка.

Свою роль играла и изрядная неповоротливость всей военной машины, продолжавшей готовиться к «Третьей мировой», но не способной решить множество более мелких проблем. Боевая учеба из года в год сводилась к работе с одними и теми же считанными типами боеприпасов. В результате, «командированные на войну» летчики и техники, только попав в Афганистан, впервые встречались со множеством новых, подчас накопленных в немалых количествах на складах моделей, хлынувших на снабжение ВВС 40-й армии.

Большинство незнакомых бомб и реактивных снарядов обладали особенностями, требовавшими навыков и знания «маленьких хитростей» при снаряжении и даже подвеске, не оговоренных ни в какой документации. Впрочем, руководства то и дело не доходили до оружейников, оседая в штабах, а потому оставалось полагаться на советы сменяемых и собственную смекалку. Особенно важным было наличие последней, так как «передача дел» иной раз занимала лишь пару часов...

Не раз такая организация приводила к курьезам: вертолетчики кундузского отдельного отряда в одном из первых вылетов «отбомбились» блоками ракет из-за путаницы при подвеске — УБ оказались на «бомбовых» замках, а бомбы — на «ракетных».

Оружейник В. Паевский так вспоминал о своих заботах: «Однажды к нам на нескольких Ми-6 привезли разовые бомбовые кассеты РБК-250-275 АО-1сч, снаряжаемые мелкими килограммовыми бомбочками, которых я прежде и в глаза не видел. Цинк с пороховыми петардами для вышибания «начинки» куда-то засунули вместе с обычными взрывателями. При сбросах РБК рваться не хотели, и мы стали экспериментировать в окрестностях аэродрома, кидая по одной. После нескольких неудачных попыток мне в голову стукнуло осмотреть остатки бомботары, и на торце обнаружился жирный трафарет — «ВЛОЖИ ПЕТАРДУ!» Таким же методом проб и ошибок мы научились готовить осветительные САБы, никак не желавшие разгораться, а инструкций к ним, как всегда, не было. Снабженцы тоже могли начудить: как-то доставили два десятка бомб ОФАБ-100, и все без ушка для подвески, хоть веревкой привязывай. Откуда такие взялись — непонятно, так они и валялись без толку».

Сплошь и рядом многие ограничения не соблюдались, поскольку считались не такими уж важными. Так, мало кто обращал внимание на сочетание НАР разных типов и партий выпуска в одном блоке, хотя во многих случаях те обладали довольно яркой «индивидуальностью» и разной баллистикой. Встречались и просроченные боеприпасы, которые без разбора шли в общий вал средств поражения. Патроны перед зарядкой некогда было протирать, а набитые ленты грудами лежали на земле, хотя это грозило отказами оружия в самый неподходящий момент. В том же Файзабаде складом боепитания вообще служили вырытые танком объемистые траншеи, куда сваливались привезенные боеприпасы. Небрежного отношения не прощали чуткие взрыватели и ракеты с пороховым зарядом, при всей своей надежности требовавшие грамотного и уважительного обращения. Один из таких случаев произошел в мае 1982 г., когда механик группы вооружения прапорщик М. Манько в Баграме погиб при снаряжении реактивных снарядов.

Избавиться от подобных ошибок и недостатков, остававшихся такими же неустранимыми спутниками боевой работы, как жара и пыль вокруг, не удавалось до последних дней. Весной 1988 г. оружейники Кандагара случайно отыскали среди полковых запасов специальный визир для пристрелки пулемета, сделав, как они не без юмора сообщали, «громадный шаг по пути прогресса» , ведь в течение всей афганской эпопеи для этой цели исправно служила направленная вдоль ствола отвертка!

С качественным усилением ПВО моджахедов вертолетам пришлось уйти на высоту, где бортовое стрелковое оружие потеряло значение. По возможности рекомендовалось избегать пролета зон, насыщенных зенитными средствами, но многие боевые задачи не позволяли избежать открытой встречи с ними. Так, при вылете на десантирование зачастую требовалось преодолевать эшелонированную оборону, огневые позиции которой рассредоточивались по высоте и тщательно маскировались. ПВО часто включала посты раннего обнаружения и кочующие установки на машинах, которые могли встречать авиацию где угодно.

Со счетов нельзя было сбрасывать засады и огонь снайперов, стремившихся в первую очередь поразить летчиков. 48—50% всех повреждений Ми-8 получали в местах высадки десанта, из которых, в свою очередь, 40—42% пробоин конструкции приходилось на остекление кабины и 10—12% — на ее содержимое (сиденья, пульты и приборные доски). «Бур» с мощным патроном и точным боем сохранял убойную силу на высоте до 2000 м. Рассматривая как-то трофейную винтовку Ли-Энфильда дедовского возраста, обнаружили, что насечки на ее целике соответствуют дистанции прицельной стрельбы в 2800 ярдов, т.е. 2550 м!


Ми-8МТ уходит с высокогорной площадки. Для покидания горных «пятачков», где невозможен был обычный взлет, использовалась методика срыва, позволявшая разогнаться на снижении и перейти в нормальный полет



Ми-8МТ над пещерным городом Бамиана. Пролетая поближе к достопримечательностям, летчик-штурман держит блистер открытым в готовности ответить из своего автомата в случае обстрела


Приобретя сноровку, душманские зенитчики старались сосредоточить огонь на кабине вертолета. Если «пустой» корпус и корму вертолета пули обычно прошивали без особого вреда, то попадания в кабину с поражением экипажа зачастую имели губительные последствия. Из общего числа потерь вертолетов Ми-8 по боевым причинам от огня стрелкового оружия 39—41 % приходились на гибель или ранение летчиков, 28—30% происходили из-за последующего пожара и взрыва и 29—31 % — в результате потери управляемости. При встрече с организованной ПВО установленная на «восьмерках» броня не всегда могла защитить летчиков. Так, 22 августа 1981 г. вертолет вернулся из полета с дырой в днище кабины и пробоиной в нижней бронеплите. Выбив кусок брони прямо под рабочим местом борттехника, автоматная пуля прошла насквозь и засела в его сиденье.

В октябре 1981 г. пограничники проводили операцию в Куфабском ущелье против группировки местного «авторитета» Абдуллы Вахоба, действовавшей рядом с советской границей. Авиации пришлось работать в высокогорье, десантируя отряды на высотах под 3500 м. Первый же день 17 октября принес большие потери: при высадке десантной группы на площадке Сайдан вертолеты попали под огонь ДШК из засады. Прошедшая по кабине очередь смертельно ранила в грудь командира экипажа старшего лейтенанта А.Н. Скрипкина. Штурман капитан В.П. Романов принял управление и сумел посадить подбитый вертолет, сохранив жизнь остальным находившимся на борту, однако уже на земле «вертушка» была добита плотным огнем и сгорела. Всего тогда в ходе десантной операции погибли 19 человек, многие вертолеты пострадали от огня противника (в одном насчитали более трех десятков пробоин).

14 февраля 1982 г. очередь ДШК «прошила» Ми-8, шедший на километровой высоте. Обошлось без потерь, однако не повезло и машине, и ее вооружению: рваные дыры зияли по всему левому борту и хвостовой балке, вспорот был подвесной бак, пробиты топливная и маслосистема, лонжерон несущего винта, пули кусками вырвали пол грузовой кабины. Пробоины получил один из блоков УБ-16-57, досталось даже стоявшему в кабине АГС-17, «захромавшему» на перебитых пулями станинах. Через пару дней на соседнем вертолете душманский стрелок выстрелами из «бура» ухитрился пробить три ствола блока УБ-32.

15 апреля 1982 г. пара вертолетов джелалабадского 335-го полка, вылетевших забирать раненых десантников в Гардез, попала под огонь снайперов при заходе на посадку. Первая же пуля «бура», пробив лобовое стекло, попала прямо в лицо командиру экипажа. Старший лейтенант С.А. Минин, имевший к этому времени более 350 боевых вылетов, умер в воздухе, однако его штурман успел перехватить управление и увел машину на аэродром. Второй Ми-8 капитана Александрова перевернулся тут же на посадке, однако обошлось без жертв.

В ходе высадки десанта в Панджшерской операции 17 мая 1982 г. пришлось иметь дело с мощным огневым противодействием. Шедшие головными две «восьмерки» комэска майора Ю. Грудинкина и замполита эскадрильи капитана А. Садохина были сбиты огнем крупнокалиберных пулеметов уже в начале высадки. Причиной потери вертолета комэска стали множественные попадания в двигатели, редуктор и кабину летчиков. На машине замкомэска после попадания зажигательных пуль начался пожар, а сам летчик был убит в воздухе. Повреждения от зенитного огня за первые три дня операции получил 21 вертолет Ми-8, погибли шесть летчиков и десантники. Ведомый комэска капитан Шипунов, попав под огонь ДШК, вернулся на издырявленном вертолете: пули вспороли топливные баки, размочалили электропроводку, тяги управления и задели кабину. Пробитой оказалась боковая бронеплита, осколками которой ранило правого летчика и борттехника. У самого командира медики извлекли из лица и рук 72 мелких осколка. Могло быть и хуже: напоследок, уже на излете, еще одна массивная пуля вонзилась в сиденье летчика, вырвала кусок чашки и осталась в парашюте.


Выручала прочность и надежность конструкции «восьмерки», позволявшая летчикам рассчитывать на выносливую машину далее при повреждениях буквально катастрофического характера. Иной раз вертолеты возвращались избитыми до такой степени, что невероятным казалось само спасение экипажа



На месте аварийной посадки Ми-8МТ. Техническая группа разбирает обломки, снимая годные детали. Рядом в охранении находятся бойцы отряда прикрытия. Останки «восьмерки», сбитой в Панджшерской долине. Ремонтной группой с вертолета сняты все мало-мальски годные узлы, остальное растащило местное население для использования в хозяйстве


9 марта 1987 г. пограничники Пянджского отряда проводили операцию по предотвращению обстрелов приграничных таджикских селений на советской стороне. Вертолет капитана Н.В. Калиты высаживал десантников, которые должны были перекрыть тропу отхода душманов. На месте высадки вертолеты атаковала конная группа противника, обстрелявшая их из гранатометов. Одна из гранат разорвалась прямо в кабине вертолета, где ранены были все летчики. На выручку пришел его ведомый капитан А.В. Пашковский. Забрав тяжело раненого Калиту на свой борт, он решил не бросать машину командира и улететь на ней, доверив управление своим вертолетом штурману. Противник продолжал наседать, и при взлете пострадавший Ми-8 получил еще две гранаты, одна из которых разорвалась в фюзеляже в районе редукторного отсека и повредила гидросистему вертолета, а третья, не взорвавшись, заседав створках грузовой кабины. Пашковский при этом тоже получил осколочные ранения, однако сумел довести избитый вертолет до аэродрома Пяндж. Дома на его машине насчитали больше полусотни пулевых и осколочных пробоин.

Годом спустя, 10 февраля 1988 г., в ходе высадки десанта на контролируемой противником территории Ми-8 заместителя командира эскадрильи пограничной авиации майора С.И. Болгова получил три прямых попадания из ручного гранатомета. Попадания гранат пришлись в правый двигатель и борт вертолета, изрешетив грузовую и пилотскую кабины. Сам летчик был контужен разрывами, однако сумел на одном работающем двигателе увести изувеченный вертолет и посадить его в стороне. На беду, место там оказалось тоже кишащим душманами: подсевший на помощь вертолет ведомого капитана Петрова тут же попал под огонь, получив два десятка пробоин и поражение левого двигателя. Тем не менее он сумел забрать пострадавших летчиков, взлететь и уйти на базу на одном двигателе.


Отправка на родину погибшего экипажа майора Н. Бабенко. Вертолет, забирающий погибших, имеет закрашенные звезды - следы участия 280-го ОВП в недавней операции у Рабати-Джали в апреле 1982 г



Ми-8МТ эвакуируют с места аварии. Вертолет 205-й ОВЭ был разбит при ночной посадке у Фараха 26 августа 1986 г


Решающим доводом в пользу назревшего «разоружения» вертолетов стало то, что проведенные доработки, накопившись, повлекли за собой рост массы вертолета. Потяжелевший более чем на полтонны Ми-8Т с трудом взлетал с полной нагрузкой и мог висеть лишь в полуметре над землей. Недостатки приобрели хронический характер и стали нетерпимыми, заставив снять утратившие эффективность ферменные пулеметы и АГС. Показательно, что в неприкосновенности оставили средства защиты: броню, АСО-2В и дополнившую их станцию постановки помех тепловым зенитным ракетам «Липа», позволившую иногда снимать и объемистые «лопухи» ЭВУ (это делали на Ми-8Т, страдавших ощутимой слабостью двигателей). В составе стрелкового вооружения остались носовой и незаменимый для защиты хвоста кормовой пулеметы, часто дополнявшиеся запасным «ручником» в грузовой кабине для стрельбы через дверь и боковой блистер.

Использование кормовой стрелковой установки во многих случаях позволяло избежать неприятностей. Не будет преувеличением сказать, что само ее наличие служило хорошим сдерживающим фактором для противника. Свидетельством тому было резко уменьшившееся количество случаев ведения огня по вертолетам с кормовых ракурсов: убедившись в том, что при попытке обстрелять «восьмерку» сзади можно нарваться на пулеметную очередь, душманские стрелки проявляли понятную сдержанность (а самые непонятливые платили за это головой). Убедительным свидетельством тому были цифры статистики по отмеченным случаям обстрела вертолетов — у Ми-8 число попаданий при заходе на цель было втрое выше, чем при выходе из атаки, составляя 73—75% и 25—27% соответственно (другими словами, на «восьмерках» наличие огневой защиты задней полусферы втрое снизило ее уязвимость). Подтверждением являлись также данные по поражаемости вертолетов Ми-24, такой стрелковой установки не имевших, где распределение попаданий на этих этапах было почти одинаковым: пользуясь возможностью, противник вел огонь по вертолету с равной интенсивностью как при заходе вертолета на цель, так и при отходе, как с передних, так и с кормовых ракурсов.

В итоге «восьмерка», существенно преобразившаяся после модернизаций силовой установки, системы управления и гидравлики, направленных на повышение характеристик, живучести и надежности, мало изменилась в части вооружения. В число немногих новшеств вошло обеспечение возможности применения на вертолетах пушечных контейнеров УПК-23-250 с 23-мм пушками ГШ-23Л. Доработанные Ми-8МТ могли нести два таких контейнера, подвешиваемых на наружные держатели. Пушки оказались неожиданно эффективным средством против толстостенных глинобитных дувалов, где малодейственными были и осколочные бомбы-«сотки», и ракеты типа С-5, неспособные пробить метровой толщины преграды. В то же время пушечные снаряды с их высокой начальной скоростью обладали хорошим пробивным действием, прошивали дувал насквозь и поражали засевшего там противника.


Ми-8МТ заходит на посадочную площадку у горной заставы под Кабулом. Рядом кружат Ми-24 из прикрывающей пары



«Восьмерка» мостится на посадку у горного поста. Все оборудование посадочной площадки состоит из конуса-«колдуна», указывающего направление ветра. Высунувшийся в дверь машины борттехник следит за снижением и подсказывает командиру маневры


В целом, пройдя круг перемен, оружие Ми-8 стало соответствовать принципу разумной достаточности. Избыточное его усиление мешало основному назначению вертолета (лучшим подтверждением чему был чисто транспортный Ми-6, вопрос о «довооружении» которого вообще не поднимался). При необходимости Ми-8 вполне обходился наружной подвеской вооружения, где в большинстве случаев хватало пары блоков НАР. Вместе с тем, как неизбежные исключения, появлялись самодеятельные доработки, большей частью как реализация собственных взглядов на возможности вертолета. Так, в Газнийской эскадрилье 335-го ОБВП в 1986 г. несколько Ми-8 получили крупнокалиберные ДШК, смонтированные на специальной поворотной раме в двери. Существовал и заводской доработочный комплект для установки в двери более современного крупнокалиберного пулемета «Утес» (НСВ-12,7), однако он также не пользовался популярностью по причинам, аналогичным АГС.

Недолгой оказалась карьера в Афганистане и специального вооруженного варианта Ми-8ТВ — модификации «вертолета-штурмовика», щедро оснащенного разнообразным оружием. Количество держателей вооружения на нем было увеличено до шести против обычных четырех, а бомбовая нагрузка доведена до 1500 кг, включая и бомбы 500-кг калибра. Вертолет нес также комплекс управляемого вооружения «Фаланга» с четырьмя ПТУР типа 9М17М на фермах подвески. Набор вооружения дополняла стрелковая установка с крупнокалиберным пулеметом А-12,7 с боекомплектом 700 патронов и прицелом К-10Т, управлявшаяся вручную, такая же, как и на первых Ми-24. Ввиду ограниченности места в пилотской кабине, боезапас пришлось разместить в грузовой кабине, в патронном ящике на передней стенке, откуда лента по наружному рукаву на борту фюзеляжа тянулась к пулемету. Для управления ПТУР у рабочего места правого летчика установили стойку с аппаратурой комплекса «Радуга-Ф» с оптическим прибором наведения — визиром, заимствованным от танка, довольно громоздким и мешавшим штурману в полете. Помимо этого, вертолет сохранял возможность брать на борт отделение десантников, которые могли вести огонь из личного оружия с помощью шести шкворневых установок в иллюминаторах, для чего предназначался бортовой боезапас в 2500 патронов.


Ми-8МТ отстреливает тепловые ловушки из кассет АСО-2В. 50-й ОСАП, окрестности Кабула, 1988 г



Ми-8МТ на пятачке у горного наблюдательного поста вблизи Кабула. Для полетов на снабжение таких точек со сложными схемами захода и непростой посадкой назначались самые опытные и слетанные экипажи


По оснащенности вооружением вертолет ни качественно, ни количественно не уступал Ми-24, а кое в чем даже превосходил его, располагая большим числом узлов подвески и будучи способным, в частности, нести до шести блоков УБ-32А и до полутора тонн бомб. Именуемый «боевым вертолетом» Ми-8ТВ располагал солидным бронированием: кабину экипажа защищали бронеплиты из листовой стали КВК-2 толщиной 5—8 мм общим числом 19 штук. Из броневой стали выполнялись и сиденья летчиков, включая чашки и бронеспинки. Несколько плит брони крепились сзади по переборке со стороны грузовой кабины, а часть остекления спереди была заменена плоскими бронестеклами толщиной 50 мм из нескольких слоев силикатного и органического стекла. Восьмимиллиметровой стальной броней защищались также топливные насосы двигателей, маслобак и агрегаты гидравлики системы управления.

Поскольку машина получилась порядком перетяжеленной и все вновь установленные агрегаты были сгруппированы в носовой части, для сохранения приемлемой центровки пришлось перенести в корму аккумуляторы, где их разместили на створках грузолюка. По замыслу, Ми-8ТВ должен был служить «летающей БМП», пригодной как к высадке десантов, так и уничтожению различных целей, включая танки и прочую бронетехнику, а само наименование внушительно выглядевшего вертолета многие так и расшифровывали как «тяжело вооруженный».

В авиации 40-й армии тяжело вооруженные «восьмерки» имелись в 280-м ОВП, использовали их также вертолетчики пограничных войск, работавшие на севере страны. Количество Ми-8ТВ, однако, исчислялось единичными машинами (их выпуск был ограниченным, и в вертолетные полки такие вертолеты раздавали буквально по несколько штук, в дополнение к обычным «восьмеркам»).

В специфичной афганской обстановке тут же проявились особенности Ми-8ТВ не самого лучшего характера: вооружение и защита вертолета стоили немалой прибавки в весе, притом что силовая установка осталась прежней. Ее мощности, слабоватой даже для обычной «восьмерки», откровенно недоставало для работы с таким перегрузом. При том количестве вооружения и брони, которые имелись на Ми-8ТВ, из-за ослабленных несущих свойств в жарком воздухе высокогорья и «просадки» мощности вертолет попросту не мог взлететь. Выбирая «летучесть», сохранение несущих и маневренных качеств и управляемости, с вертолетов старались снять все лишнее, включая и часть бронеплит. Никогда не использовались ПТУР, а подвески ограничивали максимум парой блоков, и все равно тяжелая машина уступала обычным «восьмеркам» в дальности и продолжительности полета. Даже при проведении доработок по «афганскому комплексу» (иначе — «мероприятия по плану для ВВС 40-й армии») все нововведения для Ми-8ТВ ограничивались установкой системы АСО-2В с кассетами под хвостовой балкой, без использования обязательных на других «восьмерках» эжекторов на выхлопных соплах с их массивными коробами, «крадущими» и без того недостаточную мощность.

Тем не менее вертолеты этой модели имели своих сторонников, в частности, благодаря крупнокалиберному пулемету, огонь из которого был куда внушительнее обычного ПКТ. Так, не упускал возможности полетать (и пострелять из пулемета) генерал Табунщиков, заместитель командующего по армейской авиации ВВС ТуркВО, частенько наведывавшийся к подчиненным в вертолетные части. Два Ми-8ТВ из состава 280-го полка участвовали в известной операции «Юг» в апреле 1982 г. против «Бермудского треугольника» — душманской базы в Рабати-Джали на иранской границе, когда из-за ошибок в организации вертолетная группа численностью в 80 машин оказалась на иранской территории. Почти сразу после этих событий Ми-8ТВ кандагарского полка завершили свою службу в Афганистане: в ходе плановой замены их отогнали в Союз, заменив обычными «восьмерками».

У пограничников Ми-8ТВ задержались несколько дольше. Звено таких машин служило, в частности, в душанбинской эскадрилье авиации погранвойск (с 23 октября 1983 г. развернутой в 23-й отдельный авиаполк), имелись они и в пограничной эскадрилье в Мары (позднее переформированной в 17-й отдельный авиаполк), где использовались весьма активно. Так, в декабре 1981 г. в ходе десятидневной операции по чистке местности в зоне ответственности Пянджского погранотряда на участке между Нанабадом и Дашти-Калой количество использованных боеприпасов на одном из Ми-8ТВ достигло следующих цифр: патроны калибра 12,7 мм — 1590 штук, калибра 7,62 мм — 930 штук, ракеты С-5КПБ — 270 штук и бомбы, включая осветительные при ночных ударах, — 30 штук.

Полугодом позднее, в первой половине мая 1982 г., в районе Куфабского ущелья вновь проводилась спецоперация с широким привлечением авиации. Поскольку речь шла о наведении порядка в крайне неспокойном районе у самой советской границы, для руководства действиями войск прибыла внушительная группа высшего командования во главе с начальником погранвойск КГБ СССР генералом армии В.А. Матросовым, специально прилетевшим из Москвы в здешний Московский погранотряд (погранотряд именовался по месту дислокации в таджикском поселке Московский). Действиями авиации руководил прибывший вместе с ним командующий авиацией погранвойск генерал-майор Н.А. Рохлов, в составе экипажей вылетавший на бомбардировку и штурмовку. В одном из таких ударов в бомбардировке кишлака Муштива участвовали сразу девять вертолетов, атаковавших противника последовательно, колонной звеньев. Экипажем одного из Ми-8ТВ за период операции, продолжавшейся 17 дней, были израсходованы 1845 патронов к пулемету А-12,7, патронов к ПКТ—500 штук, ракеты типа С-5КПБ — 646 штук, бомб калибра 100 и 250 кг и зажигательных баков — 42 единицы, а также десантированы 66 человек и 7850 кг груза. Стоит отметить вполне обоснованную предпочтительность использования крупнокалиберного пулемета, тогда как «Калашникову» на борту отводилась вспомогательная роль и из него отстреляли всего одну ленту.

В ходе этой операции в первый же ее день 2 мая 1982 г. был разбит Ми-8ТВ старшего лейтенанта И.А. Ефремова. Экипаж при вынужденной посадке у Сайдана не пострадал, однако вертолет восстановлению не подлежал.

Пограничные Ми-8ТВ время от времени применяли ПТУР, хотя эффективность управляемого комплекса «Фаланга-М» оставляла желать лучшего. Будучи первенцем среди отечественных систем подобного класса, «Фаланга-М» обладала рядом недостатков и требовала хорошей натренированности в пользовании. Наведение ракетой осуществлялось по радиолинии в ручном режиме — от «встреливания» в поле зрения прицела до удержания на линии визирования вплоть до самого попадания, с буквально ювелирными движениями, из-за чего первостепенным являлось постоянное поддержание навыков оператора. Однако и при этом даже в полигонных условиях и у хорошо подготовленных летчиков вероятность попадания в цель типа танка составляла, в лучшем случае, величину порядка 0,4—0,5, а средние результаты в строевых частях не превышали 0,2.

Один из случаев использования ПТУР с «восьмерки» описал замначальника погранвойск генерал-лейтенант И.П. Вертелко, находившийся на борту вертолета вместе с экипажем комэска майора Ф. Шагалеева (свое присутствие генерал объяснял тем, что «дело это было тогда необычным»):

«Душманы постоянно обстреливали участок дороги вдоль Пянджа с одной из господствующих высот. Огневая точка противника находилась в глубокой пещере, практически неуязвимой для наших пуль и снарядов. Добраться туда с нашей территории невозможно — сплошные скалы. Искать тропу с афганской стороны — дело сложное и рискованное. Вот и возникла идея накрыть их ПТУРСом, выпущенным с вертолета. Сделать это вызвался Шагалеев. В назначенный час мы поднялись в воздух. Зеленой гусеницей к опасному месту подползала колонна. Вот-вот «осиное гнездо» заговорит. Точно! На сером фоне скалы обозначились мигающие вспышки выстрелов.

— Цель вижу! — доложил Шагалеев. — Схвачено.

Хитрый снаряд, «учуявший» цель, ушел, посланный легкой рукой Фарида. Спустя несколько секунд в горах прогремел мощный взрыв. Цель была уничтожена с первого пуска» (в эпизоде сохранено изложение генерала, хотя в него вкралась неточность — пускал ракету, разумеется, вовсе не комэск Шагалеев, а штурман вертолета, работавший с визиром и аппаратурой наведения, — летчик в экипаже такой возможности не имел по определению, поскольку вся система управления «Фалангой» была смонтирована у рабочего места штурмана).


Пара санитарных «восьмерок» идет забирать раненых. Для того, чтобы забраться на высокогорные точки, с вертолетов обычно снимали фермы подвесок, а то и створки грузолюка


Следует заметить, что авиация погранвойск не входила в состав ВВС 40-й армии и действовала самостоятельно. Даже комплектование авиационных частей у пограничников осуществлялось по своим штатам. Так, все части имели смешанный состав из разнотипных самолетов и вертолетов, а в звене у них было по три вертолета вместо четырех в ВВС. В то же время налет у летчиков погранвойск был куда выше, чем в авиации 40-й армии, многие из них имели по тысяче боевых вылетов и больше (таких насчитывалось за 50 человек), а у Героя Советского Союза В. Попкова их было более 2500! Причиной таких достижений являлось то, что экипажи армейской, фронтовой и транспортной авиации, принадлежавшие ВВС, откомандировывались из своих частей для работы в Афганистане сроком на год, после чего возвращались домой (более длительный срок пребывания в боевой обстановке вполне обоснованно считался губительно сказывающимся на здоровье личного состава из-за морального и физического износа организма).

В противовес им летчики пограничной авиации постоянно несли службу на месте, из года в год продолжая летать «на войну». Считалось, что базирование пограничной авиации на своей территории с периодическими вылетами «на войну» носит менее напряженный характер, нежели постоянное пребывание «за ленточкой» ВВС 40-й армии. Так, Фарит Шагалеев выполнил первый вылет на территорию Афганистана в январе 1980 г. и, будучи уже Героем Советского союза в должности командира 23-го ОАП, не прекращал летать «на боевые» до самых последних дней войны. Валерий Попков, начав боевую работу молодым лейтенантом сразу по окончании училища и прихода в пограничную авиацию осенью 1982 г., продолжал выполнять боевые вылеты до самого вывода войск в феврале 1989 г.

Об интенсивности использования Ми-8ТВ в ВВС 40-й армии позволяют судить приводимые в отчетности штаба авиации армии цифры по расходу боеприпасов: так, из общего числа 1310 тыс. патронов к авиационному оружию, подготовленных за 1980 г., 309190 патронов предназначались для пулеметов А-12,7 и 674210 штук — для пулеметов ЯкБ-12,7. Если последние использовались только на Ми-24, то боеприпасы к А-12,7 шли не только на Ми-8ТВ, но и на Ми-6 (впрочем, на тяжелых транспортных «сараях» пулемет если и использовался, то нечасто— разве что при необходимости уточнить ветер при посадке, дав очередь и ориентируясь по поднявшимся фонтанчикам пыли). Названный расход патронов, с учетом немногочисленности Ми-8ТВ, выглядит порядочно завышенным (особенно притом, что использование боеприпасов пограничной авиацией и их Ми-8ТВ, числившихся по другому ведомству, здесь не учитывалось: шедшие для них средства поражения завозились на аэродромы в Союзе по своим заявкам, по линии авиации КГБ СССР). Чтобы израсходовать такое количество боеприпасов, экипажи Ми-8ТВ должны были расстреливать почти по тысяче патронов каждый день, тогда как в приведенных выше случаях реального боевого применения расход крупнокалиберных пулеметных патронов на «восьмерках» составлял, в среднем, порядка сотни штук в день.

Наиболее вероятной причиной такого расхождения и завышенности общих цифр представляется неточность в учете: числящиеся израсходованными боеприпасы могли быть не расстреляны «по назначению», а списаны по утрате. Разумеется, речь не шла об «усушке и утруске» — непременных атрибутах интендантского промысла, в боевой обстановке могла иметь место убыль по самым что ни на есть форс-мажорным причинам. Так, весьма значительных запасов авиация 40-й армии лишилась при пожаре складов боепитания на Кандагарском аэродроме 23 сентября 1980 г. От случайной трассирующей пули караульного бойца занялись ящики, тлевший штабель разгорелся и вскоре полыхающий пожар охватил весь склад. Тушить его было невозможно из-за разрывов бомб, разлетавшихся по всему аэродрому осколков и реактивных снарядов. Сгорело находившееся рядом звено истребителей МиГ-21 и вертолет Ми-6, а рвущиеся в огне ракеты и патроны исчислялись многими тысячами. Случай этот в перечне утрат был далеко не единственным.

Подобная убыль, которая вряд ли может быть отнесена к целевому назначению, списывалась обычным порядком как «израсходованные в ходе боевых действий», всех устраивающим (подобно тому, как и потери авиатехники значились почти повсеместно «боевыми», пусть даже речь шла о машинах, разбитых по вине летчиков или другим причинам, которых насчитывалось до половины). Примером того, как часть значащихся израсходованными боеприпасов отнюдь не шла в дело, могут служить полтора десятка авиационных ракет Р-3Р, присутствующие в той же отчетности расхода средств поражения за 1980 г. Со всей очевидностью, ракеты класса «воздух—воздух» к истребителям МиГ-21 ни в каких воздушных боях не были использованы, будучи утраченными при том же пожаре и взрыве складов.

Штурмовые удары и налеты дополняли предупредительные меры — минирование окрестностей враждебных кишлаков, подходов к лагерям оппозиции и разрушение горных троп, по которым могли перемещаться отряды противника и шли караваны с оружием. Помимо прочего, минирован позволяло «обездвижить» противника, блокируя его передвижения и лишая одного из главнейших козырей подвижности и неуловимости. В расчет следовало принимать такую специфичную черту психологического типа противника, как фатализм, свойственный восточному характеру: притаившаяся незримая смерть путала тех гораздо больше, чем столкновение с врагом в открытом бою и мины служили надежным «останавливающим средством».


Тяжеловооруженный Ми-8ТВ с крупнокалиберным пулеметом и шестью блоками УБ-32А на подвеске (машина не принадлежит ВВС 40-й армии, снимок сделан дома, в Союзе)


Для минирования часто использовали обычные бомбы, устанавливая взрыватели на большое замедление с тем, чтобы время от времени греющие взрывы делали район непроходимым, на несколько суток перекрыв перевал или тропу. Воздействие при этом оказывалось не столько целевым, сколько превентивным, устраняя у противника всякое желание соваться в заминированные места. С весны 1980 г. для минной блокады пошли в дело контейнеры вертолетной системы минирования ВСМ-1. Ми-8 мог нести четыре контейнера, каждый из которых снаряжался 29 кассетами КСФ-1, а их трубы вмещали по 72 противопехотных мины.

Осколочные ПОМ-1 в горах использовались мало, каменистый грунт не позволял им углубиться при падении, а на поверхности стальные шары были слишком заметны. Массовое применение нашли фугасные ПФМ-1 массой всего 80 г, однако содержавшегося в них жидкого взрывчатого вещества ВС-6 было достаточно, чтобы оторвать пальцы или раздробить ступню, обездвижив противника. Мина-«бабочка» в полиэтиленовом корпусе с крылышком стабилизатора, почти не содержавшая металла, оставалась необнаруживаемой миноискателями; крохотный лепесток трудно было заметить под ногами даже на ровном месте.

ПФМ-1 первое время были зеленого цвета, затем их сменили мины «песчаного» желто-коричневого оттенка. Стоило наступить на мягкий пластиковый корпус, чтобы от давления сработал гидростатический взрыватель. Слабость убойного действия «бабочки» на деле была просчитанной и коварной: пострадавший оставался в живых и получал только ранения конечностей, лишившись пальцев или размозжив стопу, однако утрачивал способность самостоятельно передвигаться, и хлопот причинял напарникам побольше, чем в случае гибели, — оттаскивать его должны были по крайней мере два человека, тем самым также терявшие боеспособность.


«Трофейный» снимок сбитого Ми-8МТ с подвесными контейнерами ВСМ-1. Разбитую машину фотографировал в Панджшере западный журналист, нелегально пробравшийся в Афганистан


Вместе с ними рассыпались ПФМ-1С с самоликвидатором, хлопки которых, звучавшие на тропах и в завалах несколько суток, окончательно отбивали охоту пробираться навстречу притаившейся смерти. При этом самоликвидация минного заграждения позволяла ограничить срок блокирования временными рамками, через определенный период открывая путь своим войскам с направления, которое сам противник, оставаясь в неведении, продолжал считать непроходимым. Интервалы и серии сброса задавались пультом в грузовой кабине. За одну минуту Ми-8 мог высыпать 8352 мины, «засеяв» полосу длиной до двух километров при ширине 15—25 м. Плотность такого минного поля (в зависимости от высоты и скорости сброса) составляла от одной мины на 5—б квадратных метров до нескольких «лепестков» на метр.

Минные постановки обычно сочетали с бомбовыми ударами, делая совершенно непроходимыми забитые обвалами камня ущелья, не позволяя противнику выбираться из завалов и отрезая обходные пути. Ранним утром 24 июня 1981 г., в ответ на душманские вылазки в районе Гульханы, шестерка Ми-8 из состава 181 -го ОВП разбомбила восемью ФАБ-500М62 перевалы на путях к лагерям в Пакистане, сорвав скальные карнизы и вызвав обвалы. Уцелевшие тропы завалили минами, в пяти заходах оставив 8352 противопехотных «бабочки». Общее же количество мин, израсходованных в Афганистане только за первый год войны, превысило полмиллиона штук.

В декабре 1981 г. у Джелалабада вылет на минную постановку имел скандальные последствия. Требовалось перекрыть минами тропы и перевалы на караванных путях в полосе у пакистанской границы. Задача поручалась экипажам пары «восьмерок» Бабинского и Мартынкина из 335-го ОБВП, прикрытие обеспечивали два Ми-24. Дело, в общем-то, было знакомым и выглядело обычным, однако в вылете пожелал принять участие прибывший из Кабула старший штурман ВВС 40-й армии. Присутствие на борту руководства само по себе не было хорошей приметой, а тут еще начальник сразу взялся «рулить», указывая маршрут и свое направление выхода в нужный квадрат. Летчики рассказывали: «Мест здешних он не знал, по карте что-то вычислил и погнал нас, петляя межгорьями, прямо за «ленточку». Пробовали остановить — мол, там за горой уже Пакистан, но начальник знал лучше и рулил твердой рукой. Найдя на карте похожее место, дал команду сыпать мины. Идя по ущелью, вынырнули из-за склона и вдруг перед нами оказалась железнодорожная станция, народ с узлами возле вагончиков и все такое. Приехали... В Афгане-то железных дорог нет, ясное дело — пакистанская сторона. А мины так и продолжали валиться, так что слегка мы им жизнь подпортили».

Вылеты на минирование были далеко не безопасным делом. Занятие это, на первый взгляд, не очень сложное и даже рутинное («все-таки не на пулеметы идти»), на поверку оказывалось весьма рискованным. По числу приносимых боевых повреждений и потерь вылеты на минирование уступали только десантированию, что с некоторым удивлением воспринималось руководством. При десантировании на занимаемой противником территории причины были понятны: на площадках высадки вертолеты нередко попадали под огонь, однако потери при вылетах на минирование выглядели менее объяснимыми (на этот счет звучала фраза о «неполной корреляции представлений о характере потерь с фактическими данными»). Между тем без ясных представлений о причинах повышенной уязвимости говорить о мерах, позволяющих их избежать, можно было лишь в самых общих фразах.

Минирование практически всегда требовалось производить в самых что ни на есть душманских районах, куда по доброй воле и соваться бы не следовало — в небезопасной близости от душманских баз и селений, на облюбованных и просматриваемых противником караванных тропах, зачастую — в горных теснинах и ущельях, где враг располагал хорошими возможностями для зенитной обороны, а летчикам, напротив, трудно было уклониться от огня. Рискованность таких заданий выглядит вполне убедительной, если добавить к этому достаточно жесткие ограничения на условия постановки минных заграждений, требовавшие соблюдения режима полета с небольшой высотой, выдерживанием курса и отсутствием каких-либо маневров, когда вертолет для точной постановки минного заграждения должной плотности должен был находиться на линии боевого пути продолжительное время.

16 мая 1983 г. мины при сбросе начали рваться прямо под Ми-8. Вертолет получил множественные осколочные повреждения фюзеляжа, лопастей несущего винта, пострадали оборудование и топливные баки, что заставило его садиться на вынужденную в горах и ждать помощи. Прибывшая группа ремонтников возилась с машиной почти весь день, латая пробоины, устраняя течи в баках и меняя перебитые трубопроводы, чтобы вертолет мог подняться в воздух и перелететь на базу.

Несколькими месяцами спустя, 9 сентября 1983 г., при минировании местности южнее Файзабада были потеряны сразу два Ми-8 из состава 181-го ОВП. Минную постановку выполнять пришлось в ущелье на высоте 3800 м, где вертолеты вошли в горную узость и попали в засаду. Расстрелянные из ДШК вертолеты упали тут же. Один из них был разбит при жесткой посадке и сгорел, другой с повреждениями успел отвернуть, на отходе сел на вынужденную и разрушился. В кабине сбитого вертолета погиб штурман одного из экипажей — старший лейтенант В.В. Бураго, от тяжелых ран умер командир — комэск майор В.Н. Балобанов, остальные летчики получили травмы и были подобраны ведомой парой.


Ми-8МТ спецназовской 205-й ОВЭ ведет просмотр караванных троп под Кандагаром. Задний иллюминатор распахнут для немедленного открытия огня при встрече с противником




Автор Виктор Марковский
 
Вверх
Ответить с цитированием
Новая тема Ответить

Метки
авиация


Похожие темы
Тема Автор Раздел Ответов Последнее сообщение
У Турции теперь есть свой «Афганистан» ezup Турция 0 11.02.2020 15:06
Афганистан: второй Вьетнам для Соединённых Штатов ezup США 0 23.12.2018 14:19
Афганистан: война, любовь и голые коленки ezup Военные архивы 0 15.02.2018 11:09
Командир полка. Часть 1. Афганистан ezup Военный архив 0 23.12.2016 11:25
Афганистан просит о бесплатных поставках российских Ми-35 ezup Авиационные новости 0 10.08.2016 10:21